Также можно предположить, что его суставы — это какие-то шарниры, как у кукол-марионеток, благодаря которым Чёрный может выгибать свои ноги и руки как только пожелает, в любую сторону и под любым углом. Но это, опять же, была только видимость. Ограничения изгибов в сочленениях конечностей Черного, естественно были, но, разумеется, не такие как у людей. Это позволяло ему, например, подгибать ногу подобно лягушке. Гибкость была столь потрясающей, что он, наверное, смог бы при желании наступить на собственную спину. Такие анатомические возможности позволяли Чёрному передвигаться на четырёх конечностях также легко и грациозно, как и на двух — не задирая таз, и не утыкаясь носом в землю.
Строение ступней Чёрного заметно отличалось от свойственного людям. Стопа его была удлинена, и потолка он касался только своими длинными, широко расставленными пальцами, двигаясь как бы на цыпочках. Этих пальцев, кажется, было всего три, они были равной длины и завершались такими же когтями, как и на руках. Подобная форма ног была свойственна зверям, но не людям.
И, наконец, сам алгоритм движения, с каким он полз по потолку, завораживал. Чёрный перемещался с такой необычайной лёгкостью, словно сила земного тяготения, персонально для него, была сверху, а не снизу. Медленно огибая лампы, он спокойно перецеплял руки и ноги, очень синхронно и слаженно, как будто каждая его конечность работала обособленно и их действия проходили чётко, скоординировано, по очереди. Его движения можно было сравнить с движением паука, или ящерицы-геккона. Таким образом, антропоморфное строение Чёрного было единственным, что роднило его с людьми. Он именно полз по потолку, практически касаясь его животом. Медленно и очень-очень тихо. Он никуда не торопился, словно был уверен, что его добыча всё равно никуда от него не скроется.
Настя, не спуская глаз с Чёрного, совсем забыла о том, что нельзя концентрировать внимание, и вспомнила об этом, когда было уже слишком поздно. Сырое дуновение неожиданно пахнуло ей в лицо чем-то затхло-гнилым. Вонючий сквозняк легонько взвихрил её волосы, и коридор опять начал преображаться. Вновь отовсюду послышались душераздирающие вопли и стенания. Голова закружилась. Что-то попало ей под ногу, и девушка, споткнувшись, упала на пол. Её рука проскользнула по стене, не успев ни за что ухватиться. Ладонь и пальцы скользили по чему-то влажному и липкому. Оказавшись на полу, Настя тут же взглянула на свою руку, и увидела, что та покрыта кровью. Она спешно принялась вытирать её о ковровую дорожку, но там крови было ещё больше. Рука лишь сильнее испачкалась. Кроме того, девушка теперь рассмотрела то, обо что споткнулась. К её великому ужасу, массивный предмет, лежавший под её ногами, был чьим-то телом, изуродованным до такого состояния, что было практически невозможно определить, кому оно принадлежало — человеку или животному. Из обглоданной туши торчали обломки рёбер и перепутавшиеся клубки кишок.
Подавив удушающую тошноту, Настя завыла и, отпихнув омерзительные останки ногой, поползла по полу назад, вновь глядя на Чёрного, сидевшего на потолке впереди. Чёрный остановился, то ли услышав звук её падения, то ли боясь преодолеть границу темноты и света. Он застыл прямо перед освещённым участком коридора, не шевелясь. А когда Настя начала отползать дальше по полу, он начал поворачивать голову в её сторону. Сначала он отклонил её назад, а затем, подобно сове, перевернул лицо сверху вниз на сто восемьдесят градусов. Теперь эта личина предстала перед Анастасией во всей своей "красе".
Черты лица Чёрного были плохо различимы, скрадываясь сплошной чернотой его кожи, но вот его глаза — они затмевали всё, казалось, занимая большую часть лица. Пока монстр поворачивал шею, они были прищурены, но когда голова зафиксировалась в подходящем для него положении, чёрные веки открылись, полностью обнажив пару выпученных шаров, светящихся ядовито-зелёным светом. Глаза горели так ярко, что в этом свете тонули стрелки вертикальных зрачков Чёрного. Зелёное пламя, источаемое парой безжалостных глаз, прожгло душу Насти насквозь, заставив её испустить протяжный стон ужаса. Лицо, представшее перед ней, выглядело не просто ужасным. Оно оказалось самим воплощением кошмара во плоти. Оно было простым. Слишком простым. Ни рогов, ни шипов, ни текущей слюны, ни кровожадных клыков — ничего. Лишь большие глаза-фонари, непонятное уплотнение на месте носа, широкие скулы и рот, подобный человеческому, с немного выступающими вперёд челюстями. Но выражение страшной личины с лихвой компенсировало всю её незамысловатость. Безумный, адский лик, впитавший в себя самые кошмарные эмоции: отвращение, злость, пренебрежение, надменность, равнодушие и ненависть. Последняя эмоция буквально оплетала всё существо Чёрного, вилась вокруг него невидимыми ядовитыми змеями. Лицо перекашивала то ли с трудом переносимая боль, то ли рвущаяся наружу жестокость, то ли чувство безумного голода.
-Кто ты? -пролепетала Настя.
Глядя на неё своими большущими немигающими глазищами, в которых кипел свирепый огонь, Чёрный вдруг вытянул губы трубочкой, примерно также как делают обезьяны, обнажив круглое, зияющее чернотой отверстие рта между ними, и издал короткий звук:
-Хо!
Это был последний сигнал, выдернувший Настю из паралитического оцепенения. Её разум больше не мог выдержать этого напряжения, и какие-то уже даже не человеческие, а животные инстинкты самосохранения, потащили её прочь, словно бесплотная, могучая рука поволокла девушку к спасительным дверям, буквально за шиворот. Резко развернувшись и вскочив на ноги, Настя помчалась дальше, скуля и повизгивая как избитый щенок. До пересечения двух коридоров было уже рукой подать. Осталось миновать три последние каюты. Она не хотела даже думать о том, что творится у неё за спиной. Скорее всего, Чёрный уже спрыгнул с потолка и бросился её преследовать. Наверняка он мчится сзади, наступая ей на пятки, пытаясь вцепиться ей в спину своими когтями-бритвами... Нужно быстрее добежать до дверей, и захлопнуть их перед его носом! Последние метры, последний рывок! И тут, совсем рядом с ней, стук открывающихся дверей каюты, прозвучавший подобно выстрелу в висок. Он буквально отшвырнул Настю в сторону. Шарахнувшись от него на бегу, девушка ударилась об противоположную стену коридора, и сбив висевший на ней плакат с планом эвакуации, содрав кожу на предплечье, растянулась на полу.
Мельком, с долей панической обречённости, она, завывая, тут же бросила взгляд через плечо, но Чёрного позади не оказалось, а лампы, которые были выключены, вновь горели, как и прежде. Хотя весь коридор был всё ещё покрыт кровью, и завален костями, вперемешку с неприглядными шматками внутренностей. Убедившись, что преследования нет, Настя молниеносно перевела взгляд на открывшуюся рядом с ней дверь каюты. За ней раздавалась громкая возня, пыхтение и страдальческие стоны, но разглядеть, что происходило за дверью, было практически невозможно. Там царила темнота, а дверь-купе была открыта меньше чем наполовину, закрывая обзор. Судя по всему, в каюте шла жестокая борьба. Раздавались глухие удары, треск рвущейся одежды и стук падающих на пол предметов. Вперемешку с этим, различались звуки голоса:
-Отпусти! Отстань от меня! Не надо!
Затем что-то мелькнуло в тёмном дверном проёме, и дверь сотряслась с внутренней стороны, после чего последовал звон разбившегося зеркала (пара осколков при этом вылетела в коридор), и, наконец, из-за двери показалась рука. Человеческая рука! Скрюченные окровавленные пальцы, вцепившись в ковровую дорожку, скомкали её край, скользнули обратно в каюту, но тут же зацепились за дверь. Рывок изнутри, и из дверного проёма, прямо перед обескураженной Настей, буквально выпал незнакомый человек. Он оказался по пояс в коридоре, в то время как вторая половина его туловища продолжала оставаться в каюте. Это был мужчина средних лет. Зрелище он представлял крайне плачевное. Весь в синяках и кровоподтёках, от одежды только лохмотья, на груди глубокие царапины, руки и плечи покрыты странными ранами, словно кто-то зубами выдирал из них куски мяса. Увидев Анастасию, мужчина сразу же потянулся к ней с мольбой:
-Помогите! Умоляю Вас! Помогите же мне!!! Дайте руку! А-а-а-а!!!
Его туловище дёргалось, словно кто-то за дверью сильно его трепал.
-Ради всего святого, спасите!!! Молю Вас!!! -из последних сил пытаясь вырваться, закричал человек.
Даже не закричал. Завизжал как беспомощный ребёнок. Словно это был не взрослый мужчина, с проступающей уже сединой, а слабый мальчишка. Это выглядело чудовищно. Трясущаяся рука не дотягивалась до Насти всего каких-то полметра. А та не знала, что ей делать. Схватить его за руку и попытаться помочь ему выбраться из пожирающей его каюты... Но тогда он может, вцепившись в неё мёртвой хваткой, утащить вслед за собой. Всё равно слабая девушка не сможет вытащить грузного тяжёлого мужчину, а вот ему не составит труда уволочь её внутрь. И она ничего не предпринимала, а лишь сидела, прижавшись спиной к стене, и смотрела глазами, исполненными дикого ужаса, на это отчаянно цеплявшееся за жизнь человеческое существо, тянущееся к ней в последней надежде на спасение, как утопающий за соломинкой. В глазах бьющегося человека была безысходность, нечеловеческий страх и обречённость. Было видно, как затухает в них последняя искорка надежды. И Настя дрожала как осиновый лист, осознавая, что она ничем не может ему помочь. Рука дёрнулась в последний раз, в попытке ухватить её за ногу, но промахнулась. Анастасия отдёрнула ногу, и пальцы, не задев её, вцепились в ковёр, поползли по нему, бороня забрызганный кровью ворс. Его затаскивали обратно в каюту. Вот он уже скрылся по грудь, затем по шею. Снаружи осталась только его дёргающаяся голова, да цепляющиеся за всё подряд руки, скользящие по гладкой дверной облицовке. И наконец он сдался. Руки ослабли, глаза зажмурились от страшной боли, зубы оскалились. А из-за тёмного дверного проёма начали вылетать брызги крови и какие-то лохмотья.
Более не в силах терпеть истязания, человек открыл рот и издал протяжный крик, от которого у Насти заложило уши. Изведя на этот нечеловеческий вопль весь воздух, он начал судорожно хватать его ртом, как рыба на суше, и каждые его вдох и выдох сопровождались жалобным стоном.
-Не надо! Больно! Прошу тебя, не надо! Хр-р-р-р... -он захрипел, и надрывно кашлянул.
При этом из его рта брызнула кровь. Он больше не сопротивлялся, пожираемый заживо кем-то невидимым, скрытым за дверью. Лишь голова, находившаяся как раз в дверном проёме, свидетельствовала о том, что он всё ещё жив. Внутри, из-за двери донеслось тихое рычание. Затем кто-то стукнул по ней с внутренней стороны, после чего, она начала медленно открываться. Настя стала отползать назад, боясь попасться на глаза тому, кто её открывал. Когда дверь открылась на всю ширину, девушка уже успела переметнуться к другой стене, уйдя с места обзора открывавшегося из страшной каюты. К счастью, её не заметили. Кто-то стоял в дверях, принюхиваясь, и осматривая участок коридора перед выходом. Настя чувствовала его близкое присутствие, но не видела его самого. Видела только голову полумёртвого мужчины, высовывающуюся из каюты наружу. Невидимое существо фыркнуло, взялось за дверную ручку, и с ужасающей силой захлопнуло дверь. При этом, голова лежащего человека как раз попала между дверью и дверным косяком, края которых были обиты металлом. Удар был такой силы, что череп треснул. Настя прикусила губу, чтобы не закричать. Дверь вновь распахнулась, и вторично захлопнулась со всего размаха. В этот раз удар с треском расколол череп окончательно, как глиняный горшок, сплющив его с двух сторон. На пол коридора выплеснулось нечто студенисто-кровавое, подрагивающее и расползающееся. Невидимый убийца больше не зверствовал. Он притих, и в третий раз дверью уже не стучал. Из каюты слышалось лишь мерзкое чавканье и утробное фырчание. Настя поднялась так тихо, как только могла. Борясь с судорогами, она перешагнула через вылетевшие из-под двери ошмётки, и без оглядки бросилась к спасительным витражным дверям, завершавшим страшный коридор. Пара прыжков, и вот она перед дверями. Настя уже не помнила, как проскользнула через них. Этот промежуток времени словно стёрся из её памяти.
Очнувшись, она осознала, что стоит, прижавшись спиной к дверям, в тёмном зале. Свет был выключен, видимо это сделал Геннадий, в целях экономии электроэнергии. Он оставил освещёнными только коридоры жёлтой палубы. Также освещались их каюты, и внешняя "уличная" часть корабля. Всё остальное, вероятнее всего, было обесточено, как и этот центральный холл. Впереди, из темноты проступали контуры винтовой лестницы. Нужно было собраться и идти вперёд. Требовалось миновать лестницу, а там и до каюты капитана недалеко. Не смотря на хозяйничающую в холле темноту, здесь было уже не так страшно, как в освещённом коридоре, оставшемся позади. Страдальческие стоны и крики прекратились сразу после того, как створки дверей захлопнулись позади Насти. Корабль вновь был погружён в тишину, и минувшие ужасы, пугающими картинками застывшие в сознании, опять казались обычными ночными кошмарами, сгинувшими в небытие после пробуждения. Но Настя понимала, что всё это затишье — ненадёжное и шаткое, оно может оборваться в любую секунду, исторгнув наружу свою адскую сущность, скрытую пологом темноты. Нужно идти дальше. Нужно торопиться.
Девушка, сжав кулаки, направилась к лестнице, стараясь не обращать внимания более ни на что, ни на какие подозрительные вещи вокруг. Возможно, это отвлечение помогло ей преодолеть отрезок между дверями и лестницей без всяких препятствий и затруднений. Ни пугающие звуки, ни страшные видения, не появлялись на её пути. Настя подошла к лестнице, по которой днём её нёс Сергей, и стала подниматься наверх, осторожно ступая по крутым ступенькам, и придерживаясь за поручень. От красной палубы её отделял всего один виток лестницы. Половину этого витка она прошла спокойно, но потом остановилась, прислушавшись к чему-то. Звук, который заставил её помедлить, напоминал шум ветра за окнами. Неужели ветер поднялся? Но ведь это хорошо. Ветер разгонит туман... Нет, всё-таки это был не ветер. Не ветер, но и не дьявольская какофония. Кто-то опять включил музыку.
I wanna be in another place,
I hate when you say you don`t understand,
I wanna be in the energy,
Right with the enemy,
A place for my head.
Далёким эхом, разносились её слова по пустым коридорам "Эвридики". Сосредоточившись на восприятии их звучания, Настя отвлеклась на мгновение и оступилась. Поручень сумел удержать её от падения вниз. Но она больно ударилась коленями о металлические ступеньки, упав на них так неудачно. Темнота содрогнулась. Расплескалась по залу мутной водой. Резкая боль от падения прострелила сознание, мелькнув в голове яркой вспышкой, разойдясь по ногам и руке неприятными волновыми колыханиями, от эпицентров удара — по нервной сети. Издав болезненное шипение, Настя начала было вставать на ноги, ощупывая ступеньки перед собой, и в то же мгновение поняла, что их становится видно всё лучше и лучше.
