А в остальном... Еще раз могу искренне поздравить вас с успехом. Основа положена очень хорошая. Теперь за вами — доводка машин до серийного выпуска, а затем — работа по их совершенствованию. Надо непрерывно думать над тем, как увеличить мощность двигателя, как поставить более мощное вооружение и т.д. Тогда, на основе модернизации этих образцов, можно будет обеспечить непрерывное улучшение характеристик, не перестраивая производство для выпуска других типов машин".
Когда совещание окончилось, один из конструкторов подошел к Оберу:
"Господин главный советник..." — начал он неуверенно, а затем выпалил одним духом, — "не могли бы вы уделить мне десять минут для личной беседы?"
"Если вы готовы — то давайте прямо сейчас", — ответил Обер, твердо полагавший, что не следует пренебрегать никакой технической информацией.
"Понимаете, я в инициативном порядке подготовил эскизный проект новой машины. По классу это пикирующий бомбардировщик или истребитель-бомбардировщик. Мой замысел заключался в том, чтобы обеспечить самолету сплошное противопульное бронирование. Я отказался от навесных броневых экранов — это недопустимо утяжеляет самолет. Я решил иначе — превратить саму несущую конструкцию самолета в броневую скорлупу..." — конструктор говорил все раскованнее и раскованнее.
"Вроде бы все получилось. Но вот вес..." — он досадливо дернул щекой. — "Вес все равно получился очень большим. За счет этого упала расчетная скорость, ухудшилась маневренность. Да и вооружение у него получается слабым. Даже одна 50-килограммовая бомба ухудшает его характеристики — дальше некуда. Если бы на него поставить более мощный двигатель при том же весе — многие проблемы снялись бы. Но двигателя с нужными параметрами нет, даже в проекте!" — он горестно вздохнул.
"Общий эскиз проекта при вас?" — спросил Обер.
"Да", — кивнул инженер и полез в потертый кожаный портфель неопределенно-бурого цвета.
Бросив взгляд на лист ватмана, Обер помолчал некоторое время, потом произнес:
"К сожалению, помочь я вам мало чем смогу. Идея очень заманчивая. Поэтому мой вам совет — идите к моторостроителям. Увлеките их своей идеей. Пусть на уши станут, а дадут двигатель, который при тех же габаритах и весе будет процентов на двадцать, а то и на тридцать помощнее. Идите к оружейникам. Пусть они сделают для самолета новый, облегченный крупнокалиберный пулемет, а лучше — автоматическую пушку. И вот еще. Сведите вместе мотористов и оружейников. Пусть встроят пулемет или пушку прямо в двигатель — это экономия места, улучшение аэродинамических свойств, увеличение точности огня. Ну, скажем, сделают мотор с V-образным расположением цилиндров, а между ними впихнут пушку. Вот вам программа на перспективу". — Он сделал паузу и покачал головой. — "Жаль, если эта красивая идея пропадет".
Обер помолчал еще немного, затем добавил:
"Кое-что можно попробовать придумать прямо сейчас. Я вижу только один выход — откажитесь от сплошного броневого кокона. Оставьте броню только там, где она критически важна — для защиты летчика и двигателя. Не пытайтесь защитить все. Попробуйте выяснить, какие именно места самолета наиболее уязвимы и чаще всего поражаются огнем противника, и прикройте броней только их. Поговорите с мотористами — может быть, есть возможность форсировать серийный мотор. Если на этом удастся скинуть нужные килограммы, и немного прибавить мощности, то даже в таком усеченном виде ваш проект может оказаться полезным для ВВС".
Круговорот дел не отпускал Обера Грайса ни на минуту. Надо было решать проблемы выпуска нового пулемета с воздушным охлаждением ствола в количествах, достаточных для полной замены старого, громоздкого, тяжелого и неудобного пулемета с водяным охлаждением. Надо было изыскивать возможности увеличения производства патронов, в предвидении насыщения войск автоматическим стрелковым оружием. Надо было решать вопросы с производством реактивных артиллерийских систем. По этому поводу состоялось совещание в министерстве обороны с участием самого министра.
Обер Грайс был там не самым главным докладчиком. Но он произнес весьма горячую речь в защиту реактивной артиллерии.
"...А эти возражения насчет большого рассеивания реактивных снарядов я нахожу просто смехотворными. Сила реактивной артиллерии не в соперничестве с нарезной артиллерией в точности попадания. Ведь ее объект — не точечные или малоразмерные цели. Ее объект — скопления открыто расположенной боевой техники и живой силы противника. И поражение их достигается за счет стрельбы по площадям при обеспечении огромного суммарного веса залпа одной установки.
Здесь нам предлагали установку с двенадцатью направляющими для реактивных снарядов калибра 83 миллиметра, расположенными в два ряда. Этого мало. Не буду раскрывать свои источники, но смею вас уверить — на практике испытано, что для достижения нужного поражающего действия залпа необходимо довести число направляющих на одной установке до 24, расположив по восемь направляющих в три ряда. Желательно также иметь установки с 48 направляющими. Только тогда суммарный вес залпа будет достаточно велик, чтобы сметать все на площади поражения, вне зависимости от индивидуального рассеивания реактивных снарядов".
Конструкторы реактивной артиллерии приободрились, увидев поддержку со стороны столь авторитетного специалиста. Но Обер еще не закончил.
"Я хотел бы спросить — как обстоит у нас дело с противотанковой артиллерией?"
Заместитель начальника артиллерийского управления поднял голову и пробурчал:
"Честно говоря, неважно. Новых эффективных систем противотанковой артиллерии катастрофически не хватает. Мы только начали налаживать их выпуск. Но даже если все пойдет гладко, мощности наших заводов ограничены...". — Не договорив, он умолк.
"Ясно", — кивнул Обер. — "Между тем есть возможность увеличить парк противотанковых систем в войсках за счет сравнительно простых в изготовлении образцов. Я имею в виду реактивные системы".
"Если по поводу залповой стрельбы реактивными снарядами я готов с вами согласиться", — не выдержал один из артиллеристов, — "то уж тут-то рассеивание нас подведет. Нельзя добиться поражения такой цели, как танк, при подобном рассеивании".
"При каком рассеивании?" — задал вопрос Обер. — "Табличные данные о рассеивании, которые приводились здесь, касаются стрельбы на дистанции 5 километров. А я веду речь о стрельбе на дистанции несколько сотен метров". — И он стал пояснять, подойдя к доске и принявшись рисовать мелом простой чертеж. — "Это будет оружие ближнего боя для пехоты. Берем реактивный снаряд небольшого калибра с надкалиберной головной частью. Снаряд запускаем со станка, состоящего из трубчатой направляющей, простейшего ударно-спускового механизма пистолетного типа и сошек. Максимальную дальность действительного огня достаточно установить в 600-800 метров. Для усиления бронепробиваемости головную часть делаем с достаточно приличным весом взрывчатки и с зарядом кумулятивного типа. Вот и все. Думаю, что производство этой штуки будет намного проще, чем, скажем, производство пулемета!"
"Да, но для такой цели не подойдут пороха, применяемые для установки залпового огня!" — горячо возразил один из офицеров. — "Пороха с нужными для этого характеристиками вообще нигде не разработаны!"
"Верно", — согласился Обер, — "даже у нас не разработаны. Так и докажите, что ваша страна не скудна талантами. Дерзайте! Результат того стоит".
Шли недели за неделями, месяцы за месяцами, и производство современных вооружений стало сдвигаться с мертвой точки. Уже началось серийное производство новых самолетов. Уже сошли с конвейера несколько опытных образцов нового танка. Уже поступали в войска в большом количестве новые пулеметы, автоматические винтовки, пистолеты-пулеметы. Уже грохотали на полигонах залпы новых реактивных систем...
Теперь Обер был с головой погружен в расчеты по чрезвычайному мобилизационному плану, особенно в той его части, которая касалась закупок сырья, материалов и комплектующих изделий за рубежом, в том числе и в Тайрасанской Федерации. А ведь надо было еще предусмотреть накопление чрезвычайных военных резервов, на случай перебоев в снабжении из-за рубежа. Надо было составить чрезвычайные эвакуационные планы, учитывая, что многие военные заводы расположены слишком близко к границе...
Безотказная Талимай с раннего утра начинала работу вместе с Обером, засиживаясь с ним допоздна. Обер нередко вечерами подбрасывал ее домой на выделенном ему автомобиле. Его опытный глаз уже давно подметил и неотвязные взгляды девушки, и ее вздохи, и смущение, когда она обнаруживала, что бригадный генерал смотрит на нее.
Обер Грайс помнил, как ему впервые представили старшего сержанта Талимай Эльсете.
"Вот, господин бригадный генерал, выделяем вам в помощницы старшего сержанта Эльсете из нашего Управления. Служащая работящая и безотказная", — сказал приведший ее майор.
Девушка явно не принадлежала к коренной народности Левира, а была уроженкой южного побережья, населенной небольшими народностями, когда-то мигрировавшими туда с юго-востока. Талимай робко жалась к дверному косяку. Ее фигура была высокой и какой-то угловатой, несмотря на довольно крепкое и основательное телосложение. На лице застыло выражение напряженного ожидания, смешанного с затаенным страхом. Тогда Обер не смог догадаться, чем это вызвано. Ответ нашелся позднее.
Однажды Обер, как обычно, подвозя Талимай после работы, высадил ее у калитки ее дома в одном из предместий Акатонды и снова сел за руль. Но автомобиль упорно не желал заводиться. После минут двадцати безуспешных попыток заставить мотор заработать Обер услышал голосок Талимай:
"Господин бригадный генерал! Вам лучше заночевать у нас. Не пойдете же вы пешком через весь город!"
Оказывается, все это время она стояла у входа в дом и наблюдала, справится ли Обер со своей машиной. При тусклом свете отдаленного фонаря Обер посмотрел на часы. Да, на муниципальный трамвай рассчитывать уже не приходится, а ни извозчика, ни такси в этом захолустье, да еще на ночь глядя, уж точно не найдешь.
"Я все же постараюсь завести машину" — ответил Обер.
"Да что вы! Разве можно чего-нибудь добиться при таком освещении! Вот встанете пораньше с утра и разберетесь с этим мотором!" — настаивала Талимай.
Обер подумал минуту и решил не отказываться.
"Я вас не очень стесню?" — спросил он напоследок для успокоения совести.
"Как же нас можно стеснить? Ведь весь этот двухэтажный дом наш, он достался дяде в наследство. А нас тут всего-то трое!".
Талимай жила со своим дядей и тетей. Представив им своего начальника и объяснив ситуацию, она попросила разрешения оставить бригадного генерала на ночь. Тетка была немало смущена появлением в ее доме такой важной птицы — генерала, да еще и иностранца. Дядя же, гренадерский капитан, ветеран обеих деремских кампаний, закончивший их и вышедший в отставку в должности ротного, казалось, воспринял визит Обера Грайса как должное. Он усадил гостя за стол в нижней гостиной у камина и, велев своей жене накрывать ужин, сразу же завел разговор о военных делах, набивая табаком свою трубку.
"Сейчас молодежь все больше надеется на машины. Слов нет, если кинуть на противника кучу снарядов калибром побольше, это будет хорошее подспорье. А все же дело решает солдатская выносливость, смекалка, крепкая рука да верный глаз", — начал он беседу.
"Сейчас молодежь неплохо учится стрелять", — возразил Обер. — "Взять хоть вашу Талимай. Я взял за правило отправлять ее каждое утро на полчаса в тир, и результаты налицо — в стандартном упражнении из револьвера с трех выстрелов она теперь уверенно выбивает от 24 до 27 очков. Да и упражнения военной гимнастики она выполняет регулярно, — я так понимаю, не без вашего влияния".
"Стреляют они, может быть, и сносно", — не спешил соглашаться старый вояка, — "и гимнастикой многие занимаются, да не о том речь. Солдат должен быть готов нести любые тяготы и из любых трудностей выходить, полагаясь только на себя".
Обер с интересом наблюдал, как он ловко подхватил каминными щипцами уголек и раскурил трубочку.
"Помню, отсекли раз деремцы мой взвод, — я тогда еще взводным был, — на самом севере Большого Хливичского хребта", — продолжил дядя, несколько раз затянувшись и вынув трубку изо рта.
— "Холодно, обогреться негде, жратва кончается, патронов осталось по несколько штук на брата. Так воевали же! И били деремских собак. Сваливались им, как снег на голову. Все, что нужно — патроны, хлеб, бинты для раненных, даже дрова для костра, — все брали с бою. Четыре месяца так держались". — Обер почтительно слушал, не перебивая.
"Я к чему это все говорю-то? А к тому, что нынешний городской новобранец к такой войне не приспособлен. Нет, ты погоди!" — воскликнул дядя, уловив сомнение во взгляде Обера Грайса. — "Я плохого сказать про них не хочу. Руки-ноги и голова на плечах у них есть. Верю, надо будет — они за Левир жизнь отдадут. Да только годный солдат из них выйдет не раньше, чем их пару лет настоящая солдатская жизнь потреплет. А ну, как война? И новобранцев тех в бой бросать придется, едва они научатся за винтовку с правильного конца браться?"
Разговор тянулся еще долго. Ужин давно закончился. Женщины, вымыв посуду и постелив Оберу на большем диване в нижней гостиной, удалились спать на второй этаж. И только тогда, улучив момент, Обер спросил:
"Не сочтите за назойливость, но меня беспокоит одно обстоятельство..." — начал он издалека. — "Когда в прошлом году мне назначили Талимай в помощницы, я обратил внимание, что она находится далеко не в лучшем расположении духа. Да и сейчас, мне кажется, она еще не совсем в порядке".
Дядя тяжело вздохнул.
"Человек вы, я вижу, душевный. И начальник правильный, службу понимаете. Что тут скрывать, был грех. Талимай наша девушка скромная, даром что росла без отца, без матери. Воспитали мы ее в строгом нраве. Но... Дело молодое. Аккурат тому два года, как она служить пошла в министерство. И вскружил ей голову один щеголь из Управления авиации. Соловьем разливался, цветы носил, подарки делал, на аэроплане обещал покатать. Ну, вы знаете, как это бывает..." — старик замолчал, сокрушенно качая головой. Пауза затянулась, и Обер уже было решил, что ничего больше не узнает. Однако дядя вдруг заговорил снова:
"Вот так. А потом он ее бросил. Хорошо, дите не успел сделать. Да кабы просто бросил!" — Обер заметил, как у старика сжались кулаки. — "Он ей на прощание такого наговорил, повторить стыдно. Что мол, не женщина она, а чучело, и что пусть спасибо скажет, что он на нее внимание обратил, — она такая никому больше даром не нужна. Девчонка на глазах вянуть начала, до сих пор не оправилась. Начальство, когда дело огласку получило, отправило этого мерзавца из столицы в дальний гарнизон. Так он, паскудник, на прощание такое о ней по всему министерству раззвонил, так ее ославил, что девчонке никакого прохода не стало. Слава богу, что ее к вам определили. Хоть в покое ее оставили". — Дядя снова угрюмо замолчал.
