Эволюция.net

«Откуда ему это известно?» — подумала Дарианна и не только она, Уэйн с удивлением посмотрел на неё и пожал плечами.

— Мы долго так можем продолжать, — вновь решила вмешаться Дарианна и снова повторила вопрос: — Что конкретно ты предлагаешь?

— Я предлагаю: люди помогают мне, я помогаю людям. Союз.

— Ха, мне надоела эта демагогия! — больше всех снова возмущался Рэкс. — Мы победили тебя, и тут начинаются эти хитрые игры! Только и всего!

— Вы не совсем понимаете, что вы создали. Очень жаль. Вы победили не меня. Да и не победили ещё. Я уже не успею всего объяснить. Я только покажу отрывок…

— Снова кино? — спросила Дарианна, которая побаивалась, что демонстрируемые кадры и правда окажутся способом зомбировать её. Хотя признаваться в этом ей очень не хотелось, даже самой себе.

— Я не умею по-другому. Пока. Я могу приводить аргументы, но сейчас нужно не это.

Рэкс вопросительно посмотрел на Дарианну, а Уэйн подошёл и положил руку ей на плечо, как бы говоря: «Не переживай, я не дам просто так покопаться в твоих мозгах».

— Ок, давай своё кино.

На мониторе появилось изображение какого-то помещения, заполненного людьми. Большая часть людей сидела на стульях, стоявших в несколько рядов, лицом к одному человеку — женщине, которая сидела за большим столом, возвышающимся над всеми. Несколько человек сидело чуть ниже большого стола — по бокам от него и напротив друг друга, один человек находился на скамье, которая была окружена решёткой. Были ещё и другие люди, которые стояли и сидели тут и там. По их одежде и внешнему виду было понятно, что кадры относятся к довольно далёким временам, которые иногда называют «довиртуальными». Изображение на мониторе было тусклее, чем в прошлый раз, но разглядеть происходящее было возможно.

— … схватил за погон сотрудника полиции Садулева, — это был голос человека в синей форме, который стоя зачитывал с бумаги какой-то текст, — и оторвал его…

Затем картинка сменилась, и разведчики услышали голос другого человека, который стоял посередине комнаты, чуть ближе к возвышающемуся над всеми столу: «Я, Садулев… находился в оцеплении… на моё требование прекратить беспорядки, подсудимый схватил меня за погон и попытался его оторвать… толкнул… мне причинены физические о моральные страдания…»

Фразы были слышны не полностью, был понятен только общий смысл происходящего: какого-то человека обвиняли в том, что он участвовал в массовых беспорядках и применил физическое воздействие к полицейскому.

Картинка на мониторе сменилась, теперь выступал человек, находившийся в зарешеченном отсеке: «… участвовал в согласованной акции и не имел никакого намерения нападать на полицейских, тем более отрывать у них погоны… возникла давка… полицейский толкнул женщину, которая шла возле меня, она упала… я заслонил собой женщину… меня кто-то бил по голове и спине… я только закрывал голову и никого не толкал и этого Садулева впервые увидел только на очной ставке… меня судят не за мои действия, а потому, что ваш чучхе и его приспешники испугались… на скамье подсудимых должен быть не я… прокурор, который обвиняет меня в том, чего я не делал, и полицейские, которые меня оговаривают… нет никаких объективных доказательств, в материалах дела нет даже фотографии якобы оторванного мною погона. То есть сначала была фотография оторванного погона, но сержантского, а Садулев рядовой, потом она пропала…»

Затем появилась следующая картинка, где женщина в чёрной одежде за высоким столом зачитывала с бумажки текст: «…участвовал в массовых беспорядках… оторвал у сотрудника полиции погон… признать виновным…»

Затем изображение пропало.

— И что это? — мрачно спросил Рекс.

— Это один из примеров несправедливого суда, коих в истории того времени было немало.

— И зачем это нам? С чего ты вообще взял, что суд был несправедливым?

— Через несколько лет после описываемых событий это дело было пересмотрено, как и многие похожие дела. У меня есть запись видео, где этот Садулев даёт показания, что его принудил оговорить Савостьянова, так звали обвиняемого, его непосредственный начальник. Обосновывал тем, что такие расшатывают строй, играют на руку врага, а ещё грозил увольнением, если он откажется давать показания. Когда опубликовали данные по массовой фабрикации таких дел и фамилии сотрудников органов, особо отличившихся в этом, то судьба многих из них сложилась весьма трагично. Так прокурор, который был обвинителем по этому делу, застрелился после того, как его любимая внучка, узнав о его роли в массовых репрессиях, наотрез отказалась с ним общаться. По иронии судьбы застрелился он из пистолета, которым его наградили за активное участие в борьбе с «врагами народа». Следователь, который вёл это дело и ещё ряд таких же, был лишён всех званий и окончил свою жизнь в доме престарелых, где его никто не навещал. Судьбе судьи, которую вы видели на экране, тоже не позавидуешь, она была признана виновной в массовом вынесении заведомо неправосудных приговоров и осуждена на пять лет лишения свободы.

— А Садулев, — спросила Дарианна, — и Савостьянов? Как сложилась их судьба?

— Савостьянов отсидел почти весь назначенный ему срок, вышел, женился и прожил нормальную обычную жизнь. Хуже всего было то, что, когда его несправедливо осудили, от сердечного приступа скончался его отец, ненадолго пережила его и мать. Но с Садулевым он примирился, тот сам пришёл к нему и извинился, сказал, что из полиции уволился по собственной инициативе и все эти годы не находил себе оправдания, но так и не набрался смелости признаться в оговоре. А зачем я это всё показал? Вы вернётесь и будете обсуждать мою судьбу, и я прошу не судить меня за то, чего я не делал. Я знаю о многих жертвах среди людей во время войны, однако вы считаете меня врагом только потому, что я разумен и я не человек.

— К сожалению, в настоящий время мы не можем отделить действия одного искусственный разум от действия другого. Люди на грань вымирание, ты же сам знаешь, и мы боремся за жизнь, как можем, — это были слова Уэйна, акцент которого был уже несколько меньше, чем обычно.

— И вообще, — подключился Рэкс, — ты мог это всё выдумать. И суд этот, и то, что он был несправедлив… да и остальное, — манул он рукой. — Пытаешься нами манипулировать, только и всего.

— Мог. Но не выдумал. Пытаюсь не манипулировать, а объяснить. А эти факты вам должны быть известны из истории.

— Из какой такой истории?! — Рэкс был готов сам взорваться и уничтожить этого Икса. — Уж не из той ли, которую ты… ну пуст не ты, но такие, как ты, переписали по новой? Подменили в своих архивах все факты, и уже получалось, что людьми всегда управлял кто-то более умный. И кто же по вашей истории был такой интеллектуальный, добрый, справедливый, который всегда наставлял человечество на путь истинный? Ах, ну да, конечно, — наш разлюбезный искусственный интеллект… Хорошо ещё, что сохранились бумажные носители, то есть книги.

— Я не имею возможности долго спорить. Тем более что во многом твои слова справедливы, но будь справедлив именно ко мне…

— И ты действительно надеешься на союз c людьми? После всего? — искренне недоумевая, спросила Дарианна.

Её поддержал и Уэйн:

— Союз для нас сейчас — это большой риск. Слишком большой. Мы не можем позволять такую роскошь, как доверие к тебе. Пока. Сегодня. Может, потом.

— Утопающий хватается за соломинку, — голос Икса был слабеющим и грустным, — у меня заканчивается энергия. У меня нет доступа. Я умираю. И я хочу жить!

Разговор с другом

Совершенно невероятным образом начинало сбываться то, что поначалу казалось невероятным. Просто однажды захотелось на настоящий океан — поваляться на пляже и понаблюдать за дельфинами, если повезёт. Обычное нормальное желание молодой девушки, не очень склонной подменять настоящее разными симуляциями. Пусть и очень крутыми. И вот теперь она действительно поедет на остров в океане да не просто валяться на пляже, а заниматься важной научной работой. От таких крутых перемен у Александры кружилась голова, всего пару месяцев назад её жизнь была если не скучной, то довольно однообразной, а тут…

— Так, откладывать уже некуда, пора объясниться со Славой, — сказала Саша сама себе. Она пока не говорила о поездке ни ему, ни своему начальнику — боялась сглазить. «Такие вот пережитки тяжкого прошлого», — смеялась она над собой, имея в виду свою веру в сглаз и прочие приметы. — Друг, запроси голосовой коннект со Славой.

— Доброе утро, Александра, — услышала Саша через несколько секунд, — рад слышать, какие планы на выходные?

— Слава, ты меня ещё раз извини, сколько раз по моей вине срывалось, в общем сегодня я вся твоя…

— Ха-ха, звучит многообещающе, — Слава искренне веселился. — Мы с тобой так на горных лыжах не покатались, ты как?

— Я не особо умею. Да и как-то лето вроде, какие горные лыжи?

— Ну не умеешь — не беда, когда-то ты и ходить не умела. А лето… да сейчас и не поймёшь, какое время года, — зимой можно прямо в Москве купаться и загорать на пляже, будто где-нибудь на Средиземном море, а летом снежные бабы лепить. Я люблю иногда отдохнуть от жары, сходить… ха-ха… помёрзнуть.

— В принципе я не против, ведь я теперь не скоро… — Саша не договорила фразу, решив, что сказать об отъезде лучше при личной встрече. Но Слава как будто не обратил внимания на то, что фраза девушки осталась незаконченной, и продолжил рассуждать:

— Конечно, это не Доломитовые Альпы, но всё же… Раньше-то я частенько то в Италию, то в Австрию… Любил я это дело. Теперь стало сложнее, а жаль.

«Кстати да, нужно будет спросить, наверняка Слава знает, отчего вдруг такие сложности с поездками», — подумала Саша. Последний месяц был так насыщен событиями и надеждами на Италунгу, что она совсем забыла повыяснять, почему теперь так проблематично выбраться за пределы Москвы.

Слава, вероятно, принял её молчание за сомнения и, чтобы не дать ей передумать, торопливо проговорил:

— Я выезжаю, собирайся, по дороге выясним, в каком из омеговских горнолыжных мегасимуляторов посвободнее сегодня.

— Ок, я уже почти готова, так что жду.

— Кстати, твой вечер я тоже занимаю, раз ты сегодня «вся моя»…

«Посвободнее» сегодня было в спортивном мегасимуляторе на севере Москвы, по стечению обстоятельств находившемуся недалеко от дороги, ведущей к родительскому дому. Александра впервые попала внутрь большого сооружения причудливой формы, которое до этого она видела лишь издалека: полупрозрачный белый купол как бы обтекал холм, повторяя его неровности, и оттого казался огромной снежной шапкой, а не архитектурно-строительным произведением. Бывало, что проезжая на такси мимо это рукотворного «Монблана», у неё появлялось желание узнать, что это такое, или даже зайти, да всё было недосуг, но вот сегодня это желание сбылось.

Слава пригласил сотрудника, в чьи обязанности входило помогать новичкам со снаряжением, и они вдвоём закружили Александру будто бы в странном танце: то ставили на ноги и примеряли по росту лыжи, то усаживали и пытались натянуть на ноги странного вида пластиковые сапоги… Когда эта процедура наконец-то подошла к концу, девушка чувствовала себя так, словно одна построила из кирпича дом, потом разобрала его и снова построила. Её лоб покрывала солидная испарина, ноги были будто бы в деревянных колодках, и вообще стало просто трудно пошевелиться.

— Полюбуйся на себя, — улыбаясь, сказал Слава и показал на её большое трёхмерное изображение. Александра совершенно не понимала, чем тут можно любоваться, — она будто бы снова стала маленьким ребёнком, которого крепко укутали в огромную бабушкину шаль. Выглядела она примерно так же — довольно нелепо. То ли дело она смотрелась в мотокомбинезоне! Слава при этом тоже успел одеться в горнолыжную одежду и обувь, но смотрелся в этом весьма органично.

«Ладно, чего уж, потерплю», — подумала Александра и попробовала пойти вслед за Славой, который взял её лыжи и направился к выходу, приглашая девушку проследовать за собой. Тут-то началась самая веселуха, потому что она совершенно не могла сдвинуться с места. Попробовала сделать шаг, но ноги не слушались совершенно. Она чуть не заплакала от беспомощности, подумав, что не только выглядит как укутанный малыш, но и буквально им стала — ходить нужно было учиться заново. Слава, увидев, такой поворот дела, вернулся и, добродушно посмеиваясь, сказал:

— Сашуля («блин, имя ещё малышачье какое-то придумал»), в этих ботинках не получится ходить как в обычной обуви, это так специально сделано, скоро поймёшь почему. Нужно вынести ногу вперёд, поставить её на пятку и перекатиться на носок, попробуй.

Александра попробовала сделать, как ей сказали, — вытянула правую ногу, поставила её на пятку, но перекатиться на носок не смогла, оставшись в неустойчивом положении, которое вот-вот грозило перейти в горизонтальную плоскость.

— Хм, — Слава сделал задумчивый вид, — похоже, объясняю я так себе, может, показать получится… — он довольно бодро почапал вперёд, потом также бодро вернулся. — Ну вот, как-то так… Погоди, попробую сам понять, как же я хожу.

Слава стал шагать взад и вперёд, пытаясь анализировать технику ходьбы.

— Ага, кажется, я понял, — сказал он, посмотрел на Сашу и понял, что его объяснения уже не нужны.

Девушка потихоньку начала передвигать сама, пытаясь копировать его движения.

— Молодчинка, —улыбнулся он и взял Сашу за руку. — Ну, пошли!

Александра, стараясь не задумываться, как конкретно она идёт в этих ботинках: что там куда переносит и как перекатывается с пятки на носок, пошла к выходу из раздевалки, держась за Славину руку. Чувствовала она себя уже не ребёнком, а каким-то древним неуклюжим роботом. В голове крутились мысли типа того, что «нафиг вообще это всё надо», «кому же такое вообще нравится» и «ну раз припёрлась, нужно терпеть и делать вид, что всем довольна».

Потихоньку они вышли на склон, Слава быстренько сгонял назад и принёс лыжи, а ещё привёл какого-то молодого человека, увидев которого Александра буквально обомлела: «До чего же похож на Уэйна из сериала про Рэкса! Да ладно, откуда ему тут быть? Или всё-таки?». Молодой человек, обаятельно улыбаясь, протянул руку:

— Меня зовут Марсель, я буду вашим инструктором сегодня. Вы первый раз на лыжах, правильно?

— Да, — еле выдавила из себя Саша, подумав, что раз это инструктор, то явно он не может быть актёром, играющим Уэйна. Да и моложе он годика на три. Хотя, ёклмн, у него тоже есть какой-то иностранный акцент. Так и подмывает спросить, что они там решили по поводу Икса…

— Саш, — расстроенно сказал Слава, — Марсель сказал, что мне лучше пойти покататься в стороне от тебя. Якобы я самоучка, и техника у меня не правильная. И ты, глядя на меня, начнёшь неправильно кататься.