В селение они добрались ближе к рассвету. Там их ждали. На поляне стоял небольшой отряд Стратия, люди Сегеста, а вскоре подъехал и сам Сегест. Ему рассказали о событиях ночи, и вождь сразу стал задумчив.

— Придется усилить охрану, а твоей жене нужно как можно скорее уехать.

— Марсы не нападут на нас по дороге? — спросил обеспокоенный Стратий.

— Денториг, вождь сигамбров в большом почете у марсов, а он наша родня, поэтому не переживай, достойный, до Ализо вы доберетесь в безопасности.

Стратий кивнул, и пошел к своему отряду, а Валерий задал Сегесту вопрос, который занимал его с момента окончания лесного боя.

— Я слышал про Сегимунда. Он ушел к Арминию из-за меня?

Сегест качнул головой.

— Нет, Марк Валерий, просто он молод, несдержан и хочет показать свою доблесть. Что же пусть будет с Арминием, присмотрит там за моими людьми, которые против моей воли ушли к сыну Сегимера, а я постараюсь оправдать его перед наместником.

— Ты не веришь, что Арминий поведет германцев к величию?

— Что мне до германцев, если после этой войны не будет херусков — он печально улыбнулся — но сейчас уже ничего не поделаешь. Вестники посланы, мятеж скоро начнется.

Валерий подошел к Манию и передал триста денариев.

— Авл, ты поедешь с моей женой в Рим, охраняй ее по дороге. В Риме Стратий проводит тебя в дом Диогена Сотера, передашь ему письма. Триста денариев тебе как уговаривались, а награду получишь у Диогена Сотера.

Маний кивнул.

— Сделаю, трибун — однако вид у него выражал крайнюю степень расстройства — ты останешься с войском?

— Таков мой долг. Если пожелаешь, в Риме Сотер возьмет тебя на службу, и присмотри за Альгильдой. Это очень важно.

— Как скажешь, только знаешь, хотел бы я остаться здесь, с легионом.

Буховцев улыбнулся.

— Поверь, Авл, в Риме тебе будет лучше и спасибо за все.

Оставшееся время он провел с Альги. Им нужно было поговорить о многом, но не получалось, разговор не клеился. Альгильда расспрашивала о жизни в Риме, хотя было видно, поговорить хотела о другом, но боялась расплакаться, а у Валерия просто все замерло внутри. Отпускать ее не хотелось, но и оставлять было нельзя. А еще хуже было то, что он не понимал, зачем это делает. Важное задание как-то отошло на второй план. Главным было то, что у него пропало желание покидать этот опасный и вместе с тем такой интересный мир, ведь Альги была здесь. Когда рассвело, караван стал готовиться к отбытию, и Альгильда не сдержалась, расплакалась и подбежала к Валерию.

— Марк, я буду ждать тебя, поклянись что вернешься. Вернешься, чтобы не случилось.

У Буховцева в горле стоял ком. Он обнял ее и произнес слова клятвы, просто чтобы успокоить.

— Клянусь, Альги, я вернусь, чтобы не случилось.

По телу прошла дрожь, и окружающий мир против его воли расцвел красочными волнами энергий. Серой тенью перед ним проплыл образ горы. Идущий из его тела жгут вспыхнул, закрутился и снова слился с белесым куполом неба. Валерий слегка опешил от неожиданного зрелища. Вот что бывает, когда человек, клянется, тем более такой непростой человек, как он. Он понял, что клятва стала частью его жизни и теперь ему придется исполнять ее, хочет он того или нет.

Альгильда тоже что-то поняла, ее лицо просияло, а Валерий, как ни странно успокоился. Он уже видел много чудесного и невозможного, и многое теперь сам считал возможным. Что же, он вернется сюда, обязательно вернется, раз обещал. Главное теперь, найти камень, а дальше как хотите, Евгений Андреевич и вы господин Скворцов, но вам придется опять отправить меня в Рим.

Он стоял и смотрел, пока караван не скрылся на лесной дороге, а потом вместе с легионерами поехал в главный лагерь. Через день он вернулся в лагерь девятнадцатого легиона, и принял дежурство. Перебитую охрану у ручья нашли и все пришли к выводу, что Тита похитили ради выкупа, поскольку кроме состоятельного семейства никакими другими выдающимися качествами трибун не обладал. Еще через два дня пришла весть о завершении мятежа в Паннонии, а еще через день после этого, прибыл вестник — восстали хавки и ангриварии на севере. На следующий день сообщили о восстании марсов на юге.

В ту ночь Валерий в первый раз услышал зов. Отчетливый приказ, возникший в его сознании — пора идти за камнем. Он вышел из палатки и долго смотрел в серое, почти белесое небо. События нарастали как снежный ком, приближалась развязка. На следующий день пришел приказ наместника — легионы выступали в зимние лагеря, но сначала войско шло против хавков.

Глава 4

Жестокий шторм бушевал, не переставая два дня. Порывами налетал проливной дождь, ветер ломал ветки деревьев, и швырял их над частоколом лагерного вала, роняя на палатки. Однако перед походом все стихло. Утро выдалось пасмурным, сырым, но дождя не было, а на сером, затянутом тучами небе, все чаще проглядывало не жаркое осеннее Солнце. Самым удивительным было то, что зеленый лес за ночь подернулся осенней листвой, и на землю упали первые разноцветные листья.

Легион подняли до рассвета, и в течение нескольких часов войско сворачивало лагерь. С первым сигналом трубы были собраны палатки, со вторым все дружно занялись разрушением укреплений. Частокол разобрали, снесли ворота и башни. В обычных условиях лагерь полагалось поджигать, но никому в здравом уме не придет в голову жечь груды сырой древесины в лесу, поэтому ограничились только разрушением. Нужные в хозяйстве обработанные стволы деревьев скоро растащат германцы из ближайших деревушек. Они уже сидели на склонах холмов, и смотрели как в сырой долине между остовом лагеря и канабом собираются римляне. Может, просто смотрели, как легион уходит в свой последний поход, а может, кого-то провожали. У херусков из селений по соседству было много знакомых в легионе. Когда Солнце поднялось уже достаточно высоко, по окрестностям разнесся знакомый сигнал — подходила походная колонна из семнадцатого и восемнадцатого легионов. Через час в долине было уже не протолкнуться. Прибывшие воинство разбилось на группки — центурии, манипулы, когорты, из которых центурионы постепенно формировали походную колонну. Легионеры стояли около значков своих подразделений, опершись на щиты и воткнутые в землю, нагруженные поклажей и нехитрым скарбом, палки — фурки. Они о чем-то переговаривались, шутили. О плохом никто не думал, хотя перед походом гаруспики провели гадания, о печальных результатах которых можно было судить по хмурому виду гадателей. Недалеко от войска, ближе к канабу, стояла по-своему организованная толпа гражданских. Здесь же был и обоз. Канаб никто не разбирал и как с удивлением узнал Валерий, там даже остались люди. Дожидались прибытия по Визургию последних судов.

Буховцев, стоял на пологом спуске холма и наблюдал, как легионы постепенно выстраиваются в походную колонну. Рядом с ним были Дуилий и Геций, а также его штаб во главе с корникуларием. Чуть выше по холму в окружении префектов и своего штаба стоял Вар. Луций Цедиций тоже был там, но Валерий уже успел с ним увидеться по прибытии легионов. Префект был хмур.

— Все, как мы думали, Марк. Лишь бы другое не оказалось правдой.

С Тертием у него тоже был разговор, сразу по прибытии в лагерь. Трибун заметил отсутствие Мания и спросил.

— Маний успел?

Валерий кивнул.

— Успел. Я у тебя в долгу, друг.

Дуилий улыбнулся.

— Надеюсь, достойному Титу будет хорошо у германцев.

Валерий не собирался никому рассказывать о событиях той ночи, но решил, что Дуилия это касается.

— Достойный Тит не будет обременять германцев своим присутствием, и наконец-то даст своему отцу повод им гордиться — по лицу Дуилия было видно, что он все правильно понял, и Валерий добавил — нам скоро предстоят большие беды, Тертий. Чтобы ни случилось, держись префекта Цедиция.

Дуилий сощурил глаза, но ничего не сказал. Только понимающе кивнул головой.

Валерий смотрел в долину, всматривался в лица седых ветеранов-триариев, принципов, худощавых мальчишек — адскриптеров, видел Ахилла во главе своей когорты, но мысли его были далеко. Путешествие подходило к концу, к опасному рубежу, за которым как он раньше думал, будет отдых. Но сейчас Валерий не испытывал радости, прижился он в этом мире. Что же, теперь у него есть клятва, а обещанное нужно исполнять. Так что он еще вернется сюда. По крайней мере, на это была надежда, а обретенная в этом мире уверенность, не оставляла сомнений, что так и будет. А значит, окончание путешествия станет началом новых забот, приятных забот.

Сегодня утром к Валерию подошел торговец из канаба и предложил купить бронзовое зеркало. Цену предлагал малую, поскольку торговец уходил с войском, а везти назад товар ему не хотелось. Буховцев осмотрел зеркало и подивился качеству работы. Это было настоящее произведение искусства. Не его отливка для бритья, а нормальное зеркало без искажений, с легким золотистым отливом поверхности. Он купил его, и впервые за прошедший год посмотрел на свое отображение. Его взору предстало молодое, скуластое лицо Марка Валерия Корвуса, с жестким взглядом карих глаз и волевыми складками у губ. Жившего в его памяти Валерия Буховцева изображение напоминало лишь отдаленно. А может, ему просто так показалось. За прошедший год Валерий уже забыл, как он выглядел. В любом случае изменения он чувствовал сам. Пожалуй, мне придется привыкать к будущему — сделал вывод Буховцев.

Вскоре подъехал Арминий с большим конным отрядом. Вождь спешился, поднялся на холм и подошел к Вару. Так как Валерий стоял недалеко, то хорошо слышал разговор. Арминий оправдывался — приказ пришел неожиданно, и вождь херусков не успел собрать войско в помощь, но гонцы посланы, и германцы вскоре прибудут. Публий Вар лишь уточнил время прибытия. Отсутствие германцев в походе его не сильно огорчило.

Ближе к полдню походная колонна была построена. Впереди восемнадцатый легион, за ним девятнадцатый, дальше обоз и семнадцатый легион шел в арьегарде. Прозвучал третий сигнал трубы, и колонна стройными рядами потянулась по узкой дороге, постепенно входя в лес. На них, медленно кружась, падали листья с деревьев, а германцы, стоявшие на холмах, провожали молчанием. Валерий знал — чтобы не случилось с ним в будущем, он запомнит этот момент навсегда. Входящую в осенний лес колонну его легиона. Здесь, все с кем он провел несколько последних месяцев, с кем делил поску и кашу из общего котла, кому был другом и просто знакомым, были живы.

Узкая лесная дорога петляла по долине, вдоль горного хребта, постепенно уходя на север. Иногда лес подступал вплотную, и дорога превращалась в обычную тропу. Тогда походная колонна притормаживала движение, передние шеренги перестраивались, и войско шло дальше. Валерий был доволен, что их легион шел вторым. Путешествие по сырому пропахшему прелой травой лесу доставляло мало радости, однако они шли по уже протоптанной восемнадцатым легионом, тропе. Каково же приходилось восемнадцатому, который шел впереди. Его труды они видели, когда проходили мимо сваленных на обочину стволов и веток деревьев, по наспех устроенным гатям в топких местах. Буховцев ехал конным, но легче от этого не было, скорее наоборот. Сырые ветки били его по лицу, а клочья жесткой паутины опутали как саван.

Он стер сырую паутину с лица и позвал Квинта Геция. Бенефициарий появился сразу.

— Квинт, пошли кого-нибудь к обозу и семнадцатому. Узнай, как они там ползут. Может, отстали на милю — потом добавил — к восемнадцатому тоже пошли и найди мне Нерия. Я слышал, он ходил по этим местам.

Геций пошел выполнять поручение и вскоре через колонну к нему стал пробиваться Квинт Нерий. Квинт уже получил центуриона, и Валерий с трудом узнал его в новой роли. На шлеме развевался поперечный гребень, в руках витис, и даже пара фалер на кольчугу нашлась.

— Ну что, Квинт, витис руку не тянет? — улыбнулся Буховцев.

— Не тянет, трибун — рассмеялся новоявленный центурион.

— Что скажешь, хорошо идем?

— Лучше здесь не будет. Дальше легче, там поляны есть. Только не знаю, дойдем ли сегодня.

— А другая дорога есть?

— Есть и другие дороги. По холмам. Они лучше, но не для нас. Легионы и обоз там не пройдут.

Валерий кивнул.

— Что разведка говорит?

— Тут германцы кругом, в лесу и на холмах, их Арминий послал. Так что особо разведывать нечего.

Буховцев насторожился.

— Много их?

— Нет. Смотрят тропы, показывают, где пройти лучше. Если не они, мы бы еще медленнее плелись. Говорят, как начнем лагерь ставить, вождь за другими германцами пойдет, так что дальше сами.

Валерий помолчал немного, предупредил.

— Центурион, пусть разведку ведут постоянно и за германцами присматривают. Не доверяю я германцам.

Квинт отсалютовал и пошел догонять начало колонны. Вскоре небо прояснилось, но ближе к вечеру опять заморосил мелкий дождь, спускаясь на землю густой сырой взвесью. Пришли гонцы из головы и хвоста колонны, а вместе с ними прискакал Ахилл Филаид.

— Семнадцатый отстал, из-за обоза — Ахилл был хмур. После происшествия с Альгильдой, Сегест спрятал Туснельду в неизвестном месте, и увидеться с ней Филаид не смог. С тех пор пребывал в самом скверном настроении.

— Насколько отстал?

— Если сейчас встанем на лагерь, будут до ночи подтягиваться.

— Восемнадцатый тоже еле ползет — доложился гонец из головы колонны.

Валерий с Ахиллом переглянулись и поняли друг друга с полуслова. Все очень похоже на то, что история развивается по проложенному руслу.

Через некоторое время восемнадцатый легион остановился лагерем на небольшой поляне на краю пологого, уходящего к горному кряжу, холма, рядом с обширной топью. Когда на поляну подтянулся девятнадцатый, легионеры восемнадцатого уже копали ров, а посреди сырой, полегшей травы небольшой крепостицей возвышался преторий с палаткой наместника. Девятнадцатый включился в лагерные работы, а вскоре подошел обоз и запрудил поляну повозками. Мужчины, женщины и дети устраивались на краю, около болота, отгородившись от лагеря валежником и повозками. От всех этих перемещений гвалт стол невообразимый. Даже зычные крики центурионов тонули в лошадином ржании и человеческом гомоне. Установку лагеря заканчивали при свете костров и при помощи подошедшего семнадцатого легиона. Места на поляне оказалось мало, и лагерные стены перенесли на вырубленную для вала лесную делянку. К отбою все вымотались и валились с ног. Буховцев тоже держался из последних сил, но все же после назначения караулов, перед сном, зашел в палатку Цедиция.

— Луций, как наши дела?

Префект посмотрел на Валерия усталым взглядом.

— Сам видишь, еле ползем. Завтра будет легче, но обоз придется в рядах семнадцатого легиона оставить, а может и за ним. Иначе будет тормозить. А так, не бери в голову, Корвус, обычный поход. Давненько я в походах не был — он через силу улыбнулся.

— Не боишься, что на нас нападут?

— Здесь? Нет, не боюсь. Идти нам конечно нелегко, но и германцам здесь прятаться негде. Большое войско на крутых холмах и в болоте не соберешь. Вот завтра нужно быть осторожнее.