Тени Ч.1

— Здравствуй, Влади'слав, — проговорил человек, слегка касаясь своей шляпы.

— Мы знакомы?

— О, да! — рассмеявшись, проговорил мужчина. — Ещё как знакомы! Я — тень! И зовут меня, Антон Дмитриевич!

Громкий смех явно выходил за рамки привычного поведения в этом заведении, конечно, и поэтому, Влади'слав, нервно посмотрел по сторонам. Несколько санитаров пристально наблюдали за ними. Некоторые больные, вытянув шеи, пытались разглядеть того, кто так громко смеётся, но в целом, всё было, как обычно.

— Антон Дмитриевич! — дрожащим голосом, выдавил из себя Пе'трович и закрыл глаза, перед которыми стали медленно проплывать картины из его прошлого. С каждым новым фрагментом он вспоминал всё больше и больше. Память возвращалась, предоставляя его вниманию новые образы, с которыми он, когда-либо контактировал. Странные ситуации, в которых он, когда-то принимал участие. Он вспомнил всё за одно мгновение. За тот период времени, которого хватает человеку для того, чтобы моргнуть. Человеческий мозг может изменять время, но только для своего носителя. Для всех остальных ничего не изменится. Секунда останется секундой, не смотря на то, что для сознания Влади'слава прошла целая вечность.

— Зачем ты пришёл сейчас? — со злобой в голосе, проговорил Пе'трович.

— Чтобы ты вспомнил.

— Но ты мог прийти ко мне в палату...

— И тогда бы очень сильно тебя напугал, а ведь ты знаешь, в наши планы твоя смерть не входит.

— Тогда, почему ты послал меня в поле? Ты ведь знал, что я не дойду!

— Знал, но ситуация была под контролем, а, если быть точнее, то всё шло по плану.

— По какому, к чёрту, плану?

Сейчас Пе'трович сам привлёк к себе внимание некоторых санитаров. Несколько больных поднялись со своих скамеек, испуганно озираясь по сторонам, в пристальном поиске источника шума, нарушившего их покой и тишину.

— Влади'слав, ну, веди ты себя по-человечески, — серьёзным голосом проговорил Антон Дмитриевич. — Тебя завтра выписывают, а ты стоишь рядом с пустой скамейкой и орёшь во всё горло. Это не нормально. Влади'слав, тебя не выпустят, если узнают, что ты сейчас разговаривал со мной. Никто не должен обо мне знать.

— Да, что вы все заладили: "Не должен знать! Не должен знать!". Об одной говорить нельзя, о другом тоже нельзя. Вот и третий заявляет...

— Это всё ради твоего же блага и перестань ныть, как девчонка, тебе уже всё-таки сорок один год.

"Мне пятый десяток?...".

— Да, мой друг! Время неумолимо!

Влади'слав отвлёкся на мгновение, а, когда вернул взгляд на скамейку — там уже никого не было.

"Завтра я буду свободен... завтра начнётся жизнь!".

И это "завтра" наступило, а наступила ли жизнь? Вопрос спорный! Ровно в десять утра, первого мая две тысяча первого года, Влади'слав Пе'трович покинул стены психиатрической клиники, навсегда. Надо сказать, что это было знаменательным событием в жизни целого города. Репортёры всех местных газет и телевидения съехались сюда, ещё за полчаса до появления Влади'слава. Вопросы, вопросы... они сыпались отовсюду.

"Из одного сумасшедшего дома в другой".

— Влади'слав, скажите, что вы теперь намерены делать?

— Влади'слав, всё это время, вы были в клинике?

— Какой путь вы выберете по дороге к Нобелевской премии?

— Вас прятали спецслужбы?

— Вы выздоровели?

"Замолчите, умоляю вас, замолчите".

Пе'трович, схватившись руками за голову, стоял в окружении толпы журналистов, не в силах вымолвить ни слова. Из оцепенения его вывел обычный хлопок, раздавшийся возле самого его уха.

— Прошу тишины, — громко проговорил он. — Да, без спорно. Я продолжу путь к своей, однажды-поставленной цели, но путь этот будет честным.

— Что это значит?

Послышался, уже знакомый Влади'славу голос, одного из репортёров.

— Я докажу всему миру, что моё открытие, это не просто другое измерение, о котором, в принципе, уже очень давно говорили, а нечто, способное перевернуть все представления о, существующем вокруг нас мире.

— И, как именно, вы собираетесь это доказать?

"Чей это голос? Где этот человек?".

Пе'трович озирался по сторонам, но объект, задающий вопросы, явно не хотел, чтобы его знали в лицо.

— Я собираюсь объявить об эксперименте, в котором будут принимать участие добровольцы, страдающие неизлечимыми заболеваниями. Я сейчас обращаюсь с официальным заявлением в Российскую Академию Наук с просьбой, создать квалифицированную комиссию, которая будет следить за ходом эксперимента, а так же, предлагаю право выбора добровольцев, которые и примут участие в эксперименте.

— Вы понимаете, что вы дарите людям надежду?

"Всё тот же голос... где же ты?".

Пе'трович, отчаянно крутил головой из стороны в сторону, цепляясь взглядом за каждого из представителей прессы, в надежде увидеть знакомое лицо.

— И в случае провала, двери в большую науку будут для вас навсегда закрыты...

— Провала не будет, — коротко ответил Пе'трович, пробираясь сквозь живую изгородь из репортёров.

Машина отца стояла совсем неподалёку, но путь к ней занял определённое время. Вопросы продолжали сыпаться, но отвечать на них Влади'слав больше не хотел, да и к тому же, они снова превратились в хаотичное движение слов и разобрать что-либо было, практически, не возможно. Пе'трович расположился на заднем сидении чёрной Волги, но только после того, как отец надавил на педаль газа, почувствовал себя в безопасности.

Некоторое время, до того, как автомобиль выехал на центральную дорогу, Влади'слав смотрел на, оставшуюся и, удаляющуюся от него, кучку журналистов. Он всё-таки надеялся, разглядеть в ней человека, которому принадлежал этот знакомый голос. Но все попытки оказались тщетными. Вскоре толпа разошлась, а, скорее, разбежалась. Каждый хотел оказаться первым в эфире с заявлением Пе'тровича. Обычное животное стремление — быть всегда и во всём первым. Улица опустела. Лишь тени, распустившихся деревьев, плавно качались на асфальте, не собираясь никуда уходить. Они были неотъемлемой частью этой улицы, этой городской панорамы. Они были здесь полноправные хозяева, а весенний майский ветер вселял в них душу отчего, казалось, они оживали. Когда, что-то изменяется постепенно и происходит это на наших глазах, мы не всегда замечаем разницу. Но стоит нам уехать на пару недель из города, с улицы, на которой мы выросли, то, вернувшись, мы сразу обнаруживаем, что что-то не так. Чего— то не хватает или же, напротив, что-то появилось новое. Мы не всегда понимаем, что именно, но, абсолютно точно, чувствуем разницу. И, если бы сейчас, кто-то из местных жителей вдруг, внезапно вернулся из командировки, то перемены, которые здесь происходили, были бы для него очевидны. На улице было слишком много теней, которые ничему и никому не принадлежали. Они жили своей жизнью, не зависящей ни от одного, существующего природного явления. Солнце рождало их днём, ночью же, их порождал сам человек, освещая для себя, как ему казалось, весь мир.

Уже через четыре дня Владиславу позвонили из Академии Наук и приняли его предложение. На всеобщее удивление, людей для его эксперимента было не много, а если быть точнее, всего один человек. Все, обследующие его врачи, в один голос констатировали диагноз: "Диабет". Болезнь, прямо скажем, не самая "смертоносная", но, тем не менее, по сей день не излечимая. Людям, страдающим этим страшным недугом, не просто жить, в окружившей их со всех сторон Вселенной, хотя абсолютно то же самое можно сказать и обо всех остальных. Но специально-собранная комиссия свой выбор остановила именно на одном человеке и именно на "диабете". Это решение было окончательным и обжалованию не подлежало.

Пе'трович не возражал. Дата начала эксперимента была назначена на двадцать пятое мая. Всё, что требовалось от Влади'слава, это взять с собой пациента и в кратчайшие сроки вернуть его целым и здоровым. Однажды он уже практиковал подобное путешествие, но в случае с Маканским, вернулся он оттуда один. Сейчас, ни в коем случае, нельзя было допустить ничего подобного, никаких форс-мажорных обстоятельств... ничего, что могло бы подорвать его репутацию, как учёного, так и человека, в общем смысле этого слова. И в этом ему должны были помочь тени. Вся надежда была на Антона Дмитриевича и его свиту.

"Анжелика, я умру без тебя".

Влади'слав волновался. С каждым днём всё сильнее и сильнее, и этому обстоятельству было, вполне, разумное объяснение: в любой момент, тени могли предать его. Предать? Да, они могли его просто бросить!

"Анжелика, умоляю, вернись!".

Но всё это было неважно по сравнению с тем чувством, которое теперь вызывало у него одиночество. Это бесконечная череда дней, сменяющихся и уходящих навсегда в прошлое. Это невыносимое чувство тоски и постоянной тревоги.

"Неужели, вся моя жизнь — сон? Я ведь знаю, что ты существуешь!".

**

Наступил две тысячи третий год. Весь "учёный" мир был в ожидании возвращения Влади'слава Пе'тровича. Хотя, скорее, больше ждали чуда, которое должно было произойти по его возвращению, а именно.... Все ждали пациента, с которым он исчез почти два года назад. И надо сказать, что чудо произошло.

Девятнадцатого июня, в пригороде Воронежа, два человека сели в, остановившийся перед ними грузовик, за рулём которого был водитель-дальнобойщик, Иван.

— Вам в город? — вежливо спросил он, когда они расположились справа от него.

— Да, если это возможно, — ответил Пе'трович.

— В мире нет ничего невозможного, — с улыбкой бросил парень и включил первую скорость. Огромная фура, очень плавно тронулась с места и стала набирать скорость.

— Не могу с вами не согласиться, — задумчивым голосом, проговорил человек, сидящий рядом с Влади'славом. Его седые, как пепел волосы, как-то особенно выделялись на общем фоне этого позднего летнего вечера. Глядя на этого человека можно было с уверенностью сказать, что совсем недавно, он пережил тяжелейшее потрясение и испытал невероятный шок. Но этот человек был здоров. По крайней мере, все последующие анализы и обследования, говорили о его прекрасном физическом состоянии. Никаких следов от возможного хирургического вмешательства на его теле обнаружено не было. Организм был чист от всевозможных лекарственных препаратов и антибиотиков. Никаких признаков диабета. Вообще никаких следов того, что в этом теле он когда-либо имел место быть. Мир в восторге. Наука, включая медицину в шоке. Все прекрасно понимают, что это прорыв во всех областях и отраслях... что это ответы на многие вопросы.

"Анжелика, ну, почему ты оставила меня?".

Ни у кого не было сомнений, что на этот раз, Пе'трович станет, не просто лауреатом Нобелевской премии, а он будет её обладателем по праву. Впрочем, так оно и происходит. В ноябре, всё того же, две тысячи третьего года, в Хельсинки, Влади'славу вручают самую высокую награду в области: "Заслуги перед человечеством", и Пе'трович становится самой известной в мире персоной. Но ещё и потому, что он отказывается от материальной стороны премии в пользу детей-сирот и инвалидов, от которых отказались родители.

Вся эта роскошь, слава делают Пе'тровича несчастным вдвойне. Не смотря на то, что в течение дня, он, практически, не остаётся наедине с собой, в его душе поселяется одиночество. Одиночество, которое не скрасить никакими красками жизни, никакими почестями и наградами. Одиночество, которое живёт в тебе всегда, даже, если ты находишься в самом центре внимания, под пристальным присмотром миллионов глаз. Одиночество, вызывающее боль, порождающее ненависть ко всему, что происходит вокруг тебя. И лишь одна мысль не покидает его не на секунду:

"Анжелика!!!".

Время летит вперёд, оставляя в прошлом, всё, что мы ценим сегодня. Человек старается реже задумываться о времени, потому что оно вызывает у него страх. Он, неотвратимо связывает его со своей жизнью и понимает, что всё очень скоро закончится. Так скоро, что это, действительно, пугает. И единственное, что может вытащить нас за рамки этих убеждений — это вера, надежда, любовь. Как это не глупо звучит, но это, на самом деле, так. "Вера" во что-либо, в том числе, и в жизнь после смерти, притупляет страх перед ней. А, если она превращается в фанатизм, то это больше похоже на патологию... на безумие! "Надежда" на далёкое светлое будущее, не менее опасна. Человек, постоянно находится в состоянии ожидания, но не получая положительного результата своих ожиданий, становится несчастным и, как следствие, неполноценным. Но надежда, питающаяся верой, как сильный наркотик не выпускает нас, так просто, из своих ласковых объятий. И мы не замечаем, как вся жизнь проходит в ожидании.... "Любовь!". Ох, уж эта "любовь"! Это и лекарство, и яд одновременно. Это и счастье, и мучение... это страдание и сумасшествие. Это и спасение, и ненависть. Задумайтесь, на что способен, по-настоящему влюблённый человек? На поступки, разрушающие все, существующие законы логики! Он, фактически, готов к любым последствиям в определённый промежуток времени, а по-другому, ему попросту плевать на все эти последствия. Влюблённый человек, постоянно находится в состоянии аффекта, а, следовательно, в нервном напряжении. Это делает его, одновременно и сильным, и беспомощным. Человеком целеустремлённым и, не видящим ничего на своём пути. Осознание своего возможного безумия, порой, многих останавливает. Некоторых навсегда и это ещё страшнее. Так, как же жить? Плыть по течению жизни или же пытаться выбраться из этого стремительного потока? Лично я не знаю, да и не хочу знать. И я уверен, что многие из вас, тоже не хотят превращать свою жизнь в правило, но, к сожалению, большинство делает это неосознанно. Всем нам приходиться жить в промежутке: "от" и "до", а, нарушая эту систему, вы оказываетесь вне круга, вне общества. Общества, которое, как только вы отворачиваетесь, начинает "тыкать" вам в спину и обвинять вас в том, что вы не так живёте. Что нужно жить по правилам.... Может, в этом и есть что-то положительное, но в глаза, почему-то сразу бросается противоположность. Хотя ведь, любое "хорошо", можно трактовать, как "плохо"!