Персональный ад моей души

— У меня просто нет времени ждать завтра.

Прохоров поджал губы, размышляя, а потом снова отрицательно покачал головой.

— Даже если я и соглашусь... у меня всё равно нет такой суммы, Лер. Подумай ещё раз.

— Я уже всё решила. К тому же, акт купли-продажи осталось только тебе подписать. А насчёт денег ты не волнуйся, я не нуждаюсь, можешь и не отдавать ничего.

— Как это?

— А вот так. Захочешь — отдашь. Свяжешься с Розанной Соловьёвой, она всегда знает, где меня найти. Мне не нужны деньги, мне нужно, чтобы компания работала, процветала. А ты как никто знаешь, как это осуществить.

— Лера, тебя кто-то обидел?

— Я похожа на обиженную? — Усмехнулась она, а в глазах заблестели слёзы.

— Я ещё тогда заметил, просто не спрашивал ничего. Ни один мужик не стоит твоих слёз. — Он взял Леру за руку, говорил тихо и уверенно, а она только сейчас разглядела в нём мужчину, вот честно, только после этих слов.

— Это ты меня довёл, я не собиралась плакать. — Усмехнулась Лера, стараясь подавить в себе обиду. — Ты извини, но мне пора.

— Конечно...

Он ещё долго смотрел вслед, Лера это точно знала, это был один из неоценённых ею мужчин, который хотел и наверно даже мог сделать её счастливой, если бы не один... человек... который раз и навсегда вычеркнул счастье из её жизни.

Потом она сидела, зажав руки в кулаки, переживала за показ, знала, что он проходит именно в эту секунду, даже Свете позвонила, чтобы хотя бы морально её поддержать, бедная девушка уже практически не дышала, но, услышав голос наставницы, взяла себя в руки и улыбнулась. Потом в трубке был непонятный шум, и Лера отключилась, не догадываясь о происходящем.

Показ на самом деле уже прошёл, и вся эта тряска была после. До этого, даже трястись не получалось. Синицкий в этот момент рвал и метал.

Ещё перед показом понял, что что-то идёт не так, нигде не видно Леры, которая всё и затеяла, конечно, и Кристина знала что делать, но отсутствие руководителя компании всех напрягало, в том числе и организаторов, и прессу. Перед выходом на сцену, ему удалось выловить Аню.

— Подружка твоя где? Соизволит посетить сие шоу?

Он больно держал за локоть, не давал уйти, а Аня просто вся из себя выходила, так и хотелось ему в рожу плюнуть в тот момент: сначала избил беременную жену, а потом ещё и спрашивать смеет, приедет она или нет... конечно нет! Но даже это говорить ему она не хотела, просто было противно находиться с этим человеком на одном континенте.

— Урод. — Сквозь зубы процедила она и руку свою с силой дёрнула, да так, что чуть в сторону не улетела, когда Синицкий её всё-таки отпустил.

Не слушала, что он ей ответит, всё внутри кипело от такой его наглости, ещё и девку свою притащил. Потом был звонок Свете, и Синицкий об этом узнал, бедную девушку напугал, пока трубку из её рук вырывал, но тоже не успел. Сам по всем номерам звонил, но Лера была недоступна, даже домашняя линия отключена. Он был просто в бешенстве, особенно, когда пресса пригласила на интервью, самому взвыть хотелось, но Кристина спасла, милостиво согласившись пожинать лавры. Когда всё было завершено, вновь удалось поймать Аню, но теперь рядом практически никого не было и можно было поговорить спокойнее.

— Где Лера?

— Отпусти!

— Ты вопрос мой слышала?

— А кто ты такой, чтобы я с тобой разговаривала? Контракт свой я только что отработала, от меня нужен был только один показ, так что иди к чёрту!

— Рот прикрой! — Синицкий прижался вплотную, смотрел прямо в глаза, даже дышать свободно не получалось. — Где Лера, почему её не было?

Синицкий, красный как свёкла, устрашающе пыхтел, но напал явно не на ту, и поддаваться его уловкам Аня не собиралась, но он её задел, своим тоном, своим возмущением.

— Да потому что ты сволочь последняя! — Выдохнула ему прямо в лицо. — Ты урод, который сломал моей подруге жизнь, а она дура, ещё и страдала. Да ты хоть знаешь, во что ты её превратил? — Аня и сама чуть не плакала, пытаясь доказать Синицкому, что он не прав. — Как она жила, о чём думала? Да её чуть в психушку тогда не упекли, пока ты здесь своих баб таскал, ходила, ни живая, ни мёртвая, тень, а не человек. Ты знаешь, какие люди были у её ног? Какие мужчины, настоящие, которым ты и в подмётки не годишься! А она всё ждала, надеялась, что ты опомнишься, что приедешь. А тебе всегда было наплевать!

Аня знала, что всего этого говорить не стоит, знала, что Лера не хотела, чтобы он это узнал, но не смогла удержаться, была уверена, что он пожалеет о своих поступках, а сам Синицкий молча глотал все её слова.

— И я рада, что в её жизни кроме тебя были настоящие мужики! Которые знали, чего она достойна и давали ей это в полной мере! Которые воспитывали вместе с ней твоих сыновей, принимая их как родных, потому что они знают цену настоящему! А ещё, хочу сказать, — Аня прогнала ком из горла и пакостно улыбнулась, приблизившись к Синицкому на не безопасное расстояние, — я очень рада за Леру, что она, наконец, опомнилась, и что всё это закончилось, потому что ты её не стоишь!

— Что ты имеешь в виду?

— Ах, — Аня зло рассмеялась, — так ты ещё не знаешь... ну, ничего, тебе очень скоро сообщат!

Она уехала на такси, не желая больше общаться ни с прессой, ни с представителями "Вэл стиль", одна только Кристина чего стоила, бежала вслед, предлагая продлить контракт, а на самом деле этим только из себя выводила. Лере звонить не стала, чтобы лишний раз не волновать, уже через два дня и сама вернётся, чтобы поговорить лично. А Синицкому как раз в это время дозвонился адвокат, который и сообщил приятную, казалось бы, новость.

— И с чем это вы меня поздравляете? — Недоумевал он.

— Ну, как же, теперь вы свободный человек.

— В каком смысле?

— Ваша жена подписала все необходимые документы на развод.

Синицкий от неожиданности чуть трубку не выронил, замер, не в силах что-либо ответить. На самом деле, он и не думал, что Лера когда-нибудь на это согласится, скорее, был уверен в обратном. Теперь и сам не мог определить, рад он или нет, тоже какую-то пустоту почувствовал. Не смотря на все свои слова, на свои действия, Леру он любил. Любил как умел, только не получалось этого показать, а теперь её нет. На самом деле, он не хотел с ней разводиться, и сам не знал, чего хочет, когда отправлял к ней своих адвокатов, чувствовал, что не может её потерять, но и молчать больше не мог. Наверно знал, надеялся, что она приедет, по крайней мере, для того, чтобы продемонстрировать то, от чего он хочет отказаться. И она приехала. Приехала и покорила одним своим взглядом, совсем как при первой встрече, когда он, заядлый бабник, решился на поступок ради неё. И она была королевой, была победительницей, вела себя соответственно и смотрела на него с откровенной насмешкой. Соблазняла, завлекала, а ему всего этого и не нужно было: и так весь для неё, без остатка. Не мог больше ни о чём думать, ночевать стал в своей квартире, отдельно от Кристины, бежал по первому её зову и без него, только чтобы вновь увидеть эти глаза, эту улыбку, пусть и язвительную, но только для него. Он всегда хотел, чтобы она была рядом, даже когда делал ей больно, когда кричал и прогонял — хотел, чтобы она оставалась. Она сводила с ума. Единственный момент, когда сказал ей правду, что жить без неё не хочет, что она ему нужна, Лера превратила в очередное признание своего раба, благосклонно приняла, но ничего при этом не ответила. Он уже готов был отказаться от всего, от Кристины, и от этих ненужных отношений, хотя понимал, что эти его жертвы никому не нужны. Лера приехала, чтобы убедиться, что она первая, что единственная, а получив желаемое, он станет ненужным бывшим мужем. Десять лет он ревновал её, не находил себе места, не мог забыть, а теперь, когда она была так близко, он упустил её окончательно. Беременность Кристины сыграла с ним злую шутку, но после разгромной речи Леры, он не смог отказаться от семьи. От любимой отказался, а от семьи не смог. Время с сыновьями бесследно утеряно, но бросать ещё одного своего ребёнка он не намерен.

— Всё получилось даже лучше, чем мы рассчитывали.

— Что?

— Я говорю, Валерия Павловна отказалась от всех претензий на ваше имущество. Только с "Вэл стиль" ничего не вышло, она заранее продала свои акции, но всё равно, я считаю это победой.

— Да, спасибо.

Наверно над этим фактом стоило поразмыслить, но такого шанса не выдалось.

— Сашка! — Бросилась ему на шею Кристина. — Ты не представляешь, какой фурор мы произвели. Столько предложений, столько контрактов нам предлагают, с ума сойти. Так что на завтра ничего не планируй.

— Мы летим домой.

— То есть как это? Саш, я не полечу, это такой шанс...

— Я всё сказал.

— Нет.

Кристина отошла на два шага и скрестила руки на груди, доброе расположение духа её покинуло, и теперь она хмурила брови.

— Тогда можешь оставаться. — Кинул Синицкий и тут же развернулся.

А Лера в Москве всё больше впадала в ступор. Вернулось то чувство одиночества, пустоты, потерянности. Не было определённости и цели, просто хотелось сбежать ото всех и от реальности. Завтра ей предстоит сделать решительный шаг, который либо окончательно её убьёт, либо вернёт к сознанию. Зачем дышать, если это никому не нужно? Зачем жить, если это никто не оценит? Зачем мучить всех своим присутствием? Так много "зачем", которые столько лет, прочно сидят в её голове. Пыталась заглушить, забыть, отказаться, но всё вернулось. Эта пустота, которая убивает, эта боль, которая ставит на колени, огонь внутри, который не оставляет после себя ничего живого. Шок прошёл, осталось только осознание, что она ему не нужна. Никогда не была нужна, но на что-то надеялась, а теперь он чужой, он ей не принадлежит. Проснулась среди ночи и не могла понять, был ли этот разговор, этот удар, эти его слова, которые буквально наизнанку вывернули душу. Ему не нужны от неё дети, ему уже ничего не нужно, лучше, если её больше не будет в его жизни. НИКОГДА.

— Борис Андреевич, вас для консультации анестезиологи вызывают.

Молодая медсестра чуть ли не за руку поймала заведующего хирургическим отделением.

— Что ещё?

— Не знаю, сказали срочно.

Не смотря на усталость (Борис после тяжёлой смены собирался домой), он развернулся и пошёл на четвёртый этаж. В ординаторской было пусто и пришлось идти на пост. Девушки-медсёстры что-то бурно обсуждали и на врача внимания сразу никто не обратил.

— Девчонки, кто меня искал?

— Ломоносов, насчёт пациента из четырнадцатой, но вы зря сейчас пришли, его на прерывание беременности вызвали.

— Ломоносова на прерывание? Его что, в должности понизили? — Насмешливо начал Борис, но смеяться сил не осталось, и он только головой покачал.

— Нет, там просто какая-то блатная, так главврач его и вызвал.

— Ой, — устало потянул Борис, — скажите, кто у нас сейчас не блатной?

— Валерия Снежная, не знаю, кто она, но если уж сам главврач за неё просил...

Медсестра многозначительно кивнула, внимательно посмотрела на стикер, на котором и было записано имя пациентки, и Борис тут же поменялся в лице.

— Прерывание у Снежной? А давно он ушёл? — Затараторил вмиг ободрившийся врач и девушки переглянулись между собой.

— Да, минут пять как...

— Так, срочно звоните в манипуляционную или куда там... Пусть ничего не делают, я уже иду. — Прокричал он практически на бегу.

— Ну как? — Язвительно проговорил Борис, глядя на мутные глаза Леры.

— Боря?

— Я, я. Тебе не кажется. — Он старался говорить спокойно, впрочем, как и всегда, удивительно сдержанный человек. — А вот сейчас скажи мне, что ты здесь делаешь?

— Уже ничего. — Сонно и устало проговорила Лера, голову с подушки поднять ещё не могла, но глаза открыла. — Дай воды, пить хочу.

— Ага, а ты мне яду. Ты совсем дура? Что творишь? Ты хоть понимаешь своей женской логикой, чем это может закончиться?

— Уже закончилось, не кричи.

— А я не кричу... и ничего ещё не закончилось. Аборта не было.

— То есть как? — Голова гудела, но Лера сделала усилие и с кровати приподнялась.

— А вот так. Я так понимаю, опять Синицкий?

Лера тут же без сил упала обратно.

— И на лице его работа?

На красноречивое молчание Боря только ухмыльнулся.

— И что только ты в нём нашла... Дура, так и есть. В общем, так, ты полежи ещё, подумай... если ещё есть чем! И если ничего толкового не надумаешь, то завтра в это же время, уже будешь свободна раз и навсегда.

— Боря, ты просто не понимаешь...

Но Борис слушать не стал, вышел и хлопнул дверью. Он давал её шанс, но не понимал, на какие муки обрекает, снова решиться убить своего ребёнка сложно... она уже его убила, своими мыслями, своим желанием, а сейчас всё снова. Сидеть, сложив руки, он не собирался, уже в этот момент искал номер телефона Синицкого, чтобы высказать всё, что о нём думает.

— Саша, тут тебе какой-то мужчина звонит. — В кабинет вошла заспанная Кристина, они только пару часов назад приехали из аэропорта. Она спала, а вот Синицкий не мог сомкнуть глаз.

— Какой ещё мужчина?

— Не знаю, представился, как Борис Андреевич... фамилию я не запомнила... ещё сказал, что врач.

В эту секунду Синицкий уже выхватил трубку из её рук, зло сверкнул глазами и тут же отвернулся к окну. Разговаривал громко и напряжённо, поэтому Кристина предпочла удалиться.

— Что ты хочешь?

— Надо встретиться.

— Дай, угадаю: тебе жить надоело? — Он ухмыльнулся, и стиснул зубы.

— Зря смеёшься, мне тоже радости мало с тобой разговаривать, но для Леры это очень важно.

— Что ты крутишься вокруг неё?!

— Через два часа возле моего дома.

Борис повесил трубку, а Синицкий сжал её в кулаке. Дышал нервно, шумно, себя не контролировал, но уже через десять минут был готов к встрече, и стоял на пороге дома. Пока ехал, так и не смог успокоиться, сжимал руль, все движения были резкими и порывистыми, чуть в аварию на въезде в город не попал, а когда въехал во двор и в беседке увидел ненавистного соперника, и вовсе из себя вышел. Чтобы хоть как-то сдерживаться, засунул руки в карманы пальто, от Бориса держался на расстоянии пяти шагов.

— Что хотел?

— Нужно, чтобы ты поговорил с Лерой.

— С чего вдруг?

— Потому что никто кроме тебя её не образумит.

Борис говорил расплывчато, то и дело по сторонам оглядывался, чем Синицкого предельно напрягал. Скулы играли на лицах у обоих, но что-то их до сих пор сдерживало. Синицкий же, взгляд не отводит, наблюдал за каждым движением, всем своим видом при этом выдавал эмоции.

— Слушай, мы развелись, теперь окончательно, и можешь разбираться с ней сам. Хочешь, говори, хочешь... трахай. — Судорога прошла по лицу Синицкого и руки сжались в кулаки. — Но теперь давайте как-то без меня.

Борис тоже заметно закипал и, не смотря на мороз, раскраснелся от злости.

— Лера беременна.

Синицкий горько усмехнулся в сторону, поджал губы и широко, но опасно улыбнулся.