Пролог. Дейтрос.На тверди небесной

Не знает радостный народ,

Ни тот, кто смерть с листа зачтет,

Кто об измене молит.

Ни даже тот, кто меч возьмет,

Кому особенный почет,

Что он к тебе меня влечет,

И стыд не нужен боле.

*Алан Кристиан. "Святая Агнесса".

Я и раньше, конечно, знала этот аллиновский стих, только вот сейчас он привел меня в полное оцепенение. Не то количество выпитого, не то само по себе содержание песни вогнали меня в ступор. Не могу сказать, что в этот момент я о чем-то думала, но вот что я знала точно — каким-то таинственным образом содержание этой песни для меня отныне навсегда связано с Эльгеро.

Я о нем думала. Опять.

Хотя понимаю, что Аллин имел в виду, конечно же, совсем другое. Но и это другое — оно тоже подразумевалось и нисколько не мешало моей мысли об Эльгеро. Я бы тоже могла так, как Агнесса. Я не только могла бы, но даже и было у меня такое — в Дарайе, ведь почувствовала же я тогда, шендак, что есть у меня Любимый, и это навсегда, и за него не то, что умереть, даже в лапы гнусков, и то с радостью пойдешь. А Эльгеро? Почти то же самое. Я его так же вот люблю. И никакого тут нет противоречия.

— Кей, не реви, — Эсвин стащил чье-то грязное полотенце со спинки кровати и заботливо вытер мне лицо и даже высморкал нос.

Сама не знаю, зачем я потащилась провожать парней, вместе с несколькими девчонками, которые еще держались на ногах. Впрочем, дошла я только до первого этажа, преподавательского. Там меня потянуло в уборную. Когда я вышла из сего заведения, голова слегка прояснилась. В сумрачном холле было пусто, и я собралась было громко запеть "На холмах, холмах зеленых", но негромкий звук смутил меня. Кто-то все же был здесь, в полутемном пустом коридоре. На преподавательском этаже был отделен небольшой уголок с кожаными диванчиками и лайской желтолистой пальмой в кадке, которая, видно, символизировала уют. Оттуда и послышался шорох. Я обернулась. Там сидел кто-то, на этих диванчиках, дело обычное — какая-то пара. Сама не знаю, что заставило меня остановиться и вглядеться.

Да, там было темновато, но глаза уже привыкли, а свет все же падал с лестницы. И это узкое, горбоносое лицо я бы узнала в любой толпе, но все же не сразу поверила. Слишком уж это было страшно. Я несколько секунд смотрела на них, прежде чем окончательно убедилась.

Да, это был Эльгеро. И ненавистная мне Шилла, психологиня. Кукла фарфоровая. Идиотка. И сидели они в обнимку, губы к губам, она у него на коленях, и расстояния между ними почти не было. Тут меня настиг нелепый, иррациональный страх, что он сейчас тоже увидит меня (а может, уже видит?), и я очень осторожно, по стенке, как на занятиях по полевой разведке, скользнула к лестнице и помчалась к себе, наверх.

После полевых занятий Тринн, куратор нашего сена, подошел ко мне и сказал.

— Кейта, вам необходимо показаться психологу. Сегодня или завтра.

— Есть, — ответила я неохотно.

— После выходных доложите о выполнении.

Вот так, дорогая. И никакого тебе отца Тима — он уехал в монастырь, и теперь ты его долго не увидишь. А исповедоваться Алессу? Дело привычное. Я испытываю сильную зависть и ненависть к одной женщине, которая... с которой... тут я, конечно, начну реветь. Алесс будет терпеливо ждать за шторкой. Я люблю одного человека, а он на меня не обращает внимания, а любит ту женщину, и мне от этого плохо. Все ведь банально, правда? Отец Алесс, скажет какую-нибудь благоглупость и конечно, отпустит, в чем проблема. Даст какую-нибудь епитимью. Я с удовольствием ее выполню. Если бы существовали епитимьи вроде разбить себе голову об стену или прострелить ногу, это было бы сейчас самое то.

Может, отвлекло бы как-нибудь. Но так не бывает. Может быть, конечно, я перестану ненавидеть Шиллу. Но от боли меня никто и ничто не избавит.

Почему я не узнала об этом еще до последнего боя? Может, меня убили бы там. Если бы я работала так, как сегодня на занятии — вполне возможно, убили бы. Какая там защита? Сегодня меня Касс чуть не угрохал в учебном поединке в Медиане. Даже сам испугался.

Нет, работать я могу. Мы все же учимся, и я знаю множество мак, заготовок, мы даже их классификацию изучаем на тактике. Правда, они получаются у меня слабыми и низкоэнергетичными. И о том, чтобы придумать что-то новое, не идет даже и речи. Я совсем как дараец. Сволочи, что они со мной сделали? Шилле ведь не надо ходить в Медиану и воевать. Могла бы... впрочем — что могла бы? Это-то и самое худшее — она ничего плохого мне не сделала. И вообще не сделала ничего плохого. И ненавидеть ее совершенно не за что. Вот если бы она была негодяйкой, подлой тварью, было бы куда проще.

Иногда я просто ненавижу Дейтрос.

Вот как сейчас. Сижу перед знакомой дверью психолога и ведь знаю, что там свободно. Но не могу заставить себя войти.

Как же я ненавижу все это...

Ведь всем, просто всем на тебя плевать! Ты — рабочая скотина. Твое дело — продуцировать образы. Ты можешь загнуться, никто даже не отреагирует. Даже друзьям по большому счету все равно — они слишком замотанные, уставшие, занятые. Если тебя убьют или покалечат, они немного попереживают, конечно. Принесут цветы на могилку или передачу в госпиталь. А уж что у тебя на душе творится — это совершенно никого не волнует.

А уж о начальстве и говорить нечего! Оно задергается лишь тогда, когда увидит, что образы у тебя получаются плохие. Боевая эффективность снизилась. И что, кто-нибудь попробовал хотя бы спросить, поинтересоваться, что со мной? Почему я так? Нет — идите к психологу, доложите о выполнении. А как объяснить, что вот как раз именно к ЭТОМУ психологу я меньше всего хочу идти, и что мне это совершенно точно не поможет?

Бесполезно объяснять. Не поймет. Это все равно, что свинье объяснять тонкости вкуса цитрусовых. Посмотрит, как на идиотку, и в конце концов все равно прикажет идти.

Положено.

Психолог для того и поставлен, чтобы гэйнам мозги вправлять. Это его работа, вот пусть он и разбирается.

Можно, конечно, не ходить просто. Потянуть время. Наврать что-нибудь Тринну. Ну накажет — отсижу, подумаешь. Но ведь рано или поздно все равно заставит, а психолог у нас теперь в школе один, все равно мне Шиллы не миновать. Лучше перетерпеть, решила я. Впервой ли? Что я, барышня кисейная? Ну зайду, наплету ей что-нибудь, выслушаю, главное ведь — поприсутствовать. А со своими проблемами мне все равно разбираться самой.

Я решительно встала, постучала в дверь.

— Войдите.

Шилла, все такая же фарфорово-ухоженная, волосок к волоску, кожа как у младенца, сидела в кресле, положив ногу на ногу. Предполагается, что в психоконсультации у нас создан уют, способствующий расслаблению, откровенности и психологической разгрузке. Уют заключается в журнальном столике и разбросанных вокруг глубоких креслах. Я, например, напрягаюсь, когда сижу в таком кресле, потому что встать с него меньше, чем за секунду, нельзя, и чувствуешь некоторую беспомощность. Но наверное, этот уголок проектировали медар, а не гэйны.

Я уселась, как положено, в кресло напротив Шиллы. И одета психологиня как-то по-дарайски — глубокое декольте, кожаная юбка-макси с разрезом до бедра. И каблуки! Я поймала себя на том, что рассматриваю Шиллу, пытаясь понять вкус Эльгеро. Вот, значит, что ему нравится. Очень странно, никогда бы не подумала.

Все-таки мужчины — странные существа. Мне их никогда не понять. А еще говорят, что они логичны. Но как нелогично любить вот такую красавицу на каблуках, а не равную себе гэйну. Если бы красавицы были более покорными и больше уважали мужчин — можно понять, но ведь и это не так. Они только себя и любят. Это женщины-гэйны уважают мужчин, даже очень, потому что точно знают — мужчины сильнее хотя бы физически, а это многого стоит.

Потом, красота ведь ничего не гарантирует, даже качества, извиняюсь, сексуальной жизни — и то не гарантирует. Внешняя красота здесь ни при чем совсем. А в остальном от таких красавиц и вовсе никакого проку нет.

Нет, какая уж там логика у мужчин... В любви они точно руководствуются чем-то совсем непонятным. Отчего сами же потом и страдают.

А было бы мне легче, если бы Эльгеро полюбил нормальную гэйну? Вроде, например, Виты, той уже 26. Или Луны, нашей преподавательницы военной истории?

Да, было бы легче, подумала я. Именно! Тут бы я его хоть поняла. И смирилась бы. Впрочем, как знать?

Шилла безлично-мягко улыбнулась. Придвинулась ко мне.

— Я у вас недавно, — сказала она, — и мы еще с вами незнакомы. Меня можно называть просто Шилла. А вы...

— Кейта иль Дор, квисса.

— Очень рада, Кейта. Вы как-то напряжены, правда? Может быть, налить чайку?

— Нет, спасибо, хета Шилла.

Еще чего не хватало.

— Кейта, я не знаю, как работал мой предшественник, но я предпочитаю гражданское обращение. Постарайтесь в этом кабинете забыть, что вы солдат, давайте поговорим с вами как женщина с женщиной, — Шилла улыбнулась.

Ага, щас. Именно этого только и не хватало. Если я буду говорить с тобой, как женщина с женщиной, то в конце из тебя может и отбивная получиться, с кровью.

Разумеется, я не забыла о том, что я — солдат. Поэтому тоже ответила улыбкой.

— Постараюсь.

— У вас что-нибудь случилось?

— Нет. Наш куратор, Тринн, счел, что я работаю недостаточно эффективно и направил меня к вам. В смысле, что моя эффективность в Медиане снизилась.

— А вы как оцениваете, у вас действительно хуже получается?

— Ну... наверное, — сказала я.

— А почему, у вас есть предположения?

— Наверное, просто усталость, — быстро сказала я. В кабинете у психолога вообще давить на усталость — самое то. Прикинуться бедненькой, замученной, глядишь— и отпуск дадут. К отцу съезжу наконец. Прежний психолог, Шамор, приятный такой дедок был, с ним и чайку можно было попить, и за жизнь потрепаться, и методик никаких он не применял, а уж рекомендации на отпуск раздавал — только намекни.

— Нагрузка большая в последнее время?

— Да просто мне не везет. То дисчасы, то отрабатывать много надо. Три дня назад был бой в Медиане, тоже выложилась. Я думаю, — запустила я пробный шар, — что мне бы как-то отвлечься надо, отдохнуть. И все само пройдет.

— Само вряд ли пройдет, — сказала Шилла, — надо найти причины ваших проблем. В чем корень. Какая у вас специальность была раньше?

— А вы мое досье посмотрите, — посоветовала я. И замерла. Вот этого — не надо.

В досье и про Эльгеро все написано. И про нашу с ним совместную операцию тоже. Но Шилла уже раскрыла на коленях свой эйтрон. По мере чтения брови ее ползли все выше. Я вздохнула и решила плюнуть на это дело — ну и пусть знает. Там же не написано, что я его люблю. И об этом она от меня не услышит. Шилла закрыла эйтрон и покачала головой.

— Но до сих пор у вас все неплохо получалось, Кейта. Значит, если сейчас какие-то проблемы... вы давно виделись с отцом?

— С отцом у меня все нормально. Здоровье у него слабое, но сейчас ничего. Виделись мы две недели назад.

— Может быть, — Шилла понизила голос, — ваши триманские родственники... вы не поддерживаете с ними контакт?

— Нет. Я их не видела полтора года.

Шилла неуверенно кивнула.

— Может быть, конфликты с друзьями? Или... влюбленность? — спросила она с легкой улыбкой. Я пожала плечами — ничего подобного, мол.

Шилла начала задавать мне дальнейшие вопросы. И чем дальше шла беседа, тем больше со злорадством я убеждалась в том, что избранница Эльгеро еще и отвратительный специалист. Как такое получается в Дейтросе, где казалось бы, каждому подбирают специальность точно по способностям — не знаю. Однако так получилось. Не вопрос, я не легкий орешек в данном случае. Я замкнулась и выставила на поверхность фальшивую личность — туповатую стандартную девицу логического склада, просто замотанную учебно-боевой нагрузкой. Детство? Да пожалуйста. Я даже не собиралась рассказывать ничего откровенно, зато обильно снабдила Шиллу сведениями о Земле, Советском Союзе, пионерской и октябрятской организациях. Мама, папа? Все нормально, даже прекрасно. Влюбленности? Да, была в школе, давно прошло все. Творчество? Рисовать люблю, но не так, чтобы сильно. Никаких подробностей я выдавать не собиралась.

Но ведь даже в Дарайе, в плену, где меня держали насильно, и где у меня были все основания сопротивляться, спецы-таки раскалывали меня на полную откровенность, и даже почти убедили в том, что они правы...

Вообще-то я ведь довольно мягкий человек, пластичный, легко поддаюсь влиянию. Вопрос лишь в том, что Шилла этого не умеет. Она людей даже и не чувствует — психолог тот еще.

Я смотрела на нее, наблюдала сквозь тщательно простроенную маску тупой гэйны, и думала только об одном: и вот ЭТО Эльгеро целует и обнимает. Не укладывалось в голове. Нет, я не строю о себе иллюзий, ну кто я такая для него? Девчонка, младше на 10 лет. Подопечная, потом ученица. Не красавица. Не слишком умная. Не особенно талантливая, словом, ничего такого во мне нет, за что меня можно любить. Это Бог любит нас просто так, а Эльгеро любить меня не за что. Он никогда не давал мне повода думать, что любит меня. Разве что мои собственные фантазии... разве что тогда, когда я вернулась из Дарайи, он обнял меня и сказал "детка". Но любовь тут ни при чем, это понятно.

Но — вот ЭТО? Вот это фарфоровое личико с полными чувственными губами? Неужели это приятно целовать? И о чем они разговаривают? О чем Эльгеро, самый лучший человек в мире, может разговаривать с такой, как она?

Я же помню его руки. Я так хорошо их помню, как будто это совсем недавно было. Какие они сильные. Какие ловкие и умелые. Какие теплые. Помню, как он мне бинтовал плечо, как мы дрались с ним в спарринге, как спали рядом на земле, в Килне. И вот этими руками он — ее обнимает?

Да что между ними общего-то? Никак не пойму. Отчего-то эта невозможность понять выматывала больше всего.

Шилла подалась вперед.

— Кейта, я думаю, мы проведем с вами сеанс погружения.

И указала на кушетку.

Шендак, у нас такого и в заводе не было. Шамор никогда не применял разных там "методик" — это все дарайские штучки. Не лез в душу. Не копался. Не применял гипноза или там дестабилизирующего излучения. Никаких приборов вообще. Это когда пленных допрашивают — вот там да, все это применяется в полной мере. Или в Версе. Там тоже работают психологи. Только Шиллу туда вряд ли возьмут, хреновый она работник. А там результат нужен, думала я, влезая на кушетку. Шилла надела мне на голову шлем детектора, подключила эйтрон. Я только теперь увидела, что у нее и ногти ухоженные, хотя, конечно, без лака, не красятся женщины в Дейтросе совсем. Однако ногти аккуратно подпилены и поблескивают. Шилла уставилась мне в лицо голубыми глазками.

— Смотрите на меня, Кейта, не отводите взгляд...

Лицо — чистенькое, ухоженное, ненавистное, расплывается белым пятном. Белым, и синим, и радужные разводы.

— Я ничего не вижу.

— Не бойтесь, это гипноизлучение. Расслабьтесь. Кейта, я просто хочу вам помочь. Расслабьтесь, вам станет легче.