Трофеи берсерков

После того как ушел Денис, она засела в лечебнице с Яном, Эриком и Марьей. Готовили все возможное и необходимое для лечения раненых, прекрасно зная и дружно игнорируя то, что от яда смолгов лекарств не существует.

Дина с другими девушками собрались в гостиной у камина. В ту комнату, с разноцветными стеклами и мягкими диванами, постепенно стекались все обитатели замка. Вернее, его женская половина. Совсем недавно здесь в ожидании праздника, самого счастливого дня в жизни, весело знакомились и сплетничали невесты. Сейчас же разговоры не складывались, рты сковывал страх. От уюта не осталось и следа, от нервной дрожи не спасал даже жар полыхающего в камине огня.

Ханна сидела со всеми вместе, рядом с сестрой, но мысли ее были далеко. В самый последний миг они заставили ее подорваться с места и, ничего никому не объясняя, нестись к ангарам. К Велиславу. Ей нужно ему сказать, пока не поздно.

Ужом скользила между готовящимися к бою берсерками, рыскала взглядом в поиске единственного, кто, как оказалось, так ей важен и нужен. Увидела, подбежала, позволила себе одну единственную фразу, эффект от которой превзошел все ожидания. Велислав вспыльчивый малый.

— Береги мою задницу, — негромко, но решительно.

-Ты... — опешил Вел. — Что ты здесь делаешь?! И не думай, что идешь с нами! — Что еще он мог подумать? Слав видел, как Ханна тренируется. Среди вооруженных вояк с любимым луком и стрелами наготове, она чувствовала себя, как иные девушки дома за вышиванием.

Ханна продолжала молча в упор смотреть. Упрямая, не собирается отступать. А до этого бера кучерявого в конце концов должно дойти.

— Борис, Дарко! Кто ее надоумил?! — его голос звенел от сдерживаемой ярости. Вне сомнений, назови сейчас кто-нибудь в ответ на вопрос имя, Слав набросится на его обладателя.

— Ты рехнулся совсем? — холодно осведомился мастер Дарко. — Женщины дома.

Не сильно щадяще для гордости тех, кто был готов сражаться наравне с мужчинами.

Велислав вмиг остановился и посмотрел на Ханну. Гнев как рукой сняло, его заменила растерянность, долю секунды спустя отчаянная надежда, почти ликующая.

— Серьезно? Твою?

Ханна промолчала, только подошла впритык и кивнула.

— Я вернусь, и мы поговорим, — прошептал хрипло, наклоняясь к лицу девушки.

Еще один уверенный кивок в ответ. 'Конечно, поговорим. Ты, главное, задницу свою, мне обещанную, в целости и сохранности домой верни', — про себя добавила Ханна.

— И не только поговорим, — он почти касался ее носа своим, дыхания смешивались, щекотали кожу. Движение и шум вокруг будто отдалились, перестали существовать для двоих, что неотрывно смотрели друг другу в глаза.

Снова кивок.

— И ты выберешь меня.

Кивать в четвертый раз не пришлось. Велислав, никого не стесняясь, совершенно бессовестным образом сжал Ханну в своих медвежьих объятиях и накинулся на ее рот. Целовал жадно, клеймя и обещая.

Ханна обещание приняла. И в ответ дала свое, нежно, ласково, непривычно для себя покорно.

Окружающие предпочли не заострять на происходящем внимания, продолжая споро готовить оружие и защиту. Пусть Слав ловит мгновение. Может, ему повезет? Потому что уверенности, что завтра беры вернутся домой в том же составе, не было. С уверенностью можно утверждать как раз таки обратное.

— Сиди и жди, — прошептал ей на ухо, лаская его кончиком языка.

Не утерпел, показал свой никчемный юмор и граничащую с глупостью бесшабашность. Или с помощью шуток пытался успокоить Ханну? Или себя? Нахлынувшие чувства просто взрывали мозг. Радость, отчаяние, надежда, готовность все это потерять.

Взгляд молчаливой, подозрительно покладистой девушки гарантировал горячий, зажигательный прием по возвращению. Главное, чтобы было, кого встречать.

Те, кто знал о надвигающейся бойне, молчали. Те, кто не в курсе подробностей, прониклись общим мрачным настроением. Замок главы и ангары, где готовились воины, погрузились в напряженную тишину, которую разрывало лишь лязганье железа и короткие распоряжения. План был готов. Как только солнце скроется за морем, станет жарко. Воины собрались быстро и уходили, не прощаясь. Их не провожали. Их ждали обратно.

Замок опустел. Звук одиноких шагов в коридоре отскакивал от каменных стен, эхом забегал вперед и заполнял пустоту позади. Оборотень застал владыку лежащим в постели. В кресле рядом сидела Злата, глаза закрыты, руки держат ладонь мужа.

Самое время.

— Зачем ты здесь? — тихо спросил глава, встречаясь взглядом с решительно шагнувшим в комнату бером.

— Сами еще не догадываетесь? — привычное 'Вы' при обращении, но без былого почтения.

Говорящий со зверьми, Эрвин, друг, помощник, воспитанник Шнурса, советник, доверенный Дмитрия. Предатель.

— Дмитрий же такой подозрительный. Неужели не поделился с вами догадками?

Все идет, как задумано: братья в Йонви не вернутся, как и остальные воины. Он убрал их одним махом чужой руки. Берсерки, конечно, заберут за собой в бездну и большую часть смолгов, но это и к лучшему. Тех, кто останется, будет легче контролировать. Все-таки это нелегко и довольно опасно. До сих пор Эрвин справлялся, но лишний риск ни к чему.

Подошел к высокому шкафу, занимавшему всю противоположную кровати стену. Он знал, где шкатулка. Не раз и не два бывал в покоях владыки. В скорейшем времени — бывшего владыки.

Рукоятка ритуального ножа удобно приникла к ладони. В меру тяжелый, идеально сбалансированный, без лишних украшений. Символ власти, рода, клана, древний инструмент для ритуала на крови. Пришло время им воспользоваться.

Эрвин вернулся к неподвижно сидевшей Злате. Подобное хладнокровие женщины должно бы удивить, но предатель ослеплен близостью победы. Его цель — вот она, только руку протяни. Пара капель крови, две фразы. И готово.

Время. Его время. Сейчас, вот уже через мгновение, Эрвин станет всемогущим. Сильнейший Говорящий, глава берсерков, подчинивший смолгов, с их помощью объединивший все кланы оборотней под свою длань. Насчет последнего Ханнес пока не в курсе, но рыси и незачем знать обо всех планах 'союзника'. Когда настанет его черед, тогда и узнает. И в обреченных глазах отразится понимание, так же, как в эту минуту оно озаряет взгляд владыки беров.

— Вы знаете, что делать. — В слабую руку старого главы лег холодный металл.

Одновременно другой нож, куда проще и больше ритуального, лег на горло Златы.

— Ты обрек на смерть столько невинных.

— Пришлось жертвовать меньшим, чтобы в итоге получить большее. Да и смолгов нужно как-то поощрять. Не кнутом, так пряником.

Страшно. Злата боялась не за себя. Ни она, ни ее муж не страшились смерти. Им было страшно за тех, кто останется. Кто может стать этим кровавым пряником, раздаваемым безжалостным безумцем.

— Ты так уверен в своих силах? — вновь спросил владыка.

— Вы про смолгов? Главное — подчинить их альф. Они, как бы это помягче выразить... несколько очеловечились. Да, да, и смолги развиваются, своим путем, не без нашей помощи. И разум их вожаков более восприимчив к влиянию умелого Говорящего.

Ничто не мешает Эрвину наслаждаться триумфом, и он не прочь поделиться своими достижениями с теми, кто оценит их в полную меру. Давний сговор с Ханнесом помог развязать межклановую войну. Ослабить оборотней, прежде чем нанести решающий удар. Берсерк использовал втемную рыся. Тот, в свою очередь, использовал глав других кланов.

Жаль, Дима так и не узнает правды. Эрвин хотел бы увидеть его бессилие.

— Приступай, владыка, — обращение прозвучало насмешкой.

Старый бер медленно, со странной улыбкой на бледных губах, полоснул запястье. В миг, когда красные капли растеклись по лезвию, Эрвин почувствовал движение за спиной и резко развернулся, пытаясь уйти с линии удара. Стремительный неосторожный рывок, и он нечаянно, слишком рано лишается главного преимущества — заложницы. Злата с окровавленным горлом заваливается в кресле. Рука Эрвина не дрогнула, крепко держит кинжал, но даже с оружием он не в силах справиться с безумной яростью Дмитрия.

Как скоро наступает смерть, просто и отважно, пусть и не на поле битвы. В спальне больного старика. Все мечтают умереть быстро, не мучаясь. Если посмотреть с этой стороны, то мечты старого главы и его пары сбылись. Вместе, в один день.

Дмитрий остался стоять посреди комнаты, запах крови заполнил все уголки сознания. Красные пятна растекались на белых простынях, вокруг умиротворенного лица владыки, отца. Кровь капала с кресла, скапливаясь в лужу у ног матери. Алая кровь окрашивала в свой цвет ковер под телом бывшего друга.

Дмитрий опустошенно рухнул на колени. План сработал, но совсем не так, как он предполагал. Он не уберег родных.

Он ничем не может помочь брату.

В лечебнице, за заваленным травами и снадобьями столом, Иду вдруг скрутила невыносимая боль. В солнечном сплетении, под жгущим раскаленным железом медальоном.

С памятной ночи прошло три дня. Долгожданный день Выбора, праздник Духа Рода, на этот раз совсем не праздничный. Скорбный, промозглый, пустой.

С моря дует сильный ветер, солнце кажется далеким и холодным, оно не греет. Улицы Йонви непривычно тихие и безлюдные. Слишком многие не дождались этого дня, остались на сожженном поле, среди скал, обгоревших черных деревьев и таких же черных тел смолгов. Смерть ликовала, снова. Земля оборотней дает ей много крови, много и часто.

Лишь малая часть берсерков вернулась. И совсем крохотная доля из них вернулась целыми и невредимыми. Среди таких удачливых Велислав и Дарко. У Бориса сильно повреждена нога, скорее всего, до конца ее будет не исцелить. У Олега, Ника и нескольких других парней, знакомых Иде с заставы Колина, по всему телу ожоги. И также нельзя уверенно утверждать, что регенерация и мази помогут избавиться от шрамов. Миша не вернулся.

Дениса принесли на себе Слав и Керт, он был без сознания, полностью истощен. В нем не осталось ни капли магии или силы. Два дня в забытье и жаре. И, несмотря ни на что, Ида плакала не от горя, а от облегчения: ран от зубов смолгов на нем нет.

Ида рыдала и лечила, шептала, как сильно любит, и ругала, гневалась. Денис говорил, что ему нравится, когда она его лечит? А вот сама Ида ненавидит это. Ненавидит раны и ожоги на его теле, изуродованную кожу, сочащуюся из порезов кровь. Ненавидит. До рвоты, до рези в собственном желудке.

Ненавидит смолгов, убитого Эрвина, Ханнеса. Ненавидит себя за слабость и страх. Куда подевались ее опытность и сноровка? Уверенные, отточенные многолетней практикой движения? Почему так невыносимо сложно выхаживать близких? Да какой там лекарь?! Она истеричка, да и только.

Вспоминая ту ужасную ночь неизвестности и горя и самое кошмарное утро, когда столь многие, кого ждали, не вернулись, Ида содрогалась от вновь накатывающего страха. Если бы не Ян и подруги, вряд ли она смогла кого-то лечить. И ее дар оказался бы бесполезным. Руки тряслись, как у припадочной, глаза ничего из-за слез не видели.

Дмитрий часто заходил к брату. После всего случившегося, как одержимый опекал Дину и Дена. Единственных, кто выжил из его семьи и кого он не собирался терять ни за что на свете. Он ожесточился и еще больше замкнулся в себе, предпочел в одиночку нести бремя вины. Общался сугубо по делу, взвалил на себя всю ответственность за отлаживание дел в клане, за безопасность Йонви, за похороны. За предстоящую казнь главы рысей.

Остатки смолгов разбежались по лесам или ушли дальше, за Серые горы. Без своих альф и без направления Говорящего, они снова превратились в хищное бестолковое стадо. Сильно ослабленное, на грани вымирания. И этот процесс нельзя пускать на самотек. Здоровые воины вновь оставляли Йонви и уходили добивать противника. Берсерки не повторяют своих ошибок.

Ночь Выбора все еще не по-весеннему холодная. Несмотря на скорбь по погибшим, ритуал в Священном лесу состоялся. Счастье, приправленное горечью. Любовь, которая приносит свет в кромешную тьму. Тепло, что помогает перенести боль утрат. И тоска тех, кто свою пару в этом Выборе не нашел.

ЭПИЛОГ

На берегу у моря цветет вереск. Среди сосен и серых камней на корточках сидит молодая женщина. Соленый ветер треплет ее светлые, с искрами рыжинки волосы. Ида нетерпеливо заправляет мешающие пряди под воротник и продолжает аккуратно выискивать среди коряг, сиреневых, немного колючих кустов и прочей травы хрупкие ростки Красного корня.

Времени для сбора все меньше и меньше, а нужное количество до сил пор не набрано. Когда стемнеет, Денис придет ее искать. А когда найдет, не слушая возражений, утащит домой. Не заботит его, что чрезвычайно полезное растение цветет всего ничего. Не волнует, что Красного корня требуется запастись, как следует, потому что, считай, ни одно снадобъе не обходится без этого ингредиента. Если муж закончил свои дела с братом и Борисом, как только сам освободился, так и подавай ему жену дома. Сию же минуту, да.

Ида тихо ворчала и украдкой улыбалась сама себе, ветру и морю. Мысли о муже всегда вызывали улыбку. Девушка замирала и мечтательно вглядывалась в даль. Проходило несколько минут, а то и больше, прежде чем возвращалась в реальность. Ида, как лекарь, не знала, что это за хворь. Ханна, смеясь, говорила — симптомы любви.

И не проходит ведь! Ида вот уже три года 'страдает' от этих 'симптомов'. Во всем Денька виноват.

Сегодня помощников, кроме вездесущего Клыка, в ее поход по побережью не вызвалось. У Нессы последние экзамены, и она готовится как одержимая, желая доказать всем и вся, чего на самом деле стоит. Хотя 'всем и вся' — явное преувеличение. Прежде всего, конечно, она собирается доказать это Борису, имевшему как-то неосторожность обозвать Лисичку глупой вертихвосткой.

У него, безусловно, были причины для подобных заявлений, Несса сама спровоцировала бера на обидные слова. И это притом, что вывести из себя всегда уравновешенного и спокойного Борю мало кому под силу. Но Лисичка справилась, и теперь они оба с переменным успехом доставали друг друга и непонятно что доказывали. Активисткой в их противостоянии всегда была Несса. Борис терпел, молчал и шел выпускать пар на тренировочные площадки.

Ханна мучается сильнейшим токсикозом, гоняя бедного Велислава то за селедкой, то за яблоками, то ей вдруг посреди ночи брусники захочется. Эта пара никогда не скучала и окружающим не давала.

Чего только стоили их тренировки в первые два года совместной жизни!.. Бой рукопашный перемежался со словесными атаками и, как правило, заканчивался победным или не очень бегом в сторону их дома. Бежал Слава, Ханна болталась на его плече. Мирились ли они, или продолжали спорить — подробности, к счастью, оставались за плотно закрытыми дверьми.

Нелет с детьми гостит у Эрика и Марьи в клане волков. Подруги остались подругами, но уже без всяких условий и сделок. Они сами и их дружба прошли нелегкое испытание временем.

Дина сперва уехала вместе с Марьей, но и от волков вскоре ушла дальше и теперь путешествует одна. От девушки не было вестей уже около месяца, что вызывало немалую тревогу и гнев ее братьев. Только Шнурс заступался за молодую берку, защищал ее право на самостоятельность и свободную жизнь. Иде было искренне жаль Дину. Нежный цветок после смерти родителей покрылся стальным непробиваемым панцирем и острыми шипами. В отличие от Иды, которая свои броню и шипы, похоже, совсем растеряла.