Дейтрос-1. Не бойся, девочка!

Предмет показался Ивик необыкновенно увлекательным. И не ей одной — он всем нравился. Хотя она узнавала то, что хессин уже рассказывал ей лично на втором курсе, но теперь он излагал материал более развёрнуто, подробнее. Использовалось гораздо больше фильмов, демонстрационных материалов — и показывал их Керш не на дисплее, а на большом стенном экране. Это были не отрежиссированные фильмы, исключительно документальные съёмки, Керш давал пояснения по ходу дела.

Дарайская жизнь развёртывалась перед глазами — и она была, чёрт возьми, привлекательна! Даже помня деревню в Килне, невозможно было не восхищаться этой жизнью. Не мечтать о ней хотя бы краешком души.

Именно так и должен жить человек! Выходить из собственного двухэтажного дома, окружённого садом. Садиться в личный автомобиль с прозрачным верхом — в Дейтросе таких маленьких машин, на четыре-пять посадочных мест, почти и не было, разве что служебные, для самых высших чинов. Ехать в ряду столь же ярких, глянцево сверкающих автомобилей с прозрачными крышами по широкому шоссе с идеально ровным покрытием.

Камера смаковала приметы дарайской жизни. Скользила вдоль прилавка, полного румяных булочек, глазированных пирожных, крендельков, пряников, баранок, казалось, они пахли, нестерпимо сладко и сдобно, и во рту набегала слюна. Память услужливо подсовывала вид железных ящиков на Базе, куда с утра закладывали чуть подсохший уже хлеб трёх-четырёх сортов — два чёрных сорта и два белых, и потом выдавали по талонам, по максимальной норме — полбуханки на человека.

На экране квиссаны видели обычное дарайское жилище — там ванная комната была по размеру не меньше, чем спальня в дейтрийском бараке. А как всё сверкало в этой ванной, как отражались светильники в начищенных кранах, а краны — в многочисленных зеркалах! И одноцветные стопки махровых полотенец на полках!

Длинные ряды вешалок с одеждой в магазине. Женщины, лениво перебирающие пёстрые топики и рубашки, яркие кофточки, стильные костюмы. А новенькие носки, разложенные этикетками вверх по кругу, образуя как бы гигантское солнце, причём в центре лежали носки белые, светлых оттенков, а по краям круга — тёмно-синие, коричневые, чёрные! Что такое для квиссана чистые, свежие носки — это же почти предмет культа! Когда тебе выдают две пары носков на полугодие, и к концу срока их подошвы почти полностью состоят из штопки... И этому ещё надо радоваться, потому что не так давно носили портянки.

А там носки эти лежат в магазине совершенно свободно и доступны, как объясняет Керш, "по низким ценам", в общем, буквально любой дараец может обзавестись десятками пар носков. Фантастика!

— Что-то не доходит до меня, — сказала после очередного урока Ашен, — зачем нам всё это показывают? Прямо-таки пропаганда тамошнего образа жизни! Мы-то ладно, всё про Дарайю понимаем, а если кто-то даст слабину и... засомневается, что ли?

— Мне кажется, до меня дошло, — ответила Ивик. — Дело в том, что вся дарайская пропаганда так и построена. И если ты попадёшь в плен, вербовать тебя будут именно на изобилии. На изобилии в первую очередь. Поэтому нам вроде прививки делают. Чтобы мы всё заранее знали, понимаешь? Что там лучше. Что там комфорт, сладкая жизнь, все удовольствия... Чтобы это для нас не было новостью.

Несколько занятий были посвящены описанию дарайского образа жизни. Керш рассказывал о людях разных общественных слоёв. Методично, со множеством подробностей. Самые богатые граждане Дарайи жили как сказочные короли. Владели дворцами, архипелагами, огромными концернами, океанскими флотилиями... Ненамного скромнее устраивались врачи и адвокаты: по нескольку собственных домов, целый парк автомашин, иногда личный вертолёт или самолёт.

Ивик вновь поразилась тому, что треть людей на Дарайе не работает. По желанию или нет — это значения никакого не имело, потому что рабочих мест для них не было. Каким образом люди попадали в разряд хронических безработных? Как правило, из-за недостаточного образования. На Дарайе практически не требовались чернорабочие, любая профессия предполагала обучение. Отбраковка будущих маргиналов начиналась уже в детстве. В возрасте десяти лет детей распределяли по разным школам. В первой, самой лучшей ступени учили интенсивно, много, её окончание давало право на поступление в высшее учебное заведение (немного странно было думать о том, что дарайцы начинают учиться профессии только в двадцать лет, в то время как в Дейтросе в шестнадцать многие вообще завершают учёбу). Окончание школы низшей, четвёртой ступени давало право лишь на самые примитивные профессии, да в этой школе и не учили толком — дети отбывали время, а учителя показывали им фильмы, развлекали и занимали всеми способами. После четвёртой и частично третьей ступени дети, как правило, уже не способны были приобрести специальность и пополняли ряды маргиналов. Хотя встречались и исключения, теоретически путь наверх никому не был заказан. Многие из маргиналов были довольны своей судьбой и ни о чём другом не мечтали.

Никто их не гнал работать. Рабочие места были в дефиците. На каждое претендовала толпа кандидатов. Получить работу было счастьем в Дарайе.

Кроме необученных в детстве, безработными часто оставались женщины после того, как родят и вырастят ребёнка, — кто возьмёт такую после длительного перерыва? Или люди после сорока-пятидесяти лет, которых по какой-то причине уволили, — на другое место их уже не принимали.

Хотя и безработные жили по сравнению с дейтринами очень неплохо. У некоторых даже имелись автомобили (особенно у тех, кто стал безработным не сразу после школы, а некоторое время потрудившись). Им предоставлялись великолепные по дейтрийским меркам квартиры, на одного человека — целых две комнаты и отдельный санузел. У них было сколько угодно одежды, набитые холодильники, масса свободного времени, которое они проводили у видеона или шатаясь по улицам. Многие из них неумеренно пили алкоголь или принимали наркотики. Семейный образ жизни у маргиналов, как и в целом в Дарайе, не был распространён. Если женщины заводили детей, то "для себя". Безработные женщины иногда рожали вангалов, чтобы получить существенную прибавку к пособию. У безработной женщины и её "партнёра" (не мужа, а временного сожителя) могло быть пять, а то и десять маленьких вангалов, что давало им средства для безбедного существования. Женский вариант — вангали, только у девочек генетическая специализация была иная. Они отличались эффектной внешностью и повышенной сексуальностью. И — так же как мужчины-вангалы — сниженным интеллектом. Все вангали оканчивали школу четвёртой ступени и пополняли собой персонал "Клубов досуга" и "Миров ощущений", как в Дарайе завуалированно назывались роскошные бордели. Собственных детей генетически изменённые люди иметь не могли.

Просмотр Керш сопровождал чтением лекций, раскрывая перед квиссанами основы дарайской философии, представлений о человеке и обществе. Дарайскую экономику они изучили на нескольких занятиях и уже имели понятие о товарно-денежных отношениях, частной собственности, капиталистической системе производства.

Дарайцы жили по иной, вывернутой логике.

Краеугольным камнем их идеологии являлось утверждение: человек абсолютно свободен. Человек — всегда и во всём хозяин своей судьбы.

Дейтринам это казалось совершенно правильным.

Поэтому, гласила логика дарайцев, нельзя вмешиваться в жизнь, судьбу и свободный выбор человека. За исключением разве что маленьких детей и психически больных.

Общество дарайцев было устроено так, что теоретически — теоретически! — любой человек мог стать президентом планеты. Или нажить огромное состояние. Так же как любой квиссан теоретически может дослужиться до шемана, но в действительности шеманов всего сотня на армию.

Теоретически любой человек может выучиться и найти работу, а не присоединяться к маргинальной трети населения.

Для этого надо всего лишь выиграть конкуренцию и опередить других. Тех, кто будет неудачником вместо тебя. Cтать лучше, умнее, образованнее, научиться лучше общаться и производить впечатление, рекламировать себя в глазах начальства. Чтобы взяли тебя, а не другого.

Конкуренция — основа дарайского бытия. Она повсюду, во всех областях. Считается, что именно конкуренция обеспечивает высокий уровень жизни. Одна фирма соревнуется с другой за то, чтобы покупали её булки, а не изделия конкурентов, такие же вкусные и сладкие, но, может быть, чуть менее ровно выпеченные. Один рабочий соревнуется с другим: кого сочтут достойным остаться на работе, а кого уволят при необходимости — и поэтому оба честны и усердны.

Если ты готов бороться за себя, лезть вверх, вцепляться в любой шанс — у тебя есть преимущество.

Раньше те, кто проигрывал в конкурентной борьбе, просто-напросто умирали с голоду. Были времена, когда просить подаяния в Дарайе было запрещено, нищих сразу казнили. Позднее их стали запирать в тюрьмы, где они занимались бесплатным и бессмысленным трудом.

Но сейчас дарайское общество богато и может прокормить всех неработающих, проигравших конкурентную борьбу. Почему государству выгодно кормить таких людей? Потому что раньше они начинали воровать, убивать, устраивали голодные бунты, в общем, понятно — когда тебе нечего терять, пойдёшь и на преступление. В современной же Дарайе никаких поводов для недовольства у низших слоёв населения нет. Поэтому резко уменьшилась преступность. Человек, совершивший преступление, в Дарайе считается психически больным, и его лечат в атрайде. Пока он не приобретёт правильные социальные наклонности.

— Разрешите вопрос? — Тилл поднялся. — Но где же здесь логика? Я хочу сказать, она у них нарушена, в рассуждении о справедливости и конкуренции. Конкуренция в Дарайе несправедлива! Она была бы справедливой при равных стартовых условиях. Хотя бы как у нас — одинаковое для всех общее образование! А в их обществе — если взять ребёнка из семьи маргиналов и сына, как это у них, промышленного магната... разве они в равных условиях соревнуются? Это всё равно что пустить бежать наперегонки... не знаю... квиссана с четвёртого курса и инвалида с детским параличом... и говорить, что результат справедлив, всё зависело только от самого человека!

— Садитесь, Тилл, — Керш удовлетворённо улыбнулся, — вы совершенно правильно подметили. И есть ещё один аспект. Предположим, для всех членов общества изначально созданы равные стартовые условия. Одинаковое образование, одинаковые материальные блага. Зависит ли в этом случае победа в конкурентной борьбе исключительно от воли самого человека? Ивик?

— Нет, — сказала Ивик, — есть ещё врождённые свойства. Если даже человек очень волевой... но правда, если детский паралич? Есть люди умные и глупые. Потом вот вы говорили, женщины там рожают детей и уже не могут найти работу...

— Садитесь, Ивик, вы правы. Да. В том-то и дело: чтобы конкуренция была справедливой, надо не только обеспечить равные стартовые условия, но и подогнать каждого человека, индивидуально, под некий стандарт. Женщина должна стать похожей на мужчину, детей не рожать. Для больных и инвалидов должны быть оговорены преимущества, уравнивающие их шансы со здоровыми людьми. И да, отчасти в Дарайе подобные процессы идут. Но люди всё равно остаются разными. Бог даёт людям при рождении разные свойства, с этим ничего нельзя поделать. С этим надо жить. Поэтому нелепы рассуждения о справедливой конкуренции, справедливости в Дарайе нет и быть не может в принципе. Конкуренция всегда несправедлива и всегда неправедна. Но что ответил бы на это дарайский пропагандист? Кто-нибудь знает?

Керш обвёл взглядом квиссанов. Все молчали.

— Дарайский пропагандист сказал бы вам, что человеку не нужно задаваться вопросами о справедливости или несправедливости общества. Он должен ставить вопрос иначе: как я, лично, на своём месте могу улучшить собственное положение? И вот тогда его ждёт успех. Тогда он может добиться лучшей участи для себя! А именно в достижении личного успеха — цель и смысл жизни человека. Так считают дарайцы.

— Как скучно... — пробормотал Нуран. За такое нарушение дисциплины ему полагалось замечание, но Керш отреагировал иначе:

— Да, человек, которому знакомы другие цели и другой смысл жизни, сочтёт дарайские установки скучными. Добиваться чего-то для себя — еды, одежды, хорошей машины, важной должности! При том, что прожиточный минимум доступен без всяких усилий. А более высоких целей общество Дарайи не предлагает. На это дарайский пропагандист ответил бы вам, что капиталистическое общество хоть и не лишено недостатков, однако в целом гуманно и обеспечивает наибольшее материальное благополучие, а следовательно — счастье для всех и каждого начиная с низов. Пусть это общество, скажет он вам, не идеально, однако ничего лучшего до сих пор не придумали. Нигде не живут так хорошо, как в Дарайе и в некоторых странах на Триме, пошедших по дарайскому пути развития экономики. Ашен?

— Простите, — сказала Ашен, — у меня вопрос в таком случае. Разве эта замечательная жизнь не обеспечена на самом деле тем, что у Дарайи лучшая армия и что они могут себе позволить эксплуатировать тот же Лей-Вэй? Ведь у доршей радиоактивные полезные ископаемые, золото, платина — всё оттуда, из колоний. И добывают их местные жители, которых содержат буквально как в концлагере. И дешёвое производство тоже в Лей-Вэй, все эти пластиковые вещи, детали электроники. А местные живут хуже, чем нищие в Дарайе в старые времена.

— Совершенно верно, Ашен, — согласился Керш. — Садитесь. По дарайской логике, отношения между странами и мирами тоже определяются конкуренцией и соображениями выгоды. Дарайя победила в конкурентной борьбе, тем самым получив право уничтожать килниан, когда те становятся помехой. Ведь килниане находятся на низшей ступени развития! То же относится и к жителям Лей-Вэй. И своих нищих в Дарайе кормят не из человеколюбия, а потому, что иначе нищие будут бунтовать, а усмирять и истреблять их на глазах у остальных — неприятный для общества процесс. Зато дейтринов, килниан, жителей Лей-Вэй, Тримы и прочих миров — уничтожать допустимо. Когда Трима стала мешать дарайцам, они решили вычеркнуть её из реальности, и никакие моральные ограничения их не смутили. Да, вместо Тримы уничтожили Дейтрос. По их логике — естественный и справедливый исход событий. Скеро?

— А как насчёт более прогрессивного мира, хессин? Что, в самом деле ничего лучше Дарайи люди не создали? А Старый Дейтрос? Там ведь не так жили, как мы сейчас.

— Садитесь, Скеро. Верно. Сейчас у нас мобилизационный период, мы боремся за выживание. В Старом Дейтросе жили иначе. Не так, как мы. Но и не так, как живут в Дарайе. Старый Дейтрос — это наше будущее, то, к чему мы сейчас стремимся, хотя, конечно, и он — не идеал. Идеала, квиссаны, нет и не может быть на Тверди! Идеал — это Царствие Небесное. Но это не значит, что невозможно изменить и улучшить общество, более того, мы обязаны этим заниматься!