Колин выложил штивер и придвинул к легисту. Тот засиял весенним солнышком.
— А учитель грамматики?
— Таковые в Яме редкость. Пройдите на Кроличьи Норы. Квартал профессуры, магистров и бакалавров всевозможных наук. От некромантии и некрофилии до астрономии и астрологии. Поспрашивайте у местных. Приходящий на дом грамматик станет дороже. И весьма. В стоимость включат починку башмаков, ношение зонта и тубуса со свитками. Только не связывайтесь со школярами. Университетская братия скорее научит бражничать, матерно лаяться и мочиться в церковном трансепте, нежели растолкуют и внятно объяснит правила правописания и последовательность действий при счете.
Новая монетка привела легиста в прекраснейшее расположение духа. Он щебетал соловьем.
— Вы очень прибыльный клиент. Местные не дали бы и половину. Вопросы не юридического характера.
— Вкладываю в вас деньги.
— И когда рассчитываете получать прибыль? И чем?
— Когда окажусь в тюрьме, будете навещать.
— Во всех случаях — да, кроме измены короне.
— Учту. И поинтересуюсь. Золотым Подворьем.
— Такой вопрос мог задать только провинциал. Здешние обсуждают это в первом попавшем шинке. Налейте любому бродяге с мечем и без оного вина, и услышите достаточно, не подходить близко к обители короля Моффета. Очень тяжелый человек. Даже я, его ярый сторонник признаю это.... Я говорил вам, что являюсь приверженцем королевской власти в том виде, в котором она существует сейчас? И под той дланью, чья, распростерта над нами?
— Да.
— К сожалению, мой пример не показателен и подобных мне вокруг Завоевателя становится с каждым годом все меньше и меньше.
— Одиночество удел великих.
— Верно-верно.... Так что вы хотите узнать?
— Подробности. Чьи макушки видны с высокого трона.
— Тогда уж ножи, склянки с отравой и ядовитые жала.
— Вам видней.
— Начну с солеров.... Кстати, повсеместно заблуждение, что прозвание произошло от соле. Вовсе нет. От солар — что означает укрепленный замок и земли. Некое дистанцирование от короля. Их не много, но они представляют собой силу с которой власть считается. Годард аф Кинриг первый среди равных. Реджис аф Туоз пребывающий в опале. И еще не известно выиграл король или проиграл, удаляя столь достойного человека от себя. Лотар аф Уццо сволочь, но сволочь дорогая. Конечно Гусмар. Человек, делающий деньги из воздуха. Вигге аф Леджес его присутствие способно отравить любое общество. Холгер человек порядочный и кристально честный, оттого малопонятный. Честность, она сродни колодкам каторжника. Кто их добровольно таскает?
— А насчет порядочности что скажешь?
— Единственный кто обратился к королю уравнять своего бастарда в правах с законными детьми.
— И что наш король?
— Вы становитесь патриотом? Король против.
ˮНе потому ли что Холгер нацелил заграбастать Арлем. С серебром Крайда в придачу? Дороговато короне честность подданных обходится.ˮ
— Есть солеры и помельче, но отнюдь не лучше упомянутых. Далее вертюры. Тех кого к вершинам власти вознес меч. Рох аф Ретов. Вояка, рубака и круглый болван. Райнер аф Юдо, единственный кому в карьере помогло родство. А родня он самому Гвилу аф Гелсту. Этому нужен был свой человек, он и приподнял зятька. Арн аф Тордис. Вот в кого, не поднимется рука, кинуть камень. Но не без недостатка. Никчемный советчик. Когда советов слишком много, трудно выбрать наиболее правильный. Послушай Тордиса и сделай противоположное. Отдельно, из вертюров я бы выделил нескольких лиц. Масштабом вполовину, заслуг пожиже, но они есть. Густав аф Гуто скандалист, дуэлянт и оригинал. Даг аф Лисл, Наэйт аф Пиисс, Джос аф Гоц. Те, кто незаменим на войне и ни хера не понимает в управлении государством. Иногда король спорит с солерами, опираясь на вертюров. Иногда собачится с вертюрами в союзе с солерами. Богатство против стали. Шаткое противостояние, сдерживать способен только король. Что и проделывает. Не думаю, что наследник способен на такое. Король это политика компромиссов. А Даан, слишком, прямолинеен. Из чулочников Кусака Хьюб... Э... вижу вы уже имели удовольствие его видеть. Жоэль аф Сверр, Арч аф Дегейр, Тилл аф Брейт этих троих достаточно испортить настроение не только королю, но и вызвать несварения желудков у солеров и вертюров. Они всегда за смуту. Они её первоисточники, порождение и переносчики. И с этим ничего не поделаешь. Заплатите им и они пойдут за вами. Заплатит другой, они охотно пойдут за кем-то еще. Вольница. Отчасти потому король и рвется воевать с тоджами. Чем больше войны, тем больше корысти принять в ней участие. Покажется циничным, но тем больше голов сложат чулочники и тем спокойней в стране. Чище. Остатки, если не удалось их закопать в землю, по земле следует расселить. Моффет понимает задачу и по мере сил и возможностей пристраивает смутьянов к кормлению. Связывает не только личной присягой, но и ленной зависимостью. Про анхальтских баронов молчу. Помочитесь в улей и вот вам точная копия вечно недовольного пфальца. Что же касается гильдии торговцев, их участь ссужать деньгами короля, кормить вертюров и выдавать беспроцентные ссуды солерам. Они нужны королю, король нужен им. Деньги в обмен на защиту и покровительство. Вкратце все. Агибус болис — говори недолго, советуют древние.
— Пропустил чеканку монет.
— В Анхальте своя монета, так уж сложилось. Гроши чеканят во Фриуле. С недавнего времени во Вьенне и Оше. В Унгрии. Но это пока. После поражения на Тоджском Всполье, король вынуждено переуступил право шлепать серебряный штивер Кинригу.
— Почему ему?
— Серебро добывают в руднике Кинрига. Доставляют люди Гусмара через его же земли. Сдают на хранение Ренфрю-старому, а тот в свою очередь выдает её Туозу, получая взамен звонкую монету. За вычетом комиссий деньги идут в казну.
— А причем тут Туоз, если право за Кинригом?
— Туоз только выполняет порученную работу. Своеобразная страховка короля, что солеры не договорятся и нашлепают денег больше, чем следует. Не порядок, но ничего не поделаешь. Земли короля, крайне бедны на серебросодержащие или злато приносящие разработки. Последний рудник в Туазенне истощился пять лет назад. Если бы не Крайд — беда! Было бы много проще, имей Кинриг золотой прииск. Тогда согласно закону, желтый металл безоговорочно следует сдавать короне. Имея за подобные благодеяния право вето в королевском совете. Почти король. Но даже после всех ухищрений Моффета в государстве острая ненаполненость казны. Под обещания, даже королевские, никто в седло не сядет и не помчится за тридевять земель. Налоги это всегда мало. Значит следует обратится к тем у кого водятся денежки. Моффет никогда не потянул бы воевать с тоджами без сторонних вложений. Проигрывать уж точно.
— Но ведь и эти рудники истощатся.
— Надеюсь не скоро. Серебро от Кинрига стало поступать года три назад. Самый плохонький, в среднем, живет семь-девять лет.
Долговая тюрьма нареченная Ямой, в яме и находилась. Точнее в старых катакомбах, в незапамятные времена служивших местом погребения высокой знати. Упокоенных язычников потревожили, склепы разорили, освободившееся место отвели под узилище.
Тяжелые потолки низко висели над головой, капая влагой и осыпаясь каменной крошкой. Слева и справа нагорожено клетей, где по десять-пятнадцать человек, сидели финансово несостоятельные арестанты, в ожидании выкупа или снисхождения кредитора. Утром сидельцев кормили казенным разваренным зерном, вечером хлебом от пожертвований собранных алексианками. Ужин доставался не всем. Женщинам, больным и увечным. Мягкость содержания обуславливалась надеждой на благоразумие, пусть не самих должников, но родственников. Соберут деньгу, расплатятся, а пострадавшие походатайствуют об освобождении.
— Где я могу увидеть мэтра Филло?
— Ого! Слышь дылда, по твою душеньку пожаловали.
— Давно пора, — подсмеивались над неказистостью экзекутора.
Невзрачный мужчина, крупной кости и нервными пальцами, на подначку не обиделся. Им скучно, ему скучно, тюрьма невеселое место.
— Чего надо? — пытливый глаз служителя плети сразу уловил много необычного в поведении гостя. Не боязлив, не горяч, не берет глоткой, не трясет мошной, не говорит с презренными ,,через губуˮ. Много чего не делает, хотя должен, согласно положения вещей под шатром бытия.
Колин сразу протянул монету. Во избежание недопонимания.
— Служанка. Для девочки.
— Дитю жопу мыть? Такую найдем.
Филло почесал лоб, повращал глазами, изображая интенсивность мозговой деятельности и лишь затем зазвал Колина в отдельную комнатушку. Личный апартамент. Стол, стул, на гвоздях коллекция кнутов.
— А как же саин... каждую неделю пользуем. Чтобы не забывались. Баб конечно полегче, — экзекутор указал кивком головы на широкую шлепалку-хлопушку. — Мужиков посолидней.
Солидный впечатлял. Узкая полоса с узелками и свинцовыми пульками.
— Вам старую аль молодую?
— Способную найти общий язык с ребенком. Старуху не надо. И давайте двух.
— Ожидайте.
Первых Колин забраковал. Филло тут же спроворился за следующими.
— Мне не спать! — напомнил унгриец экзекутору.
Взгальная девка, двадцати трех лет, с порога начала ругаться.
— Я жалобу в магистрат напишу. У меня неделя в запасе рассчитаться!
Стимулом скандалить послужили звуки из соседней комнаты.
— Морду не вороти! — под ритмичное скрипение потребовали любви и внимания. — Не под крокодилом.
Звонкий чмок поцелуя. И столь же болезненный всхлип.
— Оставь нас, — попросил Колин экзекутора.
Пригляделся к арестанткам. С девкой все понятно. Время и обстоятельства над ней не властны. Сидение в тюрьме ума не прибавило. Вторая, постарше, в сильно потрепанной одежонке, под глазами круги от скудной кормежки. Пытается держаться и выглядеть достойно.
— Я ищу служанку для девочки десяти лет. Баронессе аф Аранко.
Старшая кивнула — понимаю. Девка покосилась, оценивая конкурентку.
—... Раздевайся, — приказал Колин скандалистке.
— Вот еще! — тут же возмутилась та. — Вам служанка или подстилка требуется?
Колин стукнул в дверь, вызывая Филло.
— Эту забирай.
Девка поздно сообразила, сама себя лишила шанса выйти на свободу, не истратив не гроша.
— Дурища. Че упиралась? — читал наставления, но не злобствовал Филло. — Ну, полежала бы под благородием. Туды что ли лучше?
,,Тудыˮ — соседняя с его комната.
Неудача с упрямой девицей не обескуражила Колина. С самого начало понятно из нее не служанка, а головная боль. Почти вечная.
— Ты.
Женщина спокойно, без дерганий, скинула сюркотт, стащила котт и без напоминаний и принуждений сняла чулки и панти, оставшись обнаженной. Не прикрывалась, не стеснялась, не краснела.
— Повернись.
Ни увечий, ни уродств, ни сыпи, ни болячек.
— Имя?
— Нумия.
— Руки.
Женщина подняла руки вверх. По коже от холода пошли мурашки, соски вспухли маленькими шариками. Красоты и достопримечательности женского тела Колина мало интересовали. Послушание. Готовность выполнять приказы и команды.
— Семья?
— Была. Дочка, муж. Все как у людей.
— Одевайся. Подходишь.
Женщина по своему поняла, кому на самом деле придется служить. Впрочем и не ошиблась.
ˮВозражения?ˮ
ˮНикаких.ˮ
ˮДаже не любопытно?ˮ
ˮЯ здесь одиннадцать месяцев. У меня никого нет помочь.ˮ
Такой диалог мог вполне состояться. Но к чему он? Слова порой излишни.
— Мор? — уже вслух спросил Колин.
— Тоджи, — безразличен ответ. Переболело. Растворилось в безвременье. — Тяжко одной. Продала дом, в город подалась. Думала устроюсь. Лавку купила. Не получилось.
Колин исправно заплатил выставленную за арестантку сумму, накинув сверху штивер. Писарь расстарался и оформил бумаги одним чохом. Выкупную, наемную и жалованную.
— Ежели что..., — подобрел клирик, от принятой щедрости. — Завсегда с уважением.
ˮКанцлер настаивал на двух,ˮ — высматривал унгриец вторую кандидатку. Сам прошелся вдоль решеток и протянутых к нему рук.
— Саин монетку, монетку мне. Хлебца куплю. Хлебца.
— Меня заберите! Все умею!
— Саин все что прикажите. Не пожалеете!
— Дите у меня саин. Помрет здесь без свету!
Та, что заинтересовала, не лезла вперед, жалась в уголку.
ˮНу, надо же! Морская жемчужина среди россыпи речных. И таких тут две. Я и она!ˮ
Унгриец сдержал ухмылку. У арестантки шрам над бровью. Тонкий и короткий. Скорее метка, чем шрам.
ˮСлужить не будет. Подмахивать не станет. В воровки не пойдет,ˮ — отметал Колин малые перспективы заключенной обрести долгожданную свободу.
— А это кто?
— Которая?
— Вон та, со шрамом.
— Йоррун. Акробатка. Из цирка. Хозяин разорился, сбежал. Долг на них повесили. Теперь все туточки обретают. Полгода уже, — охотно пояснил Филло. — Дикая.
— И что? Не объездили?
— Давно бы. Только на нее саин Сейсил заглядывается.
Вопрошающий взгляд унгрийца подвигнул к разъяснениям.
— Рикордер. Он с бейлифом накоротке. Вот и не трогаем от греха подальше. А так ужо бы по разочку прокатились.
— Приведи, посмотрю.
С тюремщиками приятно вести дела. Никаких бюрократических волокит или завышенного мздоимства.
Акробатку Колин смотрел в той же комнате.
— Чем публику забавляла?
— Выездка. Ножи в мишени кидала. Из лука стреляла.
— Ну-ка, — Колин вытянул из рукава альбацету. Ей резать — уметь надо, а уж метнуть — мастерство первейшее.
Приняла за ручку, подбросила, перехватила за лезвие... Металл задребезжал в дереве.
— Откуда будешь?
— Из Баррика.
С оружием молодец, а врет неважнецки. Без души.
— Со мной пойдешь.
Та не соглашаясь, замотала головой. Грива волос — действительно грива, рассыпалась по плечам.
— В бордель — нет. И с вами не лягу.
ˮГлянь-ка какая порядочная.ˮ
— А туда?
За стенкой к скрипам примешалось женские вскрики. Вряд ли от большого удовольствия.
— Лучше руки наложу.
— Уже пробовала?
Напряженное молчание. Когда хочется грубить, но осознаешь, лучше не стоит. Потом как лучше.
— Попробуй.
— Что попробовать? — сделалась не понятливой Йоррун.
Колин выдернул нож из двери и протянул.
— Руки на себя наложить. А я посмотрю.
Девушка стиснула нож. Обратный хват. Снизу вверх мазнет, что рыбу выпотрошит.
ˮПривычка у публики, за нож по-блядски хвататься? То Агесс, теперь эта,ˮ — не одобрил Колин уловку. — ˮА вот все остальное....ˮ
Душевного смятения за акробаткой не наблюдалось. Во всяком случаи внешне оно не проявилось.
— А не получится? — усомнился в успехе унгриец, но отметил выдержку циркачки.
— Получится, — убеждена девушка.
— И выйти сможешь?
— Выйду, — уверена Йоррун.
— Докажи, — Колин кивнул на зажатый в руке акробатки нож.
Просить и уговаривать не пришлось. Арестантка сменила хват на прямой и резво атаковала унгрийца в плечо.
