Госпожа поневоле или раб на халяву

— Э... ну так превращайся!

Судя по напрягшемуся чертячьему лицу, он попробовал выполнить мое (и свое) желание и... ничего не получилось.

Через час мы оба, усталые и унылые, перебрались в кухню. Я за стол, чертен... чертище огромное опять на пол. Это я сделала предположение, может у него того... энергии не хватает на обратное превращение. Проще говоря, с голодухи рога не втягиваются.

Мы за этот час перепробовали ВСЕ, до чего только смогли додуматься. И напрягались, и сосредотачивались, и прямой приказ... озвучивала. Я. Даже предложила перекувыркнуться через голову, от отчаянья выудив что-то такое из смутного киселя детских сказок, осевшего в голове.

Чертенок только хмыкнул и намекнул, что ремонт в квартире путем сноса стены или потолка мне не нужен, и люстра ему нравится. Пришлось признать весомость данного аргумента.

Пока демон на скорость метал в клыкастую пасть все, что он наготовил как минимум на неделю, и запивал это бульоном из кастрюли, я притащила чертов договор, в надежде вычитать там хоть что-то похожее на подсказку.

Оценила масштабы аппетита и встревожилась не на шутку: готовить в таком виде, может, еще как-то и получится, но вот по магазинам ходить... летать? Нда. Не прокормлю. Однозначно! Если только отпускать его охотиться, но на кого? На "железных коней"? Или он до Африки долетит, чтобы сразу слона заготовить? Так, читаем договор!!!

И знаете что??? Ни фига! Никаких подсказок, как я ни тупила в текст, ни трясла свиток и ни скребла его ногтем. Когда от досады попробовала смять, сволочь мгновенно скрутился в плотную трубочку, а потом взял и отогнул уголок, на котором весьма реалистично был нарисован кукиш. Вот ГАД!!! И краешек уже втянул, а то оторвала бы нафиг!

Я в полном унынии посмотрела на сыто икающего демона... о, наелся, а я уже начала опасаться, что ему, не дай бог, какая-нибудь экзотика для пропитания надобна. Мало ли... девственница там, или крови... пару ведер. Ан нет, наелся. Сытый, как Яшкин после четырех котлет... и тут я вдруг вспомнила!

— Слушай, а ты говорил, что ты демон-оборотень... ты вот в это оборачиваешься, или есть... еще?

— Есть, конечно, — Владис посмотрел на меня как на несмышленыша, спросившего что-то наивное и глупое. — Это ж боевая форма. А у нас еще должна быть у всех форма разведчика.

— А разведчика... эта форма... она меньше, да? — я затаила дыхание.

— Ну когда как, но у меня она точно меньше. Мы перекидываемся в животного. Мой род — фуррии! — это было сказано с такой гордостью, что я однозначно должна была проникнуться величием. Хм...

— А это кто...фурия? — так, на всякий случай, но уточнить стоит. Мало ли... а вдруг оно водоплавающее, скажем, где я ему в квартире море организую? Вряд ли он такой мелкий станет, чтобы поместиться в аквариум, а ванны у меня нет — только душ!

— Ну... лесной такой зверек, — фыркнул Владис. — Тебе понравится!

Ага... уже легче. Лесной зверек... ндя, я много зверей знаю, люблю Дискавери и тот же Анимал, но про фурию слышу в первый раз... будем надеяться, что это не динозавр. Лесной. Уф...

— Пошли в комнату, и попробуй обратиться в... фурию, раз в человека сразу не получается. Может, надо ступенчато, фазами?

Чертенок, чертыхаясь, то есть хаискортясь, поплелся по тесному узкому коридору в холл и оттуда прямиком в чертярий. Ну, правильно, там места больше, чем в моей спальне. И ему, может, привычная обстановка помогает...

В комнате Владис немного покрутился-повертелся, потом потребовал, чтобы я сильно пожелала увидеть фурию. Лучше вслух.

— Хочу, чтобы ты превратился в фурию! — я постаралась желать как можно сильнее, от натуги даже зажмурилась. Постояла. Послушала тишину.

— Получилось? — снова тишина в ответ, потом тихий шорох откуда-то снизу и такой странный... звук.

Я широко распахнула глаза и подавилась воздухом. ЭТО фурия?! Это... это же...

Хорек. Хорек!!! Натуральный такой, только крупный — раза в три крупнее тех, что я видела. Или в четыре... но все равно ХОРЕК!!! Вот тебе и фурия.

Я нервно хмыкнула, глядя на это... потом хрюкнула. Потом зажала себе рот ладонью. Не помогло, еще через секунду я села прямо на пол и зашлась в истерическом хохоте, икая и подвизгивая от невозможности остановиться.

Хорек, гордый и красующийся, заметив мою реакцию, присвистнул, фыркнул и отвернулся ко мне... попой.... независимо подняв хвост.

И это не помогло, стало только хуже. Подвывая от смеха и вытирая рукавом слезы, я потянулась и сграбастала возмущенно свистящего хорька в охапку, и дальше хохотала в него, им же и утираясь.

— Фууу-у-ху-ху-хуурияяяя... ой! Ты хорек! ХОРЕК! Аа-ха-ха-ха-хаааааа!!!

Сначала он обиженно вырывался, потом затих, повиснув на мне безразличной ко всему шкуркой, потом тоже начал посвистывать, явно хихикая на своем... фуууриевском языке.

Я не выдержала, подползла к дивану, так и не выпуская...ох...фурию, и прилегла прямо на коврик. Все еще всхлипывая от смеха, но уже совсем бессильно и тихо. Владис-фурия тоже примолк. Только потерся мордочкой о мой подбородок и лизнул в губы.

— Ну! Ой! Фу! — увернулась я. — Давай ты сначала превратишься, а потом будешь с нежностями приставать?

Хорек вдруг вывернулся у меня из рук и встал на коврике столбиком, внимательно заглядывая мне в лицо и вопросительно гу-гукая.

— Ну чего? Про целоваться? — на меня напала легкая апатия, я лежала на коврике и немного лениво наблюдала за звероформой. — Ты превратись сначала, потом поговорим. Превращайся!

А вот фиг... нам. Обоим. Ничего у него не вышло, ни в человека, ни обратно в боевую ипостась. Расстроенные, мы сидели на полу в обнимку, я даже опять всплакнула. Хорек забеспокоился и стал утешающе свистеть и гукать, слизывая мои слезы.

— Даааа, маленький мой, да, — бормотала я сквозь всхлипывания. — Я тебя и такого все равно буду люби-и-ить... и никому не отдам! — я чмокнула хорька в нос. Он чихнул и облизнулся, блестя пуговками глаз.

И тут со стола, забытый нами обоими напрочь, вдруг загудел и замигал... чертячий градусник. Мы подпрыгнули и вытаращились на этот... этого...

Выглядел градусник как-то необычно, но верещал так же противно, как и раньше. Присмотревшись, я заметила, что обе шкалы сократились едва ли не втрое, но совсем не исчезли, мало того, сегодня был тот самый "день три", и золотистая зараза тоже присутствовала, в таком же урезанном виде. И все три шкалы мигали и выли!

Ну всеее... охренели они там вкрай, уроды! Какой, нафиг, градусник им!!! Чертенок чуть не погиб, закрывая меня собой, и он это сделал не в боевой трансформе, а человеком, рискуя погибнуть! А они!?

— Значит так, зараза голосистая... — прошипела я, отстраняя чертенка и начиная угрожающе подниматься с пола. — Я сейчас пойду и возьму молоток, дрель, и еще болгарку у соседа попрошу. И муфель включу, так, на всякий случай, если тебя инструменты не возьмут. Наизнанку вывернусь, но тебя, гадина шкаластая, я на запчасти разберу, если ты сию секунду не заткнешься!!! — Последние слова я уже орала, колотя градусником по краю стола.

Владис на мою воинственность отреагировал своеобразно: вытянулся на полу, закрыл морду лапками и тихо всхрюкивал время от времени, то ли нервно, то ли от смеха.

Злыдильник истерически верещал и в какой-то момент вдруг вывернулся у меня из рук и отскочил на другой конец стола. Я замерла. Он тоже. Моргнула. Мне ответили нервным перемигиванием огоньков.

— Слушай, ты! — я выпрямилась и встала руки в боки, угрожающе хмурясь на чертов прибор. — Ты видел, в каком он сейчас... виде?! КАК ты себе это представляешь??? Хочешь, чтобы я его убила сходу этой палкой, раз грабитель не застрелил?! А это?! — Я метнулась к шкафу, выхватила из-за дверцы стеклянное дидло, и с размаху поставила его перед градусником:

— Во-первых, я тебе не зоофилка! Во-вторых, бля... и... туда твою... Потом, КАК ты вообще это себе представляешь? Да этой хренью его не оттрахать, а только... я тебе кто, последняя извращенка, чулок на парусник натягивать?! Ты знаешь, что с тем чулком будет? Лопнет по шву!!!

Градусник озадаченно мигнул в ответ на мою экспрессию, а потом... я в который раз за вечер оглушительно взвизгнула и отскочила от стола, а перепуганный моим визгом Владис вообще юркнул под диван и оттуда шипел очень грозно.

Да, а вы сами бы не завизжали, если вредный, но внешне вполне... технологичный прибор вдруг приподнялся над столом на четырех коротеньких мохнатых ножках, подбежал к краю и... поморгал роскошными, длиннющими ресницам единственного глаза. На стебельке. С любопытством развернутого в сторону высунувшейся из под дивана хорьковой личности.

Хорьковая личность, кстати, опасливо приникнув к полу, тем не менее, на полусогнутых, но целенаправленно кралась в сторону градусника, воинственно посвистывая и явно давая понять, что не даст меня в обиду, даже глазастым злыдометрам.

Злыдометровый глаз на стебельке рассматривал хорька с искренним любопытством, моргал ресничками, попеременно щурился и широко открывался, а сам градусник переступал по краю стола мохнатыми лапками.

Хорек свистел, вопросительно поглядывая на меня и то наступая, то отступая... кружа... градусник таращился.

Мне первой надоели эти танцы вокруг стола.

— Ну?! — грозно подступила я к глазастому прибору. — Убедился?

Злобнометр подпрыгнул от неожиданности, пискнул и мгновенно втянул и глаз и лапки. Постоял. Потом очень осторожно высунул глазик. Узрел непреклонную меня. Явственно вздохнул... поморгал еще на усевшегося у моих ног хорька. И что-то ему совершенно по-хорчачьи просвистел.

Владис подпрыгнул, вздыбил шерсть, от чего стал похож на большой и очень сердитый ершик для чистки...эмммн... труб. Оглянулся на меня вопросительно, прочел в глазах такую-же крово... градусожадность и молниеносно подскочив к столу, долбанул по злыднометру лапой!

Градусник обиженно заорал и щелкнул по Владису зеленой искрой. Бедный чертенок взвизгнул и отскочил, скуля и поджимая пострадавшую конечность.

— Ах ты! — Я на полном серьезе пошла на злодея с намерением просто взять и выкинуть нафиг в форточку.

Градусник попятился по столу, заполошно мотая глазом, пискнул и ... погасил все три шкалы. Потом укоризненно моргнул, вздохнул и ушел на дальний край стола, к стенке. Где и устроился, повернувшись к нам... эммм... ну, тылом, наверное.

Подумаешь, обиделся он. Да на здоровье, главное отстал. Плохо только, что Владису так и не удалось превратиться в человека, как мы ни старались. Помощи ждать неоткуда, и договор и градусник нас дружно игнорировали.

Ну, я еще немножко поплакала... сняла, наконец, окончательно убитый театральный прикид — плащ, чулки и сапожки только выкинуть. Оба каблука я сломала, от колготов сохранилась примерно треть, остальное стало дырками, а плащ подрался и уляпался так, что стирать его смысла не было.

Я еще успела сходить в ванную, ужаснуться собственной звероморде в художественных потеках косметики, кое-как расчесать то, что когда-то было прической... и вернуться в чертярий, утешать хорька. Он, когда понял, что обратно никак, совсем приуныл, лежал на диване и душераздирающе вздыхал.

Я забралась к нему, кое-как расправила чертенкино одеяло, уткнулась в подушку, пропитавшуюся таким родным запахом. Подтянула к себе поближе звероида. Пошмыгала носом. И уснула.

Последней связной мыслью стало отчаянное желание, чтобы мне вернули моего чертенка, такого, каким он был всегда. Пусть иногда вредного, пусть с веником наперевес и сердитым фырчанием на пыль... но моего!!!

Владис:

Проснувшись, я подскочил и уставился на свои руки. Руууки! Ноги? Уууф! Даже задницу пощупал, проверил, что хвоста нет. Хаискорт! Счастье-то какое!

Тихо, чтобы не разбудить спящую рядом Алену, спрыгнул с дивана и пошлепал к зеркалу. Я! Привычный, родной, красивый, только волосы теперь длинные, как всегда после смены ипостасей. И есть хочется так, что просто трясет... Помнится я вчера закидал в себя все, что было в холодильнике, даже сырое мясо. То есть в магазин сначала надо бежать, а уж потом...

Я сел на стул и задумался. Бежать в магазин было не в чем — вся моя одежда пала смертью храбрых в тот момент, когда я принял боевую форму.

Ну если сварить макарон... Много макарон! То какое-то время можно прожить. Вторая пара штанов у меня есть, футболки и свитера тоже. В кроссовках холодно, но до магазина добежать можно. Куртку жаль... и денег на нее нет. Хаискорт!

Наевшись макарон с маслом и сыром, я почувствовал себя способным наконец поразмышлять на тему "а что вааще все это было?".

Причем в голове воспоминания о прошлом вечере были довольно смутные. Еще бы — две смены формы подряд требуют сил, и физических, и магических. Да еще и практики давно не было... Так, сосредотачиваемся!

Последнее, что я помню четко — включился поисковик. А он, зараза, срабатывает, когда кто-то из близких в опасности. Ну мышь мне уже давно близкая, главное чтобы перестала за младшего брата принимать... Потом драка. Пять низших да на меня бы сто лет назад... плюнул и растер. Даже в человеческом образе. Ну я почти и растер... Просчитался с выбором последнего, завершающего удара. Надо было сначала того, кто напротив мыши стоял, а я по тому, кто чуть левее... Ладно, навыки боя забыл, но тут же ошибка оценки действий противника! Зла на самого себя не хватает, хаискорт!

И ведь ладно бы, урод, в меня целился, я бы понял. А он в мышь... мою мышь! В голове сразу промелькнуло, что если ее сейчас убьют — я снова к Светлым... А оно мне надо?! После того как я тут только вкус нормальной жизни снова распробовал? Черти всем им сепуку с харакири... Лучше погибнуть в бою, пусть и глупо, чем опять к Светлым. И мышь опять же выживет... Дурында непутевая!

Так, хорошо, я бросился ее прикрывать и принял боевую форму. Почему? Мышь пожелала? Наверное, да. А почему тогда обратно не получалось? Фурией-то я потом стал легко... Ничего не понимаю.

Как был, голый, но сытый, я вернулся обратно в теплую кровать, залез под одеяло и принялся изучать спящую Алену. Удивительно, но на девятьсот с лишним она не тянула абсолютно, хотя переводчик старательно произвел вычисления и выдал мне именно девятьсот двадцать восемь, после того как она назвала свой возраст. Когда она, чуть приоткрыв губы, сладко посапывает на соседней подушке, такая беззащитная... Совершенно не связывается эта невинная молодая женщина и тот агрессивно-визжаще-лягающийся многорукий многоног в подворотне.

Что-то еще настойчиво скреблось в памяти, пытаясь выползти наружу. "Я тебя и такого люблю". Ха! И еще она мне целоваться разрешила, я вспомнил!

Наклонившись, я только приготовился выполнить задуманное, как Алена распахнула глаза и, радостно взвизгнув, сама набросилась мне на шею.

Покрыв меня поцелуями и заливаясь счастливыми слезами она твердила: "чертенок!", "живой!", "снова ты...". Ну короче радовалась, примерно как я с утра, только более шумно... Слегка оглушенный таким напором, я растерялся лишь на пару минут, а потом принялся отвечать на поцелуи... Мышка сначала не поняла даже, что, в отличие от нее, я-то не просто от счастья обнимаюсь и целуюсь. Но когда я нежно прикоснулся к ее губам, она ответила... так ответила, что сомнений не осталось — сегодня мне все позволено... И я перешел от нежного едва ощутимого касания к более властному, одновременно укладывая Алену на спину, под себя, и продолжая целовать... Везде. Губы, шею, ключицы, грудь... Раздражающе-мешающую шелковую тряпочку пришлось быстро стянуть, она даже вроде затрещала слегка... Не важно!