Легенда о Вращающемся Замке

— Ну тогда седлаем коней, — сказал Дэрри и двинулся к выходу. Остановился, обернулся и сказал, обращаясь к Кэбри. — Успокойся пожалуйста, Глен. Стены у Таэрверна высокие, ваш новый король поумнее предыдущего, да и прежняя королева не подкачала. Клиффа Рэдгара они до нашего приезда сдержат.

— Я не этого боюсь, — объяснил Гленан. — Понятно, что за три недели город не падет. Столица может выдержать и годичную осаду, хватило бы только людей на стенах. Но как именно мы попадем в Таэрверн и отдадим лорду Эдварду артефакт, если между нами и Вращающимся Замком окажется двадцать пять тысяч до зубов вооруженных гарландцев, окруживших его со всех сторон?

— Черт побери, — сказал Гледерик. — Об этом я совершенно не подумал.

— Вот то-то же.

— А ты не знаешь никаких секретных способов проникнуть в вашу столицу? Ну, там, предположим, тайные подземные ходы, начинающиеся где-нибудь в предместьях и чудесным образом приводящие прямо в сердце крепости? Чтоб спуститься в неприметный подвал крестьянского дома, расположенного в миле от городских стен, а выйти потом прямиком посреди королевской опочивальни? Будь я королем, в моем замке непременно бы нашлось нечто подобное.

Глен развел руками:

— Никогда о таком не слышал.

— Печально.

— Не то слово. Но теперь ты понимаешь, почему я предлагаю поторапливаться?

— Понимать-то понимаю, но если осада уже началась, а она непременно началась, смысл гнать коней во весь опор? Наша расторопность все равно ничего не изменит. Нас всего трое, Глен. Не три тысячи, даже не три сотни. Что мы вообще можем сделать?

— Что-нибудь мы обязательно сделаем. — Молодой граф упрямо мотнул головой. — Я только сначала придумаю, что именно.

— Отчаянные безумства, — усмехнулся Дэрри. — Ладно, я в деле.

За два часа до заката путники достигли города Дебрев, расположенного прямиком на Большом Тракте. Многобашенная крепость, воздвигнутая в давние годы для обороны торговых путей и являющаяся сейчас резиденцией великокняжеского наместника, венчала крутой холм. На уступах и склонах холма, спускаясь к протекающей в низине неторопливой реке, раскинулись шумные городские кварталы.

Стоявший примерно на середине дороги из Светограда, столицы Озерного Края, в Таэрверн, Дебрев связывал восточные земли с западными. Постоялые дворы его и таверны полнились новостями. Гленан надеялся услышать хоть что-то новое о происходящем у него на родине, но, поскольку с разгрома на Броквольском поле не прошло пока и двух недель, все, о чем здесь успели узнать, так это о гибели в бою короля Хендрика и о наступлении гарландской армии на восток. Известия эти принесли проезжавшие через город торговцы мехом, спешившие покинуть сделавшийся небезопасным Эринланд. Завсегдатаи трактира "Старая корчма", в котором наши герои остановились на ночь, как раз в момент их появления обсуждали битву, произошедшую на западных эринландских рубежах. Говорили, что сразу после нее гарландцы перешли в стремительное наступление, почти не встречая препятствий на своем пути.

Прослышав, о чем идет разговор у барной стойки, Гленан отговорился, что устал с дороги, и скрылся в спальне. Выглядел он весьма подавленно. Остромира же Гледерик, стоило им только разделаться с ужином, потащил на освещенный фонарями задний двор.

— Научите меня какому-нибудь хитрому фехтовальному приему, — сказал Гледерик. — А лучше нескольким. Или даже всем, какие только знаете.

— Всем — это очень много, одного вечера не хватит, — заметил венет. — С чего ты вообще взял, что я хороший наставник?

— Ну, вы же капитан вольного отряда. Наверняка вам приходилось тренировать своих людей, показывать им разные штуки. Я занимался с сэром Гэрисом... с Гилмором Фэринтайном, и с Гленаном немного, еще в Таэрверне, но этого мало. Давайте тренироваться, — Гледерик взялся за найденную им по дороге сухую ветку, становясь в позицию.

— Деревяшку эту брось, — сказал ему Остромир. — Я тренирую только на боевом оружии, — при этих словах венет обнажил короткий меч, который обычно носил на поясе. Его излюбленный двуручник остался в трактире, к счастью для Гледерика, который не решился бы выступить против противника, вооруженного эдакой махиной. — Ну вперед, — сказал наемник. — Если только не боишься получить пару царапин.

Гледерик ухмыльнулся, доставая клинок:

— Я? Боюсь? Вы сначала попробуйте меня поцарапать, сударь, а потом говорите, — и, в подтверждение этих слов, он метнулся вперед, делая колющий выпад в шею.

Остромир немедленно закрылся, после чего как-то особенно крутнул кистью и едва не выбил клинок у Гледерика из рук. Юноша с трудом удержал меч. Отшагнул назад, принимая оборонительную стойку. Венет, видя его нерешительность, только усилил свой напор, проведя серию атакующих выпадов, и тут Гледерику пришлось несладко. Чтобы не ударить в грязь лицом, ему пришлось вспомнить все, чего ему учили. Определенно, Остромир был куда более умелым бойцом, нежели Гэрис Фостер — гораздо более быстрым и ловким, прежде всего. Он и на Большом Таэрвернском турнире, несомненно, сумел бы занять одно из первых мест. Венет вполне мог хоть десяток, хоть два десятка раз оставить Гледерику обещанные царапины, однако дрался он аккуратно, никогда не доводя удар до конца и вовремя останавливая руку. В течении следующего часа они с Дэрри кружились по дворику, собрав вокруг себя толпу зрителей, отмечавших каждый особенно эффектный удар одобрительными аплодисментами. Заметив, что за ним наблюдают, в том числе и симпатичные молодые девицы из числа местных служанок, Дэрри старался фехтовать как только мог хорошо. Конечно, юноша понимал, что Остромиру, с его многолетним опытом, он в действительности не соперник — но все же совсем бесталанным неумехой предстать не хотел.

Сначала они просто проводили спарринг, потом венет и в самом деле показал Гледерику несколько крайне интересных приемов. Продемонстрировал, как правильнее атаковать, каких позиций стоит при этом придерживаться, как эффективнее всего уворачиваться от вражеских ударов и как парировать их. Дэрри повторял на ходу, стараясь запомнить все, что ему показывали, и немедленно применить это в деле. Тренировка закончилась, лишь когда совсем стемнело и начало холодать. Зрители разошлись обратно в трактир, и юноша с Остромиром присели на удачно попавшееся бревно, намереваясь отдохнуть.

— Когда-нибудь станешь настоящим бойцом, — сказал венет ободрительно, видя, что Гледерик слегка приуныл. — Необходимые задатки у тебя имеются.

— Да куда мне, — помрачнел Дэрри. — Я занимаюсь пару лет всего. Рыцарских отпрысков учат владеть мечом почитай с младенчества. Я слышал, тем, кто так поздно начал как я, за ними уже никогда не угнаться.

— Ну, я меч в руки тоже не младенцем взял. Отец готовил меня для мирной жизни. Однако, как видишь, дерусь я получше многих эринландских сэров.

— Почему вы вообще уехали из дома? — спросил Гледерик.

Остромир неопределенно повел плечами:

— Мне очень хотелось посмотреть мир. Ты, наверно, не поверишь, но я был книжным мальчишкой. Вырос в городе наподобие этого, в дне пути на восток от Светограда. Грезил дальними странами и чужими берегами. Брат подговорил меня сбежать на край света, и я охотно решился. Мне ужасно хотелось узнать, существует ли он вообще, этот край света, про который все столько разговаривают.

— И у вас получилось его отыскать?

— Это вряд ли. Я пытался, конечно. Но, наверно, предел нашего мира дальше, чем я способен зайти. Ученые люди и вовсе утверждают, что мир круглый, подобно большому шару, висящему в пустоте. А значит, сколько ни иди, вернешься однажды в место, из которого начинал. Но прошел я немало. Я видел горы, и моря, и пустыни. Арэйну, и Райгаду, и Та-Кем, и все Срединные Земли, конечно. Когда я служил в Либурне тамошнему королю, то повстречал Сновида. Как земляки, мы быстро сошлись. Сколотили свой собственный отряд, собрали отчаянных ребят со всего света, и колесили потом с места на место. Почему я пошел за Хендриком? Его все оставили. Даже половина его собственных вассалов не пришла на его призыв. Я не люблю, когда кто-то оказывается в меньшинстве. Да, начатая Хендриком война была необдуманна и поспешна. Эринланд и Гарланд рвут друг друга в клочья уже сотню лет, и Хендрик вполне мог позволить себе малость выждать и накопить сил. Не поддаваться на провокации Клиффа и не бросаться головой в омут. Но раз уж он решил начать битву именно сейчас — я не хотел оставаться в стороне. Я ведь помнил его отца. Хороший был король. Удержал трон в годы немногим лучшие, чем эти. Как тут было не помочь его сыну. Я уже говорил, что люблю встревать в безнадежные дела.

— Наше дело и впрямь безнадежное, — сказал Дэрри. — Мы умрем ни за что. Как Гэрис.

— Тогда почему ты здесь, Гледерик Кардан? Гленан сражается за свое родное королевство и отступить просто не может. Ему некуда отступать. Но твоя-то родина не здесь. Где именно — тебе самому решать, но не в Эринланде уж точно. И рыцарство ты свое уже получил. Почему ты в таком случае не уйдешь?

Дэрри немного подумал.

— Я не знаю. Вроде и надо сбежать по-тихому, оставив вам амулет и записку, чтобы вы отнесли его лорду Эдварду. Свою роль я ведь уже выполнил. Но уйти все равно не получается. Может, мне хочется немножко побыть героем. Эдаким смельчаком, не побоявшимся выступить против смертельной опасности. Глупо ведь, правда? Ужасно глупо. Но я бы хотел, чтоб меня запомнили потом как героя.

— Может, и запомнят, — сказал Остромир. — Только вот и злодеем тебя тоже могут запомнить. Всегда будь к этому готов. Все мы порой в чьих-то глазах злодеи и в чьих-то герои. Иначе не получается, Гледерик. Мы держим в руках меч, защищая то, что нам дорого — будь то наши идеалы или наши близкие. Но острие этого меча все равно направлено в чужое сердце.

— А почему вы не остепенились? — спросил Дэрри неожиданно. — Почему не поступили, как ваш друг Сновид. Он же ушел на покой. И недурно ему живется вроде. Разводили бы вы тоже лошадей, или пчел. Или книги читали. Я уверен, на безбедную жизнь у вас отложено.

— Сложно сказать. Я и сам порой думаю — и правда, а может купить себе усадьбу в предместьях столицы, с садом и виноградником. Жениться на какой-нибудь очаровательной юной девушке, чтоб смеялась звонко. Завести с ней детей. Но я словно бы не готов. Каждый раз откладываю это на следующий год, а на следующий год откладываю опять. Таким, как мы, сложно отойти от дел. Мы гончие псы войны. Наверно, нам мешает отдохнуть наш беспокойный век, чтоб ему пусто было.

— Чтоб ему пусто было, — поддержал Гледерик. — Знаете-ка что. Давайте все-таки побудем в этот раз героями. Лично я вполне готов малость погеройствовать.

— Ну, тогда вперед. — Остромир вгляделся в темный горизонт. — На западе как раз собирается буря. Думаю, это по нашу честь.

В ту ночь и впрямь разразилась буря — принесенный с севера отголосок лютых штормов, бушевавших на Ветреном море. То была последняя буря уходящей осени. Исполинские молнии рвали небеса, ветер гнул ветви деревьев. Даже в своем подземном убежище, спрятанном под высоким холмом — совсем как те, в которых некогда обитали сиды — Кэран Кэйвен отчетливо ощущала всю ярость пришедшей в неистовство стихии. Казалось, древние стены дрожат. Казалось, ветер плачет.

Который уже день тревога снедала ее сердце, и Кэран все никак не могла найти себе покоя.

Очень сложно быть чародеем в мире, давным-давно отказавшемся от магии. Отточенный сотней поколений предков дар составляет твою суть, определяет природу любого твоего поступка. Он же и обрекает тебя на вечное одиночество. Других, подобных тебе, почти нету — а те, кто остался, кто уцелел в лихолетье последних веков, владеют лишь жалкими крохами того, на что способна ты. Для тебя они всего лишь растерявшие последние остатки знания дикари.

Тебе приходится быть загадочной. Каждым жестом, взглядом, словом демонстрировать свое могущество. Заставлять верить других, что это могущество не имеет границ. Ты настойчиво стремишься выглядеть чем-то гораздо большим, чем просто смертный человек, сделанный из плоти и крови. Когда ты одна в целом мире, это — единственный шанс уцелеть. Иначе мир навалится на тебя и уничтожит.

И все же ей было страшно.

Кэран выросла здесь, в подземной обители своих предков. С малых лет проходила обучение чародейскому искусству. Мать, суровая и строгая, с безжалостной настойчивостью старалась преподать ей науку предков. Детство Кэран было посвящено изучению старинных книг и постижению теоретических основ того, как устроен этот мир. Отрочество — попыткам этот мир обуздать.

Она училась призывать ветер и заклинать огонь. Слышать голоса духов, гремящие в ночи. Разговаривать с тенями и преломлять течение света. Подчинять души, изменять плоть. "Ты больше, чем человек", — говорила ей мать. "Ты сила, нашедшая себе физическое воплощение в мире людей. Не будь человеком. Будь силой". Кэран старалась.

Она понимала, что должна стараться и должна преуспеть. Она хорошо знала историю своего рода. В их убежище хранились подробные хроники того, чем завершилась древняя война чародеев. Враг, желавший подчинить себе мир, был разгромлен, но и силы победителей оказались истощены. Маги из родов Айтвернов и Фэринтайнов заявили, что не желают больше распоряжаться могуществом, поставившим мир на грань уничтожения, и отреклись от своих знаний. Кэйвены предпочли остаться собой и уйти в добровольное изгнание. Это было единственным разумным решением в дни, когда люди ненавидели чародеев, считая их виновными во всех ужасах и разорении минувшей войны.

Прошло семь столетий. Все эти семь столетий тайные знания передавались в роду Повелительниц чар, от матери к дочери, как передавалось и старое фамильное имя — имя леди Кэйвен. С самого детства Кэран выслушивала, что ее собственная задача состоит единственно в том, чтобы любыми уловками и хитростями найти во внешнем мире мужчину, подходящего, чтобы родить от него ребенка, а потом передать этому ребенку все, чему научили ее саму. В ожидании дней, когда, возможно, мир вновь изменится и колдовской наукой станет возможно заниматься открыто.

Кэран не желала просто ждать непонятно чего, медленно угасая в темноте.

Это вообще очень сложно — сидеть сложа руки, когда тебе едва исполнилось двадцать лет.

И еще сложнее, в любом возрасте — понимать, что вся твоя жизнь пройдет в глуши и безвестности, среди темноты и теней, скрывая от людей свои лицо и свое имя, бесконечно оттачивая мастерство, которое никогда не будет применено ради реального дела.

От такого понимания — лишь шаг до отчаяния. Глухого, тягостного, истязающего душу, способного проморозить сердце. Кэран смотрела на холодные залы дома своих предков, величественные и пустые, и понимала, что в этой пустоте пройдет вся ее жизнь. Схоронив мать в фамильной усыпальнице, девушка разрыдалась.

Затем появился он. Мужчина, найденный ею посреди хаоса войны и смерти. Умиравший от смертельной раны. Битва, что разыгралась у реки под названием Твейн, не могла не привлечь внимание Кэран — ведь случилась, по несчастливой случайности, в каких-то тридцати милях от ее дома. С лесной опушки, укрытая магией теней, делавшей ее незримой, девушка наблюдала за идущим боем. Смотрела, как сшибаются полки, как падают знамена, затоптанные копытами коней. Мир пришел в движение и опасно накренился, лишившись привычного равновесия. Кэран отчетливо чувствовала, как завеса между этим миром и тем дрожит, истончаемая сотнями, тысячами смертей.