Университет волшебников. Часть 1. В поисках разумности

Глава 30. Весенние танцы.

На очередном занятии по военной подготовке профессор Марадей устроил изучение правильных звуков.

— Умение издавать правильные звуки нужно вам для того, чтобы правильно координировать свои движения. Вы, люди, на самом деле огонь, вибрация, и все ваши движения можно выразить через звук... этим мы сейчас и займемся. Профессор Марадей заставил их, прислоняя руки к разным частям тела, найти, какая часть тела более всего реагирует на тот или иной звук. Через три таких занятия почти все научились издавать чистые, правильные звуки. Теперь стало ясно, что позволяло старшекурсникам так красиво и проникновенно петь. На Ваулину это почему-то произвело ужасающе тяжелое впечатление. Выйдя в коридор после третьего занятия, она прислонилась к стенке и принялась плакать. Все удивились. — По сравнению с этим мой хор — жалкие песенки детского сада. Мне хлопали просто из жалости! Ваулину утешали восхвалениями, восхищениями и грубой лестью, но ничего не помогало. Она не верила! Отчего-то ей показалось, что её песни никак не могут сравниться с тем, что показали на занятии, и она не принимала никаких утешений. Немного успокоилась Ольга только после того, как с неё взяли обещание устроить ещё три концерта. Зато на следующем концерте Ваулина устроила такое, отчего навсегда вошла в легенды университета. Она решила придумать свою песню. Ольга оказалась хорошей ученицей и вплела в эту песню истинные звуки, те, которым их научили на занятиях по военному делу. Кроме того, она вытрясла из Веселова всё, что тот узнал в пещере у наги. Из ритмов наги Ваулина взяла самое красивое и сплела такую вязь, которая должна была заставить расчувствоваться даже мертвеца. На концерте Ваулина решила не рисковать и поставила эту песню последней. Когда Ольга начала её петь, Александр с компанией сидели, как обычно, на самом верху концертной пещеры и обменивались сплетнями. За месяцы обучения все перезнакомились, у некоторых студентов выявились очень экзотические черты характера, появились любовные истории. Одним словом, поговорить было о чём. Но когда Ваулина начала петь, все разговоры затихли. Её голос воспарял к самым вершинам восхищённой проникновенности и опускался к бытовой жизнерадостности. К чести Ольги, она не пыталась всё время давить на умиление, как это делают многие наивные композиторы, и её взлёты прекрасных чувств перемежались периодическими звуками простой речи, иногда даже самоиронии. Но от этого песня становилась только ещё красивее. Она увлекала к фантазию в загадочные леса и возвращала её к буйным пляскам. Хор поддерживал её, но вёл свою партию с некоторым запозданием, так, что получался эффект таинственности. А на заднем плане отплясывали свою пляску ритмы наги. Александр замечтался. Через несколько минут он вдруг устыдился своих приятных мечтаний и подумал, что негоже ему тут так вот расслабляться, когда тёмные маги вот-вот завоюют весь мир, и огляделся. На сцене стояла испуганная Ваулина и раз за разом повторяла: — Миленькие, ну что вы все неподвижно сидите, ну пошевелитесь хоть немножко, ну что вы все неподвижные такие! Все соседи Александра, все люди в концертной пещере, все оркестранты в яме, — все сидели неподвижно, с остановившимися глазами, и улыбались одинаковыми глупыми улыбками, в том числе и трое преподавателей у выхода. Девушки из хора лежали на сцене живописной грудой и тоже улыбались. Александр почувствовал, что и сам держит на лице улыбку, и снял её. — Что с ними? — Ну, хоть один очнулся! Сидят так все и не двигаются, уже долго! Сашок, сделай что-нибудь! — Ваулина заплакала, ноги у неё подкосились, и она рухнула на сцену. Александр вытащил громовещатель и отправил его в секретариат. Для верности он послал ещё и сигнал тревоги по сигнализатору. Через пять минут в концертную пещеру, на метле и в боевых доспехах, заглянул профессор Марадей. — Что делали? Красненькие таблеточки, зелёненькие таблеточки, оранжевые летающие шары — плазмоиды? — Ничего не делали, песню я пела... — А ну-ка спой. — Может, не надо? — засомневался Александр. — Надо-надо. Ваулина начала, на этот раз вполголоса. Через пару секунд Александр и Валерий Марадей очнулись прислонёнными к стульям, куда их перетащила с прохода милосердная Ваулина. — Очень хорошо. Ты когда песню сочиняла, о чём думала? Ваулина испугалась: — Я больше не буду! — Нет, прекрасная, богоподобная дама, обязательно сочиняйте. Я вас не ругаю, я просто хочу выяснить, о чём именно вы думали. — Ну, о любви, о большом мире, о чистоте и ласковости... — Так, понятно. Сто двадцать пятое имя Бога. Любезная моя, когда люди слышат имя Бога, они могут от восторга или ужаса потерять сознание, как сейчас, или даже умереть. Немногие из нас знают по два — по три имени. Всего их было известно до сих пор сто двадцать четыре. Вам довелось открыть ещё одно. — Так каково же оно? — удивилась Ваулина. — Как ваша песня. — ответил Валерий Марадей, покидая пещеру. — А что же нам делать с остальными? — торопливо крикнул Александр. — Ничего не делайте. Минут через двадцать сами отмокнут. Следите, чтобы за это время их мыши не съели. Ваулина обессилено рухнула на стул и начала наигрывать какой-то мотив на гитаре. Александр пошел по рядам — следить, чтобы никто не захлебнулся слюной. Народ начал выходить из комы через тридцать минут. Проснувшись, студенты не вставали, а сидели и смотрели на Ваулину влюблёнными глазами. В следующие дни мотив, который Ольга наигрывала на гитаре, стал до противного популярным в университете. Его неосознанно напевал каждый второй студент. Александр не удержался и проболтался о том, что профессор Марадей назвал Ваулину 'богоподобной'. После этого к Ваулиной намертво прилипла кличка 'богоподобная сирена'. Но чаще её называли просто 'богоподобная'. В апреле начались тренировки по танцам в воздухе. Оказывается, в университете существовал такой ритуал — в первых числах мая студенты — маги, облечённые в волшебные огоньки, устраивали в воздухе массовые танцы. Фигуры этих танцев отличались большой сложностью и сохранялись на протяжении тысячелетий. Тренировки были очень сложными. Профессор Марадей был в восторге, говорил, что это очень хорошо развивает пространственное воображение, которое так необходимо в бою. Сами весенние танцы состоялись пятого мая, ночью, на вершине небольшой горы в восточной Турции. На вершине разожгли большой костер, студенты и студентки, одетые по случаю теплой погоды в лёгкие, прозрачные наряды, взлетали в воздух десятками, в строгом порядке, чтобы выстроить в небе разноцветные двигающиеся фигуры. У каждой группы был свой цвет окутывавшего их огня, мало того, в зависимости от фигуры танца цвета менялись! В небе один за другим заворачивались волшебные цветы, геометрические фигуры и брызжущие огнём потоки из мчащихся на мётлах магов. Студенты не-маги маршировали по земле, с зажженными факелами, и выстраивали фигуры, ответные тем, что кружились в воздухе. Все пели весенние песни — гимны, было невероятно весело и красиво. Возвращаться из теплой погоды субтропиков в холодное заполярье, где ещё лежал снег, было очень неприятно, но зато холод быстренько помог вернуться к учебе разомлевшим было студентам. Митяев под впечатлением от весенних танцев нарисовал прекрасную картину, с фигурами летающих людей и огоньками, но её тоже не стали вешать у столовой. Картина получилась слишком эротичной, хотя Дмитрий, помня запрет, и не злоупотреблял натурализмом. Наоборот, фигуры людей на картине едва угадывались, но это только усиливало её воздействие. Намёк оказался сильнее точного портрета. Ректор потребовал убрать картину. Дмитрий обиделся и повесил картину у себя в комнате. Через четыре дня все стали замечать, что у Дмитрия постоянно трясутся руки. Его опять госпитализировали с диагнозом 'перевозбуждение'. После этого ректор распорядился убрать картину в спецхранилище, а у всех студентов изъять её фотографии и списки. Студенты впервые прочувствовали на своей шкуре, что университет — это очень серьёзное заведение. Взявшиеся из ниоткуда какие-то пожилые серые женщины перетряхнули все личные вещи студентов, аккуратно сложили всё обысканное в пакетики, а все фотографии картины изъяли. Из изъятых репродукций и фотографий получилась небольшая горка. В середине апреля Гуров испытал вторую модель своего ракетоплана. На этот раз всё обошлось без покушений на чьё-либо здоровье. Гуров облачился в подобие скафандра — сферу из тройной прорезиненной ткани, взял с собой баллон со сжатым воздухом, затащил модель на высоту пятьдесят километров от границы атмосферы, где её и отпустил. Веселов с Ваулиной страховали его на границе тропосферы на простых мётлах. Остальные просто наблюдали за действием. Ракетоплан врезался в атмосферу со скоростью в несколько скоростей звука и пошел к университету. Управлял им Соколов, дистанционно, через специальные очки, которые ему сделали с помощью магии. Ракетоплан плюхнулся в снег точно там, где нужно, но торжество несколько омрачило то, что стальной нос модели прогорел. — При возвращении ракетопланов у нас будут большие проблемы с охлаждением носовых частей, — изрек Гуров, пристально изучая обгоревшую модель. Впрочем, основные цели эксперимента были достигнуты: данные о плотности воздуха в верхних слоях атмосферы собраны, закономерности гиперзвуковового обтекания изучены. Большего никто и не желал. На основании этих данных можно было строить настоящие машины.

Глава 31. Вольные волшебники.

Руководство ордена 'Белый орёл' выполнило своё обещание и перевело всех, кто мог оказаться под ударом тёмных магов, с фронтовых операций на вспомогательные. Группе, состоящей из Веселова, Суабаху, Соколова и Майорова поручили обход вольных волшебников. Аналогичную задачу поручили и группе, состоящей из Палиаса, Мюллера, Трескоффа и Герерарда Фарагуна — ещё одного немца — немага из числа бывших фашистов. Герард попал в университет по своей воле, и потому всегда был свободным студентом, в отличие от Трескоффа и Соколова. Палиас и Мюллер вступили в 'Белый Орёл' уже после Майорова и Веселова, наслушавшись их рассказов. — Как вы знаете, мир волшебников — свободный мир, и мы никого не принуждаем ничего делать в жизни, — напутствовал их перед выходом Павел Петрович Ящин, второй человек в 'Белом Орле', — а потому множество людей, закончивших наш университет, живут у себя дома и не занимаются ничем. Однако, возможны всякие неприятности. Каждый из вас слишком силён, и может разрушить этот мир просто по неосторожности. Кроме того, возможны неприятности с тёмными магами или силами хаоса. В примитиве, волшебник может упасть, потерять сознание. Кто ему поможет? 'Скорую помощь' мы, как вы понимаете, не вызываем. Потому руководство волшебного мира регулярно организовывает ордена для поочерёдного обхода вольных волшебников — тех, кто живёт сам по себе. Это и будет вашей задачей. Будьте осторожны. В домах вас могут ждать засады, кроме того, на вас, как вы помните, могут вести охоту тёмные маги... Хотя мы и не обнаружили никаких активных заклинаний, это не значит, что вас могут найти иначе. А потому — будьте готовы к атаке в любую секунду! Провожаемые такими жизнерадостными напутствиями, студенты влезли в доспехи и отправились по адресам. Первый адрес находился в Турции. Пожилая волшебница должна была проживать в небольшом домике посреди рощи, в уютной горной долинке. Александр взял фотографию домика, прихватил за руку Соколова и перенёсся на место. Следом за ним из небытия вывалился Паравашти с Майоровым. Пока немагов трясло от переноса (они так и не привыкли до конца к телепортации, и каждый раз их тошнило), Александр осматривал окрестности. И обстановка эта ему совсем не понравилась. Домик, который на фотографии имел ухоженный, нарядный вид, в реальности оказался разрушенным, с проваленной крышей. Все огороды и цветники заросли высокой травой. Александр глянул на Паравашти — но тут уже всё понял сам и стоял с палочкой наготове, готовый к отражению любой атаки. Они прочесали весь дом и участок, но никого не нашли — и следов борьбы тоже. Место выглядело давно покинутым. Студенты углубились в рощу — сад, и тут их ждал сюрприз. Огромное дерево — раскидистая сосна у входа в рощу оказалась нижней своей частью похожа на женщину, сидевшую на корнях — коленях. Мало того, у неё в нужном месте даже оказалось лицо, глаза у него были закрыты и заросли корой. Женщина — сосна была больше нормального роста минимум втрое, не считая ствола и ветвей над 'головой'. — Её превратили в сосну? — удивился Паравашти, — Про людей, которые могут превращаться в животных, слышал, но чтобы в дерево... И тут вдруг дерево проснулось, открыло глаза (под корой оказались милейшие глазки с небесной голубизной) и заговорила грозным громким голосом: — Кто посмел потревожить меня, великую волшебницу?... Глаза остановились на присохших к земле студентах, 'дерево' наконец-то разглядело, кто перед ней, и резко сменило тон: — Ой, миленькие, простите, заснула я. Под старость так хочется поспать... Вы с обходом от университета, пожалуй? Угостить вас чем? У меня в саду мандаринчики — лучше не бывает... — Э-э, — протянул Александр, — спасибо. Вы уверены, что с вами всё нормально? — Да, малыш, всё хорошо. А вот ещё яблочки есть, новый урожай? Белочки в миг прикатят. — А не скучно вот так вечно на месте стоять? — в своей немного бесцеремонной манере влез Майоров. — А тебе не скучно? Какая разница, на чём стоять, милой, на корнях или на ногах? — Ну, я могу куда-нибудь пойти, — растерялся Майоров. — А я там уже была, — отрезала сосна, — всё, что мне хочется — это сидеть, смотреть на звёзды, думать и слушать шум дождя. Тут это можно делать с гораздо большим успехом, чем в доме. А заодно и суставы не болят и спина не мучает. Не хочешь попробовать? Могу научить. — Нет, спасибо, — испугался Майоров, — я лучше дальше пойду, у нас сегодня ещё адресов много и в Университете ждут... Остальные отвернулись, чтобы скрыть улыбки. Майоров явно не понял, что бабушка — сосна шутила. — Ну идите, милые, доброй дороги. Мандарины возьмите, сорок шагов к северу. И домик мой сфотографируйте, а то обходчики каждый раз новые, пугаются. Пять раз уже просила, так нет, новые опять без фотоаппарата приходят. Мандарины и правда оказались хорошие. Следующий адрес представлял из себя замок, который возвышался мрачной громадой над красивейшем фиордом Швеции. Майорова и Суабаху оставили сторожить, а Александр с Валентином Соколовым постучались в ворота замка. 'Молоточек' для стучания в ворота оказался больше рабочей кувалды. — Замок большой, придётся ждать пока откроют минут пять, — оценил Александр. — Это что, все волшебники вот так и живут? — спросил ошалевший Валентин. Вокруг них расстилалась потрясающая красота — замок находился на вершине, и с него открывался вид на море, окружающие фиорды и дальние земли. — Только очень богатые... Мой замок раз в десять меньше. — У тебя есть замок? Но тут дверь открылась, и на пороге появился румяный улыбающийся дядька с аккуратной бородкой. Для такого большого замка он появился невероятно быстро. — Орден 'Белый Орёл', по поручению совета волшебников, обход, Александр Веселов, нам нужен Густав Лейнхарт, — представился Александр по форме. — О! Это очень хорошо! Я Густав Лейнхарт. Вы очень кстати. Я как раз думал, кого бы пригласить послушать свою музыку... — Вы знаете порядок. Мы должны осмотреть все помещения. — Обязательно! Всё осмотрим. Я вижу, мётлы у вас с собою? Летим! Впрочем, осматривать там нечего: я живу один, всё пустует. Но обещайте мне потом посмотреть мой музыкальный аппарат! — Посмотрим, — пообещал Александр. После фокусов наги и Ваулиной он ожидал любого сюрпризу с музыкой и ни за что не ушел бы, не оценив опасность нового прибора. Пролёт по коридорам и помещениям замка подтвердил слова хозяина: в замке ничего не было. Музыкальный аппарат стоял в одном из самых крупных залов замка и был размером примерно с одноэтажный дом. — А зачем так много? — удивился Александр, ссаживая Соколова с метлы. — Я работал над ним всю жизнь. — гордо произнёс Густав, — Он не только проигрывает музыку, но он её ещё и сочиняет, и играет светом, создаёт соответствующие цветовые узоры! Начнём с медленной музыки... 'Мы начинаем', — послал Александр украдкой сообщение Паравашти. Тот уже знал, что Александр с Валентином будут исследовать музыкальный аппарат — Александр сообщил ему ранее. Густав заводил аппарат и ничего не заметил. Аппарат заиграл. Музыка была приятной, хотя и немного однообразной. Где-то в глубине машины включились прожектора, в такт музыке они принялись рисовать на потолке залы разноцветные узоры, озаряя всё вокруг причудливыми сполохами. — Цветомузыка, я слышал о таком, — сказал Соколов. — Это не просто цветомузыка! Это ещё и узоры — они обладают своим художественным воздействием! — не согласился Густав. Через пять минут музыка закончилась. Она была восхитительна. Густав сумел создать сразу несколько электрических вариантов органа, которые позволяли создавать музыку нового типа. Переход от ноте к ноте у них происходил не дискретно, с разрывом, как у фортепиано или струнных инструментов, а постепенно. По ласковости звука электроорганы приближались к самым нежным напевам, которые могла бы произвести любящая женщина. Александр почувствовал, что у него текут слёзы. Он прислушался к своим ощущениям и запустил обнаружитель магии. Ничего волшебного или подавляющего волю в округе не было. — Запускайте следующую, — сказал Александр. Торжествующий Густав запустил быстрые мелодии. Они послушали их, потом послушали ещё немножко, потом ещё немножко... За это время вышел срок невозврата, и Паравашти послал тревожный сигнал в орден. Прибыли боевые маги, запустили в замок заклинания полной глухоты и полной слепоты, вышибли ворота и вытащили всю тёплую компанию на свежий воздух. — Ну зачем вы, — дружно возмущалась троица 'спасённых', — мы просто музыку слушали. Боевые маги исследовали их на повреждения здоровья — повреждений не было. — А давайте-ка мы пойдём послушаем музыку, — решил глава ударной группы. Всех студентов оставили на холодке, а боевые маги вместе с Густавом отправились пробовать на вкус музыкальный аппарат. Когда вышло полтора срока невозврата, Александр с Паравашти со злорадным удовольствием запустили в замок заклинания полной глухоты и полной слепоты, вышибли ворота и вытащили тёплую компанию боевых магов на свежий воздух. — И незачем было так спешить, — возмущалась боевые маги, — мы музыку слушали, хорошая музыка была. Хихикающие студенты предъявили им часы и их собственный приказ. Боевые маги потоптались, поругались вполголоса на злую судьбу, что заставляет прерывать удовольствие, и вынуждены были признать, что музыкальный автомат обладает слишком сильным действием. Автомат опечатали, Густава эвакуировали в Университет. Студенты продолжили обход. За этот день им довелось увидеть ещё троих вольных волшебников, но таких экзотических, как Густав и бабушка — сосна, им больше не встретилось. Изучение музыкального автомата было поручено ордену 'Агапеара' (состав исследовательской группы — доктор Мария Сански, профессор Микош Фари, студент — лаборант Ольга Ваулина, изобретатель Густав Лейнхарт). Путём многочисленных экспериментов над добровольцами и членами группы было выявлено, что аппарат никакой волшебной составляющей не имеет. Было установлено, что аппарат навевает слишком приятные ощущения, от которых человек своей волей освободиться не может, но только до тех пор, пока не проголодается или не вспомнит о более важной задаче. Это время составило в среднем шесть — семь часов. Было установлено, что в отсутствие светомузыки или специальных звуковых эффектов, изобретённых создателем машины Гуством Лейнхартом, время удержания значительно сокращается, до 20 — 30 минут, что сравнимо с лучшими образцами обычной музыки. Вывод исследовательской группы: рекомендовать аппарат в ослабленном виде для производства и использования. Изобретённые музыкальные эффекты повышенной ласковости разрешить применять в бытовой музыке, но не более двух в одной композиции. О достигнутых эффектах рекомендовалось рассказывать на лекциях по введению в волшебство. В отдельной части отчета указывалось, что участвовавший в изучении аппарата подопытный Александр Веселов постоянно дезорганизовывал исследовательскую группу предложениями сделать из музыкального аппарата оружие для создания 'культурной бомбы'. Сам Александр Веселов написал руководству ордена 'Белый орёл' докладную записку, в которой указывал на то, что данная технология может быть использована как оружие. 'В том случае, если нужно обеспечить победу нужной страны над другой в процессе мирной жизни, можно ввести в её музыку музыкальные эффекты повышенной ласковости, — писал Александр, — в этом случае мы обеспечим создание 'культурной бомбы', когда население другой страны начнёт слушать музыку нужной страны, изучать её язык, подражать ей, а в итоге может даже захотеть объединиться с ней потому, что в ней есть то, что приятно'. Докладная записка была принята с восторгом, идея оценена как перспективная, о ней было доложено Совету Волшебников. До повторного триумфа дело не дошло, но Александру Веселову была объявлена благодарность на общем собрании ордена.