Криво усмехнувшись, я мягко переспросил смертника:
— Как ты меня назвал? Или мне показалось?
Себульба радостно влетел в ловушку:
— Я назвал тебя банта пуудо, ты, дефективный выродок тупой шлюхи, — и выплеснул мне в лицо похлебку, которую до того ел и от которой я увернулся.
В следующее мгновение дегенерат схватился за горло, зависнув над столом. Стоя в характерной позе с вытянутой рукой, я спросил дебила:
— А теперь назови мне хоть одну причину, по которой я не должен разорвать тебя на куски?
— Эй, отпусти его, а не то мы тебя пристрелим! — вякнули прихлебатели дага, вскакивая из-за стола и пытаясь вытащить бластеры. До их обдолбанных мозгов только сейчас дошло, что их покровителя обижают, но пока не дошло, что надо валить. И уже не дойдет.
Взмах моей левой руки — и они отправились в полет, финишировав с громким треском в ближайшей стене. Проследив, как бесчувственные тела сползли на пол, я повернулся к Себульбе.
— За то, что ты сказал, обычаи моей родины требуют пытать тебя долго и мучительно, но я не хочу тратить время на такую падаль, как ты. — Себульба даже перестал дергаться, глядя на меня с надеждой, но следующая моя фраза заставила дергаться его еще сильнее, протестующе хрипя. — Поэтому я всего-навсего вырву твой поганый язык.
В этот момент ко мне подбежал хозяин заведения, таща с собой коммуникатор.
— Уважаемый, не убивайте Себульбу, с вами хочет поговорить великий Джабба Хатт. — С этими словами он включил коммуникатор, над которым показалась голограмма хатта.
— Здравствуй, Джабба Хатт, — я приветственно кивнул этой умной сволочи.
— Здравствуй и ты, Потрошитель, — довольно благодушно ответил хатт. — Что это ты не поделил с Себульбой?
Когда хатт назвал мое татуинское прозвище приободрившийся было даг выпучил глаза, с шоком и недоверием смотря на меня.
— Представляешь, уважаемый Джабба, не успел я подойти к этому куску дерьма, чтобы кое о чем поговорить, как этот ублюдок оскорбил сначала меня, а потом моих родичей, в конце вообще назвав мою мать тупой шлюхой. — От таких новостей Джабба даже позабыл в очередной раз затянуться кальяном.
— И он еще жив? — с удивлением спросил хатт.
— По обычаям моего народа, я теперь должен подвергнуть его длительным пыткам, но я не хочу возиться с таким дерьмом, — пожал я плечами. — Поэтому я вырву его поганый язык и оторву яйца, чтобы если он выживет, то не смог бы породить таких же имбецилов.
Тут со стороны дага, наконец в полной мере понявшего, КОМУ и ЧТО он сказал, и то, что я действительно сделаю обещанное, хотя бы для поддержания своей репутации на Татуине, послышался какой-то всхлип и донеслась волна вони — Себульба тряпкой висел в моем захвате, а под ним расплывалась вонючая лужа.
— Тьфу ты, вот же пакость, — проворчал я, отбрасывая дага в дальний от выхода угол. Нет, сбежать у него все равно не выйдет, но бегать за ним по такой жаре?
— Х-ха, неужели у этого задаваки нервы не выдержали? — притворно удивился Джабба и захохотал. Отсмеявшись, он мгновенно посерьезнел и холодно на меня взглянул. — Я понимаю, что ты хочешь наказать его прямо сейчас, но завтра Бунта-Ив, на которую многие придут, чтобы посмотреть и на этого червя. Если ты убьешь сейчас, то я не получу часть этих денег. Может быть, ты согласишься подождать со своей местью, а я подарю тебе за взаимопонимание, скажем... сорок тысяч?
— Джабба, неужели ты так дешево оцениваешь честь моего рода? — спросил я с несколько наигранным недоумением. — Сто пятьдесят, не меньше. И то — исключительно из уважения к тебе я вообще обсуждаю этот вопрос.
От названной суммы Джабба аж поперхнулся очередной затяжкой. Еще бы — сто пятьдесят тысяч пеггат — это очень немалые деньги, чуть ли не половина чистой прибыли от Бунта-Ив. Откашлявшись, хатт пошел в атаку:
— Да этот кусок дерьма никогда не сможет отбить мне эти затраты, ты, верно, издеваешься. Шестьдесят.
— Если об этом узнает кто-нибудь из моего народа, то опозоренным окажусь не только я, но и весь мой род, — покачал я головой. — Сто двадцать.
Джабба возмущенно надулся:
— Даю слово, что никто ничего не узнает. Семьдесят.
— Но я ведь знаю? — развел я руками. — А малая вира тоже позорит честь рода. Сто.
— Да за такие деньги мне проще плюнуть на потерянную прибыль, а потом заказать твою голову, чтобы не испортить себе репутацию. Семьдесят пять.
— А испортившиеся отношения с моими братьями? — поинтересовался я. — Девяносто.
— Это лучше, чем удар по моей репутации, — скривился хатт. — Восемьдесят.
Я задумался, и тут мне в голову пришла идея, думаю, Джаббе она тоже придется по вкусу.
— Джабба, давай сойдемся на восьмидесяти пяти, но с двумя условиями.
Джабба заинтересованно прищурился:
— Сначала назови свои условия, а потом я скажу, согласен или нет.
Я оглянулся на тушку Себульбы, вроде, пока еще в отключке, но для надежности... Повинуясь моему взгляду, ближайшая к дагу табуретка поднялась в воздух, подплыла к Себульбе и хорошенько ударила того по голове, с гарантией выбивая сознание. После чего я снова повернулся к Джаббе.
— Я тут подумал, что, платя такие деньги, ты фактически выкупаешь его жизнь, а он становится твоим рабом?
— Да, это так, но к чему ты ведешь? — с подозрением спросил хатт.
— Когда этот отброс придет в себя, пусть твои подручные скажут, что ты выкупил его жизнь. А после гонки я его покараю, как именно — я уже говорил.
— Но это будет нарушением моего слова! — возмутился Джабба.
— Почему же? — нехорошо усмехнулся я. — Ты ведь скажешь, что выкупил его жизнь, а про язык и яйца разговора не было. Если рядом будет врач, то этот урод выживет и еще долго будет тебе служить. А самое главное — каждую секунду своей жизни он будет вспоминать, что с ним случилось и почему. Даже обычаям предков это будет полностью соответствовать.
— Ха-ха-ха! Это отличная шутка, я согласен! — воскликнул Джабба. — А каково второе условие?
— А оно очень простое, и, собственно, из-за него я и хотел поговорить с этим отбросом, — видя интерес Джаббы, не задерживаюсь с пояснением: — Я тут услышал, что один мальчишка обвинял Себульбу в том, что без грязных приемов тот и гаморреанца не обгонит. Узнав, что этот пацан собрался участвовать в гонке, я решил узнать, где правда.
— Ты хотел предложить Себульбе не использовать грязных приемов? — захохотал Джабба. — Это все равно что запретить ему участвовать в гонке. К тому же немалая часть его поклонников ходит посмотреть на гонки с его участием именно из-за этих подлянок. Он тебя все равно послал бы.
— Ну, значит, это все равно привело бы к нынешнему разговору, — я с философским видом пожал плечами. — В общем, мое второе условие состоит в том, чтобы Себульба участвовал в завтрашней гонке без своих грязных приемов.
Джабба на некоторое время задумался, потом, подозвав одного из своих помощников, что-то сказал ему на ухо и жестом отослал прочь.
— Я согласен с твоим условием, — довольно пророкотал Джабба. — Оно добавит неожиданностей гонке, а значит, повысит мою прибыль. Я приглашаю тебя на пир ко мне во дворец после гонки.
— Уважаемый Джабба, к сожалению, я сейчас связан контрактом, и мой наниматель собирается улететь сразу после гонки. — Я склонил голову в знак благодарности. — Поэтому позволь мне воспользоваться твоим широко известным гостеприимством в другой раз, когда я не буду выполнять контракт.
— Что ж, контракт — это в самом деле важная причина, ведь мы во многом зависим от своей репутации, — после короткой паузы ответил Джабба. — Поэтому я оставляю свое приглашение действительным, воспользуешься им, когда сможешь. А сейчас дождись моих слуг, которым отдашь моего нового раба.
— Благодарю, уважаемый Джабба, я дождусь твоих слуг.
Джабба кивнул и выключил связь, а я с удовлетворением потер руки — вот так, на ровном месте поднял денег. Ждать слуг хатта пришлось недолго, и на вопросительный взгляд старшего пятерки громил я кивнул на угол, в котором валялся Себульба. Подойдя ближе, они почти синхронно поморщились и, тяжело вздохнув, подхватили его и потащили наружу.
Вышел наружу и я, но сразу к дому Скайуокеров не пошел, предполагая слежку, приставленную Джаббой, просто так, для порядка. Поэтому я пошел к арене, точнее к той ее части, где были букмекеры и прочие подобные персонажи. В общем, на победу Энакина, только появившегося в списке гонщиков, заявленных на участие в Бунта-ив, я сделал пару десятков мелких ставок, общей суммой тысяч на тридцать пеггат и анонимно. Самое замечательное, что этим я все равно никак не мог выдать себя или Энакина — тут крутились такие деньги, что это была просто капля в море.
А уж оторваться от возможной слежки в толчее арены для обученного форсъюзера проблемой не является. Так что вскоре я снова был в доме Скайуокеров, где все, кроме Шми и Квай-Гона, возились с каром. Шми готовила обед, а Квай-Гон делал вид, что помогает, больше расспрашивая женщину про Энакина.
Я сразу направился к кару, но сначала замер, разглядывая открывшуюся картину: все что-то делали, для всех нашлась работа, причем надо отметить, что 'дикарь' Джа-Джа и якобы утонченная аристократка Падме выступали отнюдь не в роли 'принеси, подай иди на...й, не мешай'. Гунган довольно ловко управлялся с гаечным ключом и отвертками, а Падме весьма сноровисто прозванивала проводку и укладывала на место жгуты. Энакин на пару с R2-D2 буквально закопался в один из двигателей, в то время как второй был разобран на детали рядом.
Но стоило мелкому меня заметить, как я был немедленно привлечен к работам, ведь Энакин совсем не забыл мою вчерашнюю демонстрацию возможностей Силовой Ковки. Плюс, то ли он сам, то ли его надоумила Падме, но освоивший начальную медитацию Энакин очень внимательно наблюдал что и как я делаю. Провозился я долго, но в конце концов собранный кар стал настоящим произведением технического искусства, которое невозможно повторить, просто собрав идентичный из новых деталей.
В качестве завершающего штриха кар был покрашен согласно придуманной Падме цветовой схеме. Понятное дело, что и окраска была произведена с помощью Силовой Ковки, так что желающим поцарапать машину придется запастись очень большим количеством терпения, хе-хе-хе.
Закончили мы поздно и очень устали, поэтому после короткого ужина все разбрелись по постелям — ведь завтра гонка. И в доме снова воцарилась тишина.
Часть 2 Глава 18
33 ДБЯ, Татуин
Следующее утро, как и предполагалось, оказалось крайне суматошным. Поскольку накануне мы допоздна провозились с каром, то собирались с самого утра и, конечно, со спешкой и нервозностью. Но в конце концов загрузились на повозки и выдвинулись на арену.
Кстати, пару слов о повозках. Многие называют их варварством и наглядным примером того, что случается при попадании высоких технологий в руки дикарей, а вот я видел в этом очевидную практичность и наплевательское отношение к общепринятым предрассудкам и сложившимся стереотипам.
Дело в том, что обычные репульсорные платформы напичканы различной сложной автоматикой: и выдерживание заданной высоты над поверхностью, и гасители инерции, чтобы остановить платформу и не дать ей от случайного толчка куда-либо сместиться, и прочая, прочая, прочая. Понятное дело, что эта вся автоматика сложна, стоит дорого и плохо поддается ремонту в полевых условиях, которые обычны даже для поселений многих планет фронтира. К тому же на фронтире не наблюдается лишних денег.
Поэтому решение, когда-то найденное безвестным техником, можно считать гениальным по соотношению цена/качество. Идея вот в чем: берем списанный корабельный репульсор, точнее, его рабочие ячейки, собираем из них нужную по размеру платформу, подаем питание от аккумулятора, и вуаля — собранная платформа парит над поверхностью.
Да, до максимальной мощности на аккумуляторе никогда не дойти, но репульсоры ведь уже списаны именно из-за ненадежности работы на максимальной мощности, для корабля это приговор, а в качестве грузовой платформы, да к тому же на частичной мощности, ячейки послужат еще очень долго.
Автоматики нет от слова 'совсем', так зачем она нужна? Высоту регулировать? Вот тебе крутилка: в одну сторону — выше, в другую — ниже. Ну и регулируй, как тебе надо или сколько ты нагрузил. Нет автоматики гашения инерции и прочего? Приделываем пару оглобель и привязываем к упряжи тягача, которым может служить что угодно: от животного до подходящей техники. Управляемость никакая? Да какие там скорости, пешком догнать можно, так что управляемостью можно и пренебречь.
А в остальном — выносливая, предельно дешевая техника, которую в состоянии эксплуатировать даже полный дебил. Что еще надо на фронтире? Как по мне, отличный пример того, что даже в эпоху высоких технологий и для примитивных технологий всегда найдется ниша, главное — не пытаться пускать другим пыль в глаза.
Тем временем, пока мы неспешно добирались до арены, я прослушал разговор Квай-Гона и Уотто с помощью жучка, повешенного вчера на джедая. Ну что сказать? Я согласен со словами Уотто, брошенными Энакину — такими темпами Джинн и сам в рабство попадет. Уотто обул его, как последнего лоха — кар, допущенный к участию в Бунта-Ив, по любому стоит двух рабов.
Но главная фишка в том, что если кар займет призовое место, не говоря уже о победе, то его цена возрастает в несколько раз. Поэтому перед гонкой торговля карами временно замирает: никто не хочет продешевить и потерять деньги. Уотто отлично понимает, что на нормальном каре Энакин без труда займет призовое место. Самое смешное, что и Квай-Гон это знает.
Впрочем, джедай, как ему кажется, достиг главного — мальчика он забирает, причем на законном основании перекрывает мне возможность взять Энакина в ученики, а мешающая Квай-Гону Шми остается на Татуине, причем вроде как по независящим от джедая причинам. Действительно, сплошная красота и благодать. Ну-ну, пусть помечтает, я теперь из принципа ему всю малину обгажу — ну не люблю я подобных хитрованов.
Правда, в данный момент мне было не до того — техкомиссия, последние документы, шугание пробравшихся в техзону болельщиков. В общем, все мы, даже пытавшийся откровенно сачковать Квай-Гон, были как лошади на свадьбе — башка в цветах, а жопа в мыле.
Единственным порадовавшим меня моментом было созерцание Себульбы, сидевшего с потерянным и ошарашенным видом. Ну еще бы: вчера ты свободный и даже с кое-какими деньгами в кармане, а сегодня — обычный раб, и вместо компании симпатичных твилечек тебя окружают хмурые мордовороты, контролирующие каждый твой чих.
Но нет в мире совершенства: полюбоваться страданиями уродца получилось недолго — настало время выводить кары на стартовую позицию. Потянулась тягомотина последних приготовлений: присоединить кабели, проверить все в последний раз, присмотреть за соперниками и их механиками — чтобы ничего лишнего в турбинах 'случайно' не оказалось. Хорошо хоть, даг сидел смирно и не шарился возле чужой техники.
Но вот кары собраны и готовы, гонщики представлены публике, скоро старт. Знаменосцы уходят, а возле Энакина присела Шми, обнимая его:
