Эрлик в тумане

— Конечно, нет, — ответил Кан. Он стоял прямо перед ней, почти вплотную. — Я как раз хотел тебя к нему проводить.

На "Эрлике" Тома чувствовала себя иначе. Ее желание встретиться с фамилиаром близнецов, такое сокрушительное на "Грифоне", ослабло, и теперь она понимала степень своего истощения. При всем желании она не смогла бы повторить колдовство, которое ей легко давалось на "Грифоне". Она словно вернулась назад во времени, в жизнь до прикосновения Балгура, и сейчас ей было не до Вальтера.

— Ты можешь дать мне поесть?

Оборотень сделал шаг назад.

— Идем.

Он привел ее в просторное помещение, где она села за широкий металлический стол и с жадностью съела все, что он перед ней поставил.

— Я думал о том, что между нами было, — сказал Кан, устроившись напротив. — И понял, что не учел одной простой вещи. Ты — часть системы и не можешь выйти за ее рамки. Как у любой части, у тебя нет выбора. А кроме того, чтобы сделать точное вычисление, тебе не хватает информации. В твоих уравнениях не все переменные, в отличие от уравнений... — она услышала, как он взмахнул рукой, — ну, скажем, вселенского компьютера. Ты не можешь увидеть ситуацию со стороны и повлиять на нее так, чтобы выйти за пределы общего сценария. Я говорю это не к тому, что ты ошибаешься. Просто я тебя переоценил. Прости меня за это.

Тома услышала его вздох.

— Бабушка жива, — сказала она. — Не тревожься.

— Я знаю. Она говорила тебе, что посвящена Сатурну?

— Нет.

— Знаешь, что это такое?

Она покачала головой. Ей не хотелось знать. Оборотень не мог рассказать ничего, что придало бы ей сил. Наоборот. Все его поступки были направлены на разрушение.

— Ты его хочешь?

Она подняла голову.

— Кого?

— Фамилиара близнецов. Ты все еще о нем думаешь?

Ее тело вспомнило экстатические состояния, которых она столько дней была лишена.

— Тома, эти существа вызывают зависимость. Любая зависимость — паразит, который забирает у тебя энергию до тех пор, пока не убьет — или пока ты не поменяешься с ним ролями и сама не начнешь пользоваться этой зависимостью, черпать оттуда силы. Пока не станешь паразитом паразита.

— Я не понимаю, о чем ты, — прошептала Тома. — И мне все равно. Ты всегда говоришь слишком сложно.

— А ты вообще не говоришь. Идем к Вальтеру. Он по тебе скучает.

Они вернулись в коридор, и оборотень подвел Тому к одной из лабораторий по соседству с аппаратной. Он открыл дверь, и ее замутило от тяжелых запахов.

— Да, — сказал Кан, мягко подталкивая ее вперед, — в человеческом теле столько всякой вонючей дряни, столько бактерий... Кстати, ты знаешь, что из десяти клеток нашего организма человеческая — только одна? Мы — симбиоз, Тома, каждый из нас — не совсем человек. Вернее, не только человек. Даже ты. — Одной рукой он обнял ее за талию, второй ухватил за запястье. — Стой, — велел он, прижав ее к себе. — Вальтер здесь. Слышишь?

Он замолчал, и она услышала быстрое, неглубокое дыхание, которое сопровождал частый глухой стук.

— Лицо осталось целым, — с улыбкой проговорил Кан. — Я же не совсем чудовище.

Он поднял ее обессиленную руку и заставил коснуться лица переводчика. Его глаза быстро мигали, губы покрывала сухая корка, рот был широко открыт. Дыхание обожгло ей пальцы. Кан направил ладонь вниз, и под шеей она почувствовала что-то скользкое, липкое, горячее. Тома попыталась отдернуть руку, но оборотень стиснул ее так, что она не могла шевельнуться, даже сделать вдох. Рука двигалась дальше, следуя его воле. Дыхание Вальтера участилось, тело дрожало, а сердце билось так сильно, что удары отдавались в ее грудной клетке.

— Зачем... — в ужасе шептала она. — Бабушка жива...

— Он тоже, — отозвался Кан. — И я постараюсь, чтобы он дождался Саар.

Он вдавил ее ладонь, и она почувствовала волны крупной дрожи, идущие по телу Вальтера.

— Сейчас ему вряд ли приятна твоя ласка, — проговорил ей на ухо оборотень, — как когда-то тебе — его.

— Ты ничего не знаешь! — закричала Тома и завертелась, пытаясь вырваться из его рук. В ту же секунду ей в бок вонзились острия когтей. От боли ее затошнило, и она, всхлипнув, замерла.

— Это ты не знаешь! — прошипел Кан. — Не знаешь, каково это, когда тебя бьют топором, когда тяжеленное лезвие со всего маху входит в тебя, ломает кости, рвет мышцы, когда лопаются твои сосуды и сухожилия! Этот жалкий глупец — подарок Саар. Пусть сошьет себе из его кожи перчатки. А тебя я оставлю здесь, чтобы ты подумала о Гарете и о том парне, которого он зарубил. Проголодаешься — можешь пожевать его. — Он втянул когти и толкнул ее вперед. Тома ударилась о Вальтера и упала, поскользнувшись на залитом кровью полу.

— Ты жуткий! — в отчаянии крикнула она, обхватив руками бок. — Ты сам убийца! Живодер!

Но оборотень уже ушел, хлопнув дверью, а Тома осталась лежать, стискивая руками рану, и все, что ей было слышно, лишь собственный плач и хриплые звуки над головой, похожие на дыхание запыхавшейся собаки.

23.

— Вы точно не передумаете? — спросила Ева. В ее руке был шприц с полупрозрачной розоватой жидкостью. Саар качнула головой и поморщилась от боли.

— Не передумаю. Сколько можно спрашивать.

Ева кивнула и ввела иглу в вену. Тело Саар начало наполняться энергией. По всем правилам после разморозки ей надо было отлежаться еще пару дней — ускоренное восстановление могло вызвать проблемы, — но этих дней не было. Когда она очнулась, с момента нападения прошло пять суток, и счет шел на часы. Пространство между "Грифоном" и коконом сокращалось; корабль тянуло вверх по склону вместе с жидкостью. Постепенно он задирал нос, и ходить по нему становилось неудобно.

Все ее тело болело. Кости ломило, мышцы кололо так, словно они затекли. Но мозг, казалось, обрел новую остроту. Она думала, вспоминала, анализировала. И теперь, помимо естественного желания выжить и перейти на другой корабль, ей двигало и другое стремление — месть. Никогда бы Саар не подумала, что способна на такое сильное чувство.

Лекарство Евы должно было придать ей много сил на коротком отрезке времени. Весь последний час они с Ганзоригом и Сверром разрабатывали план проникновения на "Эрлик". Каким бы ненадежным и умозрительным он не казался, настала пора его осуществить.

Опираясь на руку Евы, Саар добралась до верхней палубы. На мониторе она уже видела, что происходит снаружи, однако взглянуть на это собственными глазами означало нечто иное.

"Грифон" находился в самом низу холма. Густая жидкость ползла вверх по склону и спиралью оборачивала кокон. Время от времени с его вершины срывались вытянутые бесформенные капли, улетали вверх и исчезали в кристаллическом тумане.

Как только Саар увидела цель, поддержка на наклонной палубе ей больше не требовалась. Она начала осторожно раскрывать кокон, попутно отмечая все, что с ним случилось в последние дни.

Тонкие коридоры в иных измерениях, отходившие от корабля еще неделю назад, исчезли. Если не считать канала резонатора, теперь "Эрлик" был полностью изолирован. Скоро Саар приоткрыла кокон, но Ганзориг и Сверр не смогли бы добраться до корабля, как оборотень, опираясь на скользящую жидкость. Их план заключался в прокладке пространственного моста от "Эрлика" до "Грифона".

В других обстоятельствах это удалось бы ей без труда, но здесь скрученное пространство двигалось по сложным траекториям и было так сильно напряжено резонатором, что сделать нечто стабильное не представлялось возможным. Саар казалось, что в ее руках — упругое тесто, которое пытается вырваться и принять привычную спиралевидную форму. На то, чтобы преодолеть неустойчивый тоннель, требовалось время, а Саар должна была удерживать его открытым.

— Живее, — процедила она. — У вас минута.

Длинный язык искривленного пространства искажал оранжевый свет, смещая его к красному и фиолетовому и размывая пейзаж. Саар представляла, что они с "Эрликом" перетягивают большой полый канат, и корабль уверенно побеждает.

Кокон закрылся в ту же секунду, когда Ганзориг, бежавший последним, шагнул на палубу. У него не было времени отвлекаться на тоннель, и мысль о том, что он находится в нескольких метрах от поверхности, вряд ли придала бы ему новых сил.

Поверхность палубы щерилась провалами и острыми углами. Откуда-то вылезали фрагменты внутренней структуры — лестницы, трубы, участки кают. Из центра круглой антенны наверху прорастала вторая тарелка, повернутая перпендикулярно. Пейзаж был хаотичным и организованным, знакомым и незнакомым одновременно.

Обходя провалы и выступы, они добрались до входа. Искажения привели к тому, что в зависимости от угла зрения дверь выглядела и открытой, и закрытой. За открытой дверью виднелась косая лестница, которая перегораживала путь. Сверр толкнул ту, что выглядела закрытой, и они вошли внутрь. Пространство вокруг преломлялось, как отражения в горсти кристаллов. Через несколько минут они поняли, что заблудились. Знакомые фрагменты корабля перепутались и вели в разные места. Спускаясь по лестнице, можно было попасть наверх. Добравшись до площадки, не затронутой искажениями, они остановились, чтобы выработать план действий, и там их нашла Тома.

Она возникла перед ними внезапно, выйдя из грани, словно призрак, и была на него похожа, будто за неделю здесь прошло много лет.

— Кто тут? — спросила она.

— Я и адмирал, — ответил Сверр, глядя на нее с подозрением.

— Идите за мной, я выведу вас в чистое место. — Она отступила назад, но оба колдуна не пошевелились. Тома вздохнула.

— Ладно, как хотите. Тогда попробую найти Кана.

— Ты не знаешь, где он? — спросил Ганзориг.

— Он где-то бегает, пытается поймать... — Тома пожала плечами, — не знаю, кого или что. Он говорит, пришельца.

Сверр и Ганзориг переглянулись.

— Хорошо, веди, — решил адмирал. Ждать они не могли.

Искажения образовывали лабиринт, но лабиринт стабильный, и путь по нему можно было найти или вычислить. Скоро Тома вывела их на палубу с лабораториями и аппаратной, где коридоры оставались целыми и невредимыми.

Там они встретили троих техников, поняв по выражению их лиц, насколько тут ждали спасателей.

Сверр нашел свободную лабораторию, бросил на пол заклинание портала и посмотрел на Ганзорига. Никто не мог поручиться, что искажения корабля не повредят магический коридор. Нужен был доброволец для проверки.

Ганзориг взглянул на матросов. Он имел право приказать, но кто знает, что пришлось пережить этим людям за последние дни, да еще в такой компании. Он не мог заставить их рисковать своей жизнью, только что подарив надежду на спасение.

Топот лап по железной лестнице возвестил о появлении оборотня. Тремя огромными прыжками он преодолел коридор и начал носиться между колдунами, словно огромный игривый кот. Матросы отошли подальше, не скрывая неприязни и страха. Внезапно оборотень сделал крутой разворот, прыгнул прямо в светящийся портал и исчез.

— Что ж, — сказал Сверр после паузы. — Будем считать, что мы не могли его остановить. — Он обернулся к матросам. — Где остальные? Гарет, Вальтер и ...

— Мистер Брент, — подсказал Ганзориг имя четвертого техника.

— Брент погиб, сэр. Убит. — Один из матросов многозначительно взглянул на Тому. — Физик тоже. Оборотень отнес их тела в трюм.

— А Вальтер?

Все молчали.

— Ну хорошо, — сказал адмирал. — Сколько на корабле чистых мест?

— В основном вокруг аппаратной и внизу, где реакторный отсек, — ответил техник. — Несколько свободных участков на корме и в палубной надстройке.

— Маловато для всего экипажа, — заметил Сверр. — Если Саар не придумает, что со всем этим делать...

— Она придумает, — уверенно сказал Ганзориг. — Это существо не трогает важные части — реактор, резонатор, аппаратуру. Системы хоть и выглядят перепутанными, но продолжают работать. В данный момент меня беспокоит другое. — Он взглянул на техников, кучкой стоявших у выхода из лаборатории. Чуть поодаль прислонилась к стене Тома. — Я хочу получить ответ на свой вопрос. Где Вальтер?

Лекарства Евы едва хватило, чтобы добраться до медотсека. Саар рухнула на койку и закрыла глаза, пытаясь расслабиться и унять вернувшуюся боль. Но ее оставили не только физические силы. Сейчас бы ей не удалось и самое элементарное заклинание.

Так она лежала, не думая ни о чем, прислушиваясь к собственному организму, жаждущему восстановления и отдыха, пока по громкой связи до нее не донесся радостный голос Мики.

— Внимание всему экипажу! — говорила она. — Часовая готовность к эвакуации! Часовая готовность к эвакуации!

"У них получилось, — подумала Саар. — И у меня".

Она попыталась встать, но так ослабла, что едва могла шевелиться. Медики занимались своими делами. Саар оставалось только лежать и дожидаться своей очереди.

В лаборатории что-то громко стукнуло, послышался удивленный вскрик. Саар повернула голову, но увидела лишь Еву и распахнутую дверь.

Через секунду над койкой Саар вырос черный оборотень. Он поднялся на задние лапы и вернул себе человеческий облик. Лицо Кана озаряла улыбка. Он взял Саар за руку, и она словно обрела второе дыхание. Боль ушла, силы возвращались — по крайней мере, физические.

— Братья мне все рассказали! Ты не успела восстановиться после страховки, но все равно проложила мост. Ты всех спасла!

— Помоги мне встать. Мне нужно в каюту, — ответила Саар, сама с трудом сдерживая улыбку. Ей было приятно видеть его и слышать такие слова, особенно сейчас, когда она чувствовала себя старой развалиной.

Оборотень поднял ее на руки и вынес из медотсека.

На корабле царило оживление. Добравшись до каюты, Кан опустил Саар на кровать и сел рядом, обняв за плечи.

— Чего ты хочешь? — спросил он, заглядывая ей в глаза. — Собрать твои вещи?

Саар молча указала на шкаф. Кан без особых церемоний покидал в сумку одежду, заглянул в душевую и снова вернулся к ней.

— На "Эрлике" сейчас тоже не очень, но все-таки безопаснее, — сказал он. — К тому же, у меня есть для тебя подарок.

— Лучший подарок — его голова, — хрипло ответила Саар. На секунду ее вновь охватила ненависть.

Он взял ее руки в свои.

— Голова, — повторил он, — и остальные части. Он весь твой. Делай с ним, что хочешь.

Корабль тянуло выше; угол наклона приближался к двадцати градусам. Спустя час они отправились в аппаратную. Саар шла, взяв Кана под руку, но ее ноги подгибались, а тело болело.

Аппаратная наполнялась людьми. По решению близнецов портальный выход был поставлен на месте экрана, который теперь исчез, открывая спрятанный за ним лифт. Кан и Саар отошли к выключенным компьютерам Мики, наблюдая, как экипаж готовится к отбытию. Они заметили адмирала, который вернулся на "Грифон" и теперь что-то говорил братьям. Кан догадывался, о чем мог быть его рассказ.

А Саар смотрела на портал.

Его края начинали мерцать и переливаться всеми цветами радуги, образуя вертикальные маслянистые разводы двух десятков сантиметров в высоту. Стабильные порталы всегда светили ровно, одним цветом, но резонатор создавал в пространственной структуре такие напряжения, которые влияли даже на поля силы.