Слово на удачу. Повесть

— Я долго буду ждать?

— Есть сталь! Очень хорошая, гномская.

— Свинцовый лист, быстро. А еще лучше... — офицер на миг задумался. — Свинцовую коробку.

Хельга вернулась под утро. Рей лежала в том же положении, в каком ее и оставили — только в глазах теперь читался не ужас, а невыносимое страдание. Дрова в камине прогорели, и в комнате плавал кислый запах гари.

— Отомри, — вампирша прищелкнула пальцами, и акробатка издала издала дикий вопль боли, от которого зазвенело в ушах.

— Ты с ума сошла! Не смей больше так делать. Никогда!

— Слишком много шума из ничего. Между прочим, если я все правильно понимаю, я тебе спасла жизнь, — на пол с глухим звоном упала серая шкатулка. — Надеюсь, он в нее поместится.

Рей уставилась в шкатулку ошалевшим взором и медленно сглотнула.

— Он пробудился. Пора его упаковать.

В эту ночь пошел снег. Он летел с неба густыми хлопьями, закрывая унылое серое жнивье вдоль дорог, и Хельга на миг представила: это чистые листы, на которых вскоре напишут новую историю — густыми красными чернилами, как заведено. Впрочем, в ее родном мире такого не случалось уже лет двести — но вампирша не жалела об этом. Она слишком хорошо запомнила, каково жить после войны.

Провалившийся в картину человек оказался местным мэром. Он тут жил еще с "относительно мирных" времен, и теперь, когда в курортном городке осталось всего с десяток семей, виконт Лабри мог позволить себе ежедневные прогулки по пустынному побережью.

О девушке, поселившейся в катере, виконт знал, но решил не вмешиваться. Пока все равно никто не собирался убирать с побережья этот хлам, а военное безлюдье приучило Лабри к мысли "торопись медленно".

— И как же вы попали к нам, милостивая госпожа?

— Приехала, — пожала плечами Хельга, одергивая драную юбку. Просоленная ткань стояла колом, никак не желая расправляться. — Всегда хотела выбраться на море.

— А могу я поинтересоваться, на что вы живете? Уж простите мне мою резкость, вы не выглядите обеспеченной.

Девушка поняла невысказанный вопрос и хрипло рассмеялась. Тяжесть в груди уже с неделю стала почти невыносимой, что Хельга справедливо считала признаком скорого конца. Разноцветные бумажки доброго десятка довоенных королевств, украшенные печатями Временного совета, впрочем, тоже подходили к концу.

— У меня есть деньги. Я не занимаюсь воровством. Мне просто здесь нравится. Опять же, песок хороший — на нем рисовать легко.

— Да, я заметил, — виконт искоса глянул на море, уже поглотившее картину, и его пробила крупная дрожь. — Кстати, вы не знаете — что бывает с людьми, которые не успевали выбраться из ваших шедевров до прилива?

— Откуда мне знать? Я вообще не знала, что такое бывает. Картины — это же просто рисунки, так? Краска на холсте?

— Занимательно, — Лабри задумчиво потер подбородок. — Это надо будет... Впрочем, ладно. Позвольте отблагодарить вас, милая девушка...

Виконт снова взглянул на Хельгу и осекся: девушку скрутил очередной приступ кашля.

— Как неприятно, — растеряно сказал он, отходя подальше от кровавых капель. — Это чахотка, да?

— Не волнуйтесь. Я не долго буду вас тревожить, — от взгляда Хельги не укрылась реакция виконта. Впрочем, за полгода она изрядно насмотрелась на такое. — Прощайте.

Девушка резко развернулась и зашагала прямо по прибою к своему убежищу. Ее душили слезы, но она не хотела, чтобы их видел этот лощеный аристократ — явный любитель "равенства", пока это не угрожает лично ему. Случись сейчас виконту провалиться в рисунок — Хельга, не задумываясь, лично превратила бы его в песчаное месиво. Урок неравенства настиг ее и тут — тем более обидный оттого, что случился в таком прелестном местечке.

Цены взлетели совершенно немилосердно — последних десяти "мирных" крон едва хватило на пару яиц, головку капусты и краюху серого хлеба. Хельга, разложив продукты на шершавой лавке, тщетно пыталась прикинуть, насколько ей хватит всего этого "великолепия". По всем расчетам выходило — очень ненадолго.

Впрочем, отпущенное девушке время истекло еще раньше. Последние сутки Хельгу то выворачивал наизнанку дикий кашель, от которого нестерпимо болела голова, то скручивало в долгих приступах удушья, каждый из которых казался последним, но все-таки отступал, оставляя после себя ломоту во всех костях и желание умереть поскорее.

На закате, когда с моря потянул свежий ветерок, девушка все-таки нашла в себе силы выбраться из душного катера на прохладный пляж. Оранжевый шар, порезанный на дольки кружевом облаков, медленно таял в океане, оставляя после себя быстро темнеющее небо с бриллиантами звезд. Тоненький серп молодой луны крался за шелестящими тополями, ожидая своего часа, а Хельга просто лежала на плотном влажном песке и смотрела на закат. "Последний", — в голове мелькнула одинокая мысль, но девушка не пожелала развивать ее дальше.

Уже окончательно стемнело, когда на подъездной дороге послышалось характерное цоканье копыт. Прислушавшись, Хельга различила поскрипывание рессор — ехала коляска, причем весьма недешевая.

— Говоришь, в катере живет?

Девушка насторожилась — речь явно шла о ней. Меньше всего она хотела сейчас объясняться с хозяином развалюхи — катер ведь наверняка сожгут, чтобы не разносить заразу. Шаги приближались, и девушка затаилась — авось, не найдут в темноте, а утром-то и не с кого спрашивать будет. Песок тревожно проскрипел под ногами незваного гостя — тот, не заметив распластавшуюся на земле Хельгу, прошел прямо к катеру.

— Неделю назад жила, по крайней мере, — этот голос принадлежал виконту, и в нем отчетливо чувствовалось беспокойство. — Надо же было хоть как-то отблагодарить. Деньги она брать не захотела, но одеяла взяла.

— Отлично тебя понимаю.

Хельгу вдруг кольнуло узнавание — она несомненно слышала этот голос! Голова невыносимо ныла, не давая сосредоточиться, и клубок воспоминаний приходилось разматывать по ниточке, не торопясь, чтобы не оборвать.

— Кистрин? — прохрипела она, вне себя от изумления. Крепкие, но очень холодные пальцы так сжали ее за плечи, что она даже вскрикнула.

— Ты! Я знал, что ты найдешься! — глаза вампира сияли во мраке ночи тусклым серебром.

— Поздно, — Хельга скривила губы, испачканные засохшей кровью.

— Ну, пока не умерла — еще не поздно, — Кистрин снова уложил девушку на песок. — Лабри! Где ты там? Свет, срочно!

— Она заразная.

— А, тродиерне! — воскликнул вампир. Хельга едва сдержала смешок — судя по интонации, слово было явно матерным. Кроме того, ее изрядно удивило поведение старого друга — Кистрин вел себя так, словно собирался вправить вывих, а не спасти умирающую.

Вампир вернулся буквально через минуту — с чадящей керосиновой лампой и черным кожаным чемоданчиком, в которых врачи носят свой инструмент.

— Постарайся потерпеть. Нет времени сделать все по правилам, но... — Кистрин крепко сжал руки девушки и впился клыками ей в шею.

Хельга лежала на мокром песке, не чувствуя ничего, кроме жуткого, совершенно невозможного холода. В ушах слышалось только мерное шипение прибоя. Только это напоминало девушке, что она еще жива — остальное тело тонуло в океане лютой стужи.

— Так, продолжим, — в круге света снова появился Кистрин. Он тщательно вытер рот кружевным платочком и выудил узкий короткий кинжал из-под полы щегольского камзола, снизу слегка замаранного песком.

Девушка попыталась спросить, зачем вампиру оружие, но губы лишь беззвучно дрогнули.

— Пей, — вампир тряхнул над лицом Хельги располосованной кистью, и девушка закашлялась — эта кровь на вкус оказалась совсем непохожей на свою, которой она напробовалась в детстве достаточно. Тяжелые капли обжигали небо, погружая девушку в странный мир: тьма постепенно отступала, тени наливались красками, а песок, еще минуту назад невыносимо холодный, сейчас превратился в пышную постель. Впрочем, эйфория почти сразу же пропала, сменившись очередным приступом боли. Хельга, взвыв в голос, свернулась в клубочек — тело словно горело в огне. Казалось, ее засунули в самый центр доменной печи, и сейчас она заживо превращается в пепел.

Смерть пришла минутой позже, подарив измученной Хельге долгожданный покой.

Девушка очнулась от странного света, струящегося с небес. Звезды теперь выглядели нарядными пуговицами на перламутровом занавесе, луна игриво подмигивала, а море пело бесконечную песню, которой хотелось подпевать.

— С возвращением, — Кистрин, оказывается, успел сходить к коляске за раскладным парусиновым стульчиком. — Как самочувствие?

Хельга осторожно встала на дрожащие ноги. Удивительно, но пытка последних суток никак на ней не отразилась — тело прямо-таки лучилось энергией. Девушка уже и забыла, что можно настолько хорошо себя чувствовать. Впрочем, помимо отличного самочувствия, присутствовал голод — тяжелый, скрутивший кишки в один тугой узел, и разом подчинивший себе все чувства.

— Есть...

Вампир, хмыкнув, вынул из-под стульчика графин, на три четверти заполненный темно-красной жидкостью.

— Лабри, бокалы сюда!

Запах из графина сводил с ума — он обещал сытость, силу, невиданные наслаждения и даже счастье — в любом его смысле. Кистрин засмеялся.

— Терпи, ожидание увеличивает удовольствие.

Хельга уже с трудом сдерживалась, чтоб не выхватить сосуд прямо из рук собеседника.

— Ну, за твое второе рождение, Дитя ночи! За удачу.

Река, которую местные называли Тилигул, медленно зарастала льдом. На стремнине она еще бурлила черной прозрачной водой, но по берегам уже серебрился лед, припорошенный снегом. Пароход, обшитый сталью, едва справлялся с быстрым течением, за день поднимаясь едва на полсотни километров. Впрочем, это в любом случае было удобнее, чем идти пешком — тем более, что сбережений Хельги хватило на каюту второго класса аж до самого Теменграда — там Тилигул резко мелел, становясь несудоходным.

Рей сидела на своей койке, уставившись в иллюминатор, за которым кружились снежинки. Это до крайности волновало Хельгу, но колдовать она опасалась — суденышко было до неприличия тесным, и жертва, вполне могла опознать кровопийцу.

— Поздняя зима в этом году.

— Хорошо бы похолодней была. Может, до весны тихо будет.

— И ты туда же! — воскликнула Хельга в притворном ужасе. — Уже и о погоде поговорить нельзя.

— Можно, — Рей криво улыбнулась, — да все равно в голову одна политика лезет. Слишком глубоко я во всем этом увязла.

— Со шпионами такое случается.

— Я хотела остаться над схваткой, — Рей запустила руки в волосы. — Знаешь, это даже весело — ездить по стране, получать весточки, с оказией переправлять на родину... Акробаткой сложнее было работать.

— А теперь что? Мы спокойно сидим в уютной теплой каюте, нас никто не ищет — кроме спасателя. Разве не здорово?

— В общем, да... — пробормотала Рей.

— Колись, что тебя конкретно не устраивает? Я же вижу.

— Он говорит со мной, — шепотом сказала Рей. — Артефакт.

— И что говорит? — вот это уже было крайне скверно. Тлой уверял, что свинца вполне хватит для нейтрализации чар. Надо бы не забыть спросить у него во время следующего "сеанса связи".

— Всякое, — по лицу акробатки пробежала тень. — Я стараюсь его не замечать, но долго я не выдержу!

— Может, его еще в один слой свинца законопатить?

— Не поможет, — произнесла Рей с совершенно непоколебимой уверенностью. — Он голоден. Он получит то, что хочет.

Тесную каюту наполнила едкая вонь раскаленного металла и горящей кожи. Хельга, вскочив с дымящейся койки, откинула крышку рундука. Шар полыхал злобным оранжевым светом, лежа в обгорелых отстатках того, что еще утром было симпатичной дорожной сумкой.

Вечером Хельге все-таки пришлось поколдовать — Рей буквально трясло. Она напрочь отказывалась спать рядом с артефактом, так что вампирша банально усыпила спутницу — покрепче, чтоб сознание не откликалось ни на какие сигналы извне. Побочным эффектом этого способа было то, что акробатку сейчас не могло разбудить ничто, включая пожар и войну — только ощущение "теперь я выспалась". Хельга искренне понадеялась: прошлая бессонная ночь измотала девушку достаточно, чтобы она проспала не менее суток.

Артефакт все так же светился оранжевым светом, но на ощупь был совершенно холодным. Вампирша аккуратно закатила его в рубашку, стараясь не касаться пальцами волшебного камня, и села на койку, раздумывая, что делать дальше.

Вариант, строго говоря, был один-единственный: утопить поганую вещицу в реке, надеясь, что та сгинет там навеки. Увы, это было неосуществимо по другой причине: Рей надеялась с помощью артефакта выпросить себе "почетную отставку", а, значит, надо было думать дальше.

Луна медленно карабкалась по небосводу, приближаясь к зениту, а новых идей все никак не прибавлялось — в отличие от неприятного чувства голода. Хельга сжевала остатки колбасы, но это делу не помогло — вампирская душа хотела крови, причем немедленно. Увы, на пароходике не было столь уютных темных переулков, где вампирша привыкла находить свои жертвы.

От невеселых раздумий Хельгу отвлек резкий стук в дверь. Вампирша насторожилась: из-за двери буквально несло нетерпением пополам с раздражением.

— Я могу войти? — белобрысый парень в незнакомом мундире, не дожидаясь ответа, толкнул дверь, но вампирша предусмотрительно придержала створку. — Слышишь, кудлатый, отпусти дверь.

Хельга задумчиво провела рукой по голове. Действительно, голова Артема за время путешествия просто неприлично заросла. С усами и бородой вампирша худо-бедно справлялась, но пышную шевелюру предпочитала прятать под беретом, пока не подвернется оказия подстричься.

— Ну, я жду! — к нетерпению с раздражением добавилось еще и вожделение. Хельга непонимающе оглянулась: с ее точки зрения, мертвенно бледная акробатка, завернутая во пару одеял, скорее могла вызвать жалость. — Ты!

Пальцы парня впились в створку двери, явно намереваясь выломать преграду. Хельга резко отпрыгнула в сторону, отпуская дверь — офицер с размаху влетел внутрь каюты, с грохотом врезавшись в переборку. Вампирша поморщилась — слишком много шума, а ей совсем не хотелось объясняться с командой.

Впрочем, все обошлось — Хельга вслушивалась в ночные звуки целых пять минут, но так и не расслышала ничего подозрительного.

Парень тем временем пришел в себя. Вампирша наконец догадалась о причине визита — в тот момент, когда офицер с невнятным рычанием метнулся к укутанному в рубашку артефакту.

Борьба за сознание незваного гостя отняла у Хельги все силы. Единственное, что в итоге определило исход битвы — это непривычные для этого мира вампирские заклятья: Хельге пришлось напоить офицера своей кровью, надеясь, что та сработает как положено.

Как ни странно, фокус удался: буквально через пару минут парень уставился на вампиршу по-собачьи преданными глазами. Хельга невольно подумала: будь у парня хвост, он, виляя им, разнес бы каюту в клочья.

— Твое имя? — из подсознания уже накатывала волна алого безумия, но Хельга надеялась, что с помощью новообретенного гуля поесть удастся намного проще и бесшумнее.