Накануне

— Ы-ы-ы, — мычал Свен.

— Да живой он, живой, — поспешил успокоить Ефимий.

— Колдоство! — заорал Итларь.

— Слыхал я волхвы мертвецов из земли поднимали, — пробормотал Карасик.

— Не мертвецов, — поправил торка Милко. — В Ростове дело было. Давно уже. Из чрева женок изымали хлеба и рыбу и много женок убили.

— Ты откуда знаешь? — чуть повернув голову, тихо спросил Итларь.

— Так с Ростова я, — впервые признался Милко откуда он родом.

— Волхвы не все плохие, — подал голос Местятка.

Шемяку пронзил обжигающий холод, едва речь зашла о волховании. На память пришел пронзающий душу взгляд Любомира. Тело, словно, оцепенело, а Сашка падал в глубокую бездну под крик волхва:

— Помни! Зачем ты здесь, помни!

— Господин!

Сашка очнулся от окрика Ефимия, с большим интересом наблюдавшим за ним.

— Волховство не существует, — с апломбом заявил Василь, словно озвучивал официальную позицию Церкви. — Богу попущьшу, беси действуют; попущает Бог, иже кто их боится, а иже кто веру тверду держить к Богу, с того чародеици не могуть.

Наверное, так и было, раз никто не стал с ним спорить.

— А может Ефимия в воду бросить? — предложил Ратмир с серьезным видом. — Ежили не выплывет — неповинен есть, а выплывет — волхов есть.

— Ты что такое говоришь? — набросился на него Василь. — Это дьявольское искушение и есть — в воду бросать!

— Это еще почему? — изумился Ратмир. — При дедах бросали же...

— Молчи, язычник! — завопил Василь.

— Крещен я, — обиделся Ратмир, демонстрируя каменный крестик на шее.

— Бесовское это искушение! — вопил Василь. — В воду бросать... А знаешь ли ты, что бес может легко поддержать обвиняемого и тот не утопнет!

— Чего? — не понял Ратмир.

— А то! Может пострадать невиновный! — в запальчивости выкрикнул Василь.

Шемяка не выдержал, рассмеялся.

— Кончайте этот теологический спор, — наконец сказал он.

Ефимий усмехнулся.

— Говорите, как это случилось.

— Я отчитывал Свена, — начал рассказ Василь. — Хоть он и не нашей веры...

— Ы-ы-ы, — замычал англичанин.

— Помолчи, — осадил его Василь. — Я тебя окрещу в Беловеже, сразу как приедем.

— Ы-ы-ы, — вновь замычал англичанин.

— Это дело решеное, — твердо произнес Василь и продолжил рассказ.

Когда мертвец открыл глаза, Василь не сильно испугался. Такое бывает, когда человек умирает не своей смертью, и мертвецы, оставшиеся лежать на поле брани, бывало резко садились и из домовины поднимались. Всякое бывало... А глаза открылись... ничего страшного в этом нет. Василь протянул руку, чтобы прикрыть мертвецу очи и, вдруг, он промычал:

— Ы-ы-ы-ы.

Тут Василя проняло. С криком:

— Изыди нечистый! — он побежал, подобрав рясу, но споткнулся и упал.

Ефимий от истошного крика очнулся от дремоты. Проснулся Местятка и Ратмир. Только Алеша продолжал спать крепким сном младенца, если бы не его богатырский храп.

— Что там? — спросил Местятка.

— Мертвец воскрес! — завопил Василь.

— Иди посмотри, — подтолкнув проснувшегося Осипа, велел Местятка.

— А что сразу Осип? — стуча зубами ответил перепуганный парень. — Чуть что сразу Осип...

— Иди сказал, — рыкнул Местятка. — Ну!

— Не пойду, — пятясь задом наотрез отказался Осип. — Ни за что не пойду!

Лекарь молча поднялся и вытащив горящую ветку из костра, решительно направился к трупам, положенным в сторонке. Он посветил себе, вглядываясь в лицо англичанина.

— Ы-ы-ы-ы, — промычал тот, хлопая ресницами.

— Кажись, живой, — пробормотал Ефимий, оттягивая веко англичанина. — Ну точно, живой, — обрадовался он.

Осмелевшие Местятка и Ратмир подошли поближе, но все же держались настороже.

— Да живой он, живой. Не бойтесь, — сказал Ефимий им. — Ошеломили его просто знатно.

— А мычит чего? — все еще сомневаясь спросил Местятка.

— Челюсть сломана похоже, — ответил лекарь.

— Весело у вас, — сказал Шемяка выслушав рассказ. — Однако нам пора ехать.

Беловежской степью караван добрался до Беловежи — городка на небольшом возвышении среди болот. Деревянная крепость округлой формы стояла на высоких валах и дополнительно защищалась глубокими рвами. Непосредственно у подножья города проходила дорога на юг, огибая его с запада. С юго-западной стороны к крепости примыкал посад дворов на сорок, с трех сторон надежно защищенный болотами. В посаде проживали в основном семейные дружинники и мастеровой люд, обеспечивающий жителей необходимыми в хозяйстве изделиями. На противоположном берегу реки расположилось еще одно поселение, довольно большое, дворов на семьдесят — там жили земледельцы.

Добравшись до корчмы, Шемяка не мешкая направился к Борису — боловежскому наместнику, поджарому мужчине неопределенного возраста с косым шрамом через все лицо — налоги уплатить, на вопросы ответить, новости узнать.

— Значит, спокойно добрались, — удовлетворенно заметил наместник, пощипывая гладко выбритый подбородок.

— Спокойно, — еще раз повторил Шемяка, улыбаясь. — Во Всеволоже нас пугали Кудеяром, но бог миловал.

— Совсем обнаглел он, — со вздохом сказал Борис. — Купцы давно уже князю жалуются. Грозят, что в Чернигов больше не приедут.

Сашка сидел, молча слушая.

— Да куда они денутся, — махнул рукой наместник. — Расскажи лучше, что нового в Чернигове.

Шемяка рассказал.

— Ишь ты, — в задумчивости теребя подбородок, произнес Борис, когда Шемяка замолчал.

Шемяка хотел уже уходить, когда Борис спросил его:

— Мальцов, часом, не купишь?

— Каких мальцов? — спросил Сашка.

— Крепких, здоровых, — пояснил наместник. — Немного тощеваты, но пару-тройку дней покормить хорошо и в норму придут.

Дети содержались в загоне, как скот, на заднем дворе. Тощие, с голодными глазами, они сидели на голой земле, украдкой бросая взгляды на подошедших людей.

— Три девчонки и два мальца. Это все, что остались, — сказал наместник. — Бери, не дорого прошу.

— Хорошо, — согласился Шемяка, не долго раздумывая. — Беру.

Детей отвели в корчму, вымыли, накормили и одели. По-русски они не говорили — половцы. Видно из диких, так как корчмарь сообщил, что они из полона приведенного наместником из недавнего набега.

— Так вроде с половцами мир, — удивился Шемяка.

— Так мир и есть, — подтвердил корчмарь.

— А как же набег? — спросил Шемяка.

— Так это так, баловство одно, — усмехнулся корчмарь. — Они к нам приходят, мы к ним...

Вот такая она пограничная жизнь. Вроде бы мир, но живешь в постоянном напряжении. Села никто не жег, людей не убивал. Набегут, скот уведут, людишек похватают. Так и жили.

От товаров Шемяка избавился. Нашел людей, согласных перегнать караван в Чернигов. Невольниц и купленных детей решил также переправить к Людмиле. Для верности попросил беловежского наместника дать охрану до Всеволожа, а там Трувор даст людей до Ковчина.

С Милкой вот не знал, что делать. Ефимий с Василем пообщались с парнем и выдали заключение:

— Не из простых он, — сказал лекарь. — Грамоте обучен, Святое писание знает..

— Боярский сын он, — предположил Василь. — Или даже княжич...

Час от часу не легче.

Милку решили взять с собой, но разузнать про парня все же следовало. Шемяка написал письмо Людмиле с просьбой узнать не пропадал ли в Ростове молодой открок. Хотя, он быть родом и из Суздаля или даже из самого Владимира.

Свена тоже пришлось оставить. Рана на голове нагноилась и англичанин слег с сильным жаром. Ефимий оставил лекарство, Шемяка нанял сиделку и заплатил корчмарю за комнату.

— Ты серебра оставь ему, — посоветовал Василь. — Поправится — на дорогу ему пригодится, а помрет, так будет на что похоронить по-христиански.

Глава 20. Граница.

Оставшийся отрезок пути до Липового отряд Шемяки проделал без приключений. Торговый гость с которым была договоренность на охрану, встретил Сашку не ласково.

— Я уже два дня тебя жду, — недовольно произнес он.

— Я торопился, как мог, — оправдывался Шемяка.

— Торопился он, — пробурчал Нестор. — Вижу, как торопился...

Сашка пожал плечами, видя, что спорить бессмысленно.

— Пошли, — сказал купец, поднимаясь. — Познакомлю с охранниками.

Нестор Булгарин, коренной киевлянин, получил свое прозвище от торговли с Булгарией, где часто бывал и имел там свой двор. Торговые интересы купца не ограничивались столицей, он вел дела со многими городами, в том числе и с Саксином. Потому его караван насчитывал огромное количество верблюдов и лошадей, и всего две телеги. Повозка, запряженная лошадьми, конечно перевезет больший груз, чем лошадь, нагруженная вьюками, но из-за особенности пути, время колесного транспорта в международной торговле еще не пришло.

— Знакомься, — сказал Нестор, подзывая воинов в половецких одеждах. — Это Чимбук, это Лавор, а это Едльдечюк.

Сашка поздоровался.

— Вои они хорошие, — заметил купец с усмешкой. — Только характер скверный.

Половцы дружелюбно улыбнулись, демонстрируя крепкие белоснежные зубы.

— Им бы в рекламе блендамеда сниматься, — подумал Сашка.

Облаченные в кожаные штаны, в расшитые узорами кафтаны с нашитыми роскошными полосками на рукавах, символизирующими об их аристократическом происхождении, половцы казались настоящими красавцами. Среднего роста, стройные, крепкие на вид войны гладко брили волевые, выступающие вперед подбородки, но носили пшеничного цвета усы, и длинные косицы на затылке, что в сочетании с налысо бритой головой придавало им вид брутальных мужчин-мачо. Дворовые девицы, так и носились мимо них, одаривая призывными озорными взглядами.

— Это вся охрана? — спросил Шемяка.

— Вся, — сразу помрачнел купец. — В Киеве хворь случилась с охраной, потому и нанял тебя. Да в Переяславском княжестве разбойные люди напали — двоих стрелами посекли, насилу отбились.

— Да, от разбойников житья не стало, — согласился Шемяка, вспомнив Кудеяра.

— У татар хорошо — порядок. Купцов пальцем никто не трогает. Всюду почет и уважение, а тут... — пробурчал Нестор.

Еще со времен князя Владимира, специальным соглашением, булгарские купцы вольно торговали, получив княжескую грамоту, а русские купцы, ездили свободно в Булгар, имея грамоты Булгарских наместников. Во времена Мономаха торговый путь переместился — теперь ездили сухопутным путем через землю вятичей. При Владимиро-Суздальских князьях, часто конфликтовавших с Булгаром, сухопутный путь пришел в упадок, но все же не прекращал функционировать. Основной поток товаров пошел по старому водному пути Киев — Десна — Ока — Булгар.

Предприимчивые купцы стали осваивать другой путь: Булгар — Муром — Рязань — Москва — Можайск — Дорогобуж — Смоленск — Витебск — Полоцк — Рига.

— От Киева до Булгара — шестьдесят дней пути, — рассказывал словоохотливый купец, найдя в Сашке благодарного слушателя.

— Не вижу смысла два месяца трястись в дороге, чтобы привезти товар, который свои умельцы могут сработать, — подначивал купца Шемяка.

— Никто и не возит, — воодушевился купец. — Весь барыш в транзите.

— В чем? — удивился Шемяка.

— В транзите, — пояснил купец. — Из Булгара до Джурджании — 90 дней, до Дербента — 48 дней, до Саксина — 30 дней, до Корсуня — 60 дней.

— Это все, конечно, интересно, — промолвил Сашка. — Но я связи не улавливаю.

— Это потому что дело твое — воинское и в торговле ты ничего не смыслишь, — назидательно произнес Нестор.

Какой товар вез купец не было секретом. Это мед, воск, бобровые меха, меха черных лисиц и белка, полотно, изделия из стекла, серебра, а также янтарь. Отдельную группу товаров составляли рабы. Среди них были представители разных народов и народностей, даже галичане, разбитые под Торческом. Однако, у купца был товар, который охранялся с особой тщательностью, его личными помощниками, звероватого вида громилами, вооруженными длинными ножами и боевыми топориками. Луки у них тоже имелись, но насколько хорошо они ими пользовались, Шемяка не знал.

На дневках они никогда не участвовали в стрельбе, устраиваемой половцами, оказавшимися отменными лучниками. Лишь торки могли конкурировать с ними в ловкости и точности стрельбы. Да Местятка постоянно тренировался, пытаясь достичь совершенства. Шемяка составлял ему компанию, но понимал, что в отличии от поповича, достичь уровня торков с половцами у него не получится. Тут нужны долгие годы тренировок. Впрочем, Алеша пользовался большим уважением у степняков за свою силу. А лук у Алеши вызывал всеобщую зависть. Никто из половцев не мог даже натянуть тетиву, а Алеша пускал стрелу на запредельное расстояние. Вот только с меткостью у него были проблемы, но он упорно тренировался.

Обычно стреляли три раза в день. Рано утром, когда ветер наиболее силен, днем, когда его почти не было, и вечером, когда дул слабый ветерок. Стрелять приходилось с коня, и результативность такой стрельбы вызывала улыбки торков и половцев. Зато Шемяка научился взводить арбалет сидя в седле и управлялся со сложной задачей лучше всех.

Далеко впереди, на высоком берегу, показались укрепления Вантита — последнего русского города на пути. Но купец в город не поехал, свернул в сторону и, дорога вывела к караван-сараю, возведенного в незапамятные времена. Тут остановились на дневку. Отдохнули и утром, с рассветом отправились дальше.

— Теперь смотри в оба, — предупредил купец Шемяку. — Поганые места пошли.

Несколько раз они видели всадников, но те скрывались, не вступая в контакт. А утром нагрянули гости, без всякой враждебности подъехавшие к каравану. Шемяка нервничал, но купец оставался спокоен.

Три десятка половецких воинов сопроводили караван до своих веж, где Нестор предстал перед ханом. Они долго разговаривали, сидя на ковре. Хан махнул рукой и молоденькие чаги принесли угощение. Чимбук, стоявший рядом с Шемякой сразу заулыбался, расслабившись.

— Торговать будем, — с довольным видом произнес он, облизываясь на куски вареной баранины.

Нестор раскладывал товары прямо на траве. Хан выбирал первым. Отобрав понравившееся, приказал пригнать невольников. Нестор выбрал нескольких. Хан кивнул головой, соглашаясь с ценой. Теперь к товарам подходили остальные половцы, забирая нужное, а взамен оставляя кожи или невольника. Эти два товара были основным платежным средством половцев.

Когда хан отпустил купца, тот вздохнул с облегчением.

— Дикие, — сказал он. — Могли и ограбить.

Еще несколько раз им встречались половецкие курени, кочующие по степи. Нестор торговал, требуя в уплату невольников. Когда половцы не имели рабов, а товар приобрести очень хотелось, то глава семьи расплачивался детьми, большей частью девочками.

Колонна невольников значительно выросла, и кормили их теперь только просом, недоваренным мясом, купец не хотел тратить порядком сократившиеся запасы муки и хлеба.