— приветствую фамилиара моего протектора.
— Юлия Евгеньевна, приятно познакомиться.
Первой, как легко догадаться, была Надя. Вторым — Борис. Третьим — незнакомый мне 'человек'. Все-таки оборотень. Но какой?
— Надя, Вадим, хэлло! А вы, молодой человек?
— Александр. Я — оборотень — тигр.
— Очень приятно. Я — Юля, прошу так меня и называть.
— Так и будем. Юлька, покажись, покрутись! Обалденно выглядишь!
Так прошло еще полчаса. Борис мгновенно сфотографировал меня на камеру телефона, отправил снимок шефу, поговорил с ним по телефону и получил одобрение, но мне труб-ку предлагать не стал. Оно и к лучшему. Мечислав меня уже достал по самые печенки с селезенками. Если он меня разозлит перед встречей с Рамиресом, я за себя не отвечаю.
* * *
Что такое наш местный аэропорт?
Если вкратце — помойка. Если подробно — запустение и разруха. Как во время пере-стройки все растащили, та и не собрали обратно. Выщербленные плиты, покореженный асфальт, старые здания, которым уже лет десять как нужен капремонт, старые мозаики на стенках, изображающие самолеты и молодых строителей коммунизма...
Запах.
Неистребимый запах запустения и разрухи. И почему-то — общественного туалета. Это достало меня больше всего — и мы не стали ждать в здании.
По каким-то странным причинам наш аэропорт все еще работал. К нему было приписано два старых самолета и несколько вертолетов типа 'кукурузник'. Рамирес собирался при-лететь на маленьком частном самолете. По моим скромным прикидкам этот самолет сто-ил больше, чем весь наш аэропорт. А на мой вопрос о скрытности Борис только плечами пожал. Настолько даже ИПФ нарываться не станет.
В аэропорту я сидеть отказалась и мы ждали, как порядочные — в машинах. И за это время я тренировалась видеть ауры. Получалось неплохо. Надя была интенсивно-зеленой с оттенками лилового, красного и желтого. Симпатичное сочетание. Борис был в основном оранжевым с красным и синим. В области левой ноги плавали серые пятна, ко-гда я спросила о них, оказалось, что вампир недавно сильно потянул связки. Скоро все восстановится, но пока болит.
Александр оказался розовато-желтым, с примесью синего. Это в основных цветах. Ко-нечно, у всех были примеси, дополнения, вкрапления, а у Нади и Александра еще и се-ребряный рисунок по ауре. У Бориса он тоже был, но черный. Что-то он изображал, но стоило мне начать вглядываться — и ауры теряли четкость, я просто переставала их ви-деть. Печально. Вчера мне очень повезло с Настей. Чтобы так долго видеть, да еще и корректировать... Видимо, меня сильно зацепила магия стаи.
* * *
Пока мы ждали, у меня затрезвонил телефон. Я взглянула на номер — Валентин — и на-жала кнопку приема.
— Да?
— Юля, привет. У тебя есть пара минут пообщаться?
— Да. Привет. Что случилось?
— Да ничего особенного. Просто твой братец очень хочет пообщаться с твоим дедом.
— а не пошел бы он пошел?
— Юля, ну ты же знаешь, что лучше раньше, чем позже. И еще... Его это сильно волну-ет, а мне нужен спокойный и полностью контролирующий себя оборотень.
— А ты пригрози ему хвост оторвать...
— Юля...
Ругалась я больше из принципа.
— Ладно. Сейчас позвоню деду, если он не спит, перезвоню тебе.
— Договорились. Не прощаюсь.
Оборотень отключился. Я взглянула на часы — и набрала домашний номер. Повезло, трубку снял дед.
— Леоверенский.
— Леоверенская. Привет салфет!
— Сама такая, поганка. Опять к матери не зашла! Уши оборву! Что случилось?
— Славка хочет с тобой повидаться.
— Зачем мне на него смотреть? Пошли его сама к чертям!
— Мне он не верит.
— Так дай ему трубку, я сам скажу.
— Его рядом нет. Может, я его все-таки привезу?
Дед помолчал пару минут.
— Ладно. Привози. Завтра у меня с часу до двух свободное время. Сможешь?
— спрашиваешь!
— Тогда договорились. С матерью поговоришь?
Мне бы и хотелось, но скоро встречаться с Рамиресом. Нельзя мне перед этой встречей расслабляться, нельзя...
— Потом. Обещаю.
Дед помолчал еще секунд двадцать.
— Когда у тебя решатся проблемы?
Вот так. И я ведь ничего не говорила, даже не намекала, что у меня есть проблемы... Если из нашей семьи кто и ясновидящий — это дед.
— Если все срастется — сегодня или завтра.
— Если нет?
— Неделя.
— Неделю я твою мать придержу. Потом изволь явиться. Ясно?
— Да.
— До завтра.
— До завтра.
Из трубки донеслись гудки. Перезвонить Валентину и договориться, что завтра за мной заедут оборотни со Славкой, было делом техники.
А потом загудел самолет. Мы поспешно прошли на взлетно-посадочную полосу. И по лесенке к нам спустился Рамирес. Как всегда очаровательный. Черный костюм, белая ру-башка, красно-серый галстук — вампир был похож на преуспевающего бизнесмена, а не на эмиссара Совета. В прошлый раз, когда мы виделись, он выглядел совершенно по-другому.
Или это он в домашней обстановке расслабляется, а здесь старается не выделяться? На-верное так.
— Юленька, я рад вас видеть! Прикажите сопровождающим захватить мои чемоданы.
— Разумеется, — пропела я. — Александр, Борис, позаботьтесь пожалуйста. А я пока про-вожу нашего гостя к машине.
— С радостью воспользуюсь вашим приглашением.
М-да, хорошо, что мы на двух машинах и обе — джипы. Куда бы мы погрузили шесть чемоданов размером 2,0х2,0х1,0 м — ума не приложу. Но для Бориса они проблем не представляли. Надя тоже подключилась к процессу. Оборотни и вампир подхватили каж-дый по две штуки — и потащили к машинам. А Рамирес ловко подхватил меня под ру-ку.
— Рамирес. Рада вас видеть.
— Юленька, вы стали просто очаровательны. При нашей первой встрече вы были алма-зом, но теперь вы бриллиант, рассеивающий темноту ночи.
— Мечислав — прекрасный ювелир, — пожала я плечами. Небрежно, но доходчиво. Так-то. В переводе — смотри, но руками не трогай. Не про твою честь пирожки пекли... Не твоя — не лапай!
— И поэтому вас потянуло на сторону от такой прелести?
Твою антилопу! Сутки, как я 'переспала' с мальчишкой, — а Рамирес уже откуда-то об этом знает!? Кто настучал!? Найду — на куски порву урода!!!
Взревел в глубине души зверь-из-зеркала. Но внешне я осталась спокойной.
— Мне хотелось попробовать, каково это с человеком.
— И Мечислав разрешил?
— Он был недоволен, но все понял.
Ни слова неправды. Я же не уточняла, когда он все понял — до или после сек-са.
— А к другим вампирам это относится?
Рука Рамиреса легла мне на колено.
Ты что себе позволяешь, падла!? Да если каждое непарнокопытное меня руками трогать будет, коленей не напасешься!!!
В унисон взревели обе части моей души.
И внутри медленно, но неотвратимо поднялась волна ярости. Рамирес, кажется, по-чувствовал ее, но сделать уже ничего не смог бы. Сила, раскручивающаяся вокруг меня облаком, уверено вцепилась в его ауру, опознала — и не собиралась отпускать свою жерт-ву. Она собиралась вокруг нас грозовыми тучами и я все отчетливее понимала, что мне надо либо отдать все вампиру либо просто прибить его. Меньше как-то не получится.
— О черт!
Других слов у меня не было. Борис вильнул к обочине и остановил джип.
— Оставь нас — приказала я. — Надо!
Вампир послушался. Он вышел из машины, но не стал закрывать двери. Я беспомощно смотрела на Рамиреса. Я понимала, что происходит, но сделать ничего не могла. Тогда, зимой, моя сила среагировала на него. Я делилась с ним кровью и силой. И сейчас я уз-навала его снова. Кровь требовала крови. Сила — силы. Ярость — ярости. Сегодня я еще не виделась с Мечиславом, но уже знала — нам придется потратить немного времени, чтобы привести меня в порядок. И винить в этом надо было только Мечислава. Пока я была од-на, вдалеке от искушений, я могла себя контролировать. Мечислав потребовал, чтобы я делилась с ним силой. Я повиновалась. И — пропала. Так завязавшие алкоголики могут не пить годами, а потом срываются вновь, так тигр-людоед срывается на запах свежей кро-ви...
Волна все нарастала. Рамирес сдавленно простонал — и вцепился в мои руки. Я вскрик-нула. Ощущение было острым, болезненно острым. Как будто содрали болячку с раны.
— Больно...
— приятно...
Кто из нас что сказал? Я не знала. Рамирес медленно поднес мою руку ко рту. Одного взгляда глаза в глаза нам хватило.
— Да.
— О да, сейчас...
Короткий удар клыков в вену на запястье — и мощный взрыв силы, покидающей мое те-ло. Прошлый раз это было потоком. В этот раз — одним мощным ударом. Рамирес даже не успел сделать глоток крови, когда его настигла моя сила. Он выгнулся на сиденье и вскрикнул. Но было поздно. Сейчас все было по-другому. Раньше я не управляла своей силой. Она была слишком дикой для меня. Но сейчас я понимала больше. За эти полгода мы освоились друг с другом. И моя сила, шипя и рыча, рвалась с цепи. Она... я... мы желали не просто проникнуть внутрь вампира. Мы хотели, чтобы он был... наш?
Ревел, полосуя когтями раму, зверь-из-зеркала. Ему нравился Рамирес. Он чувствовал родственную душу. Такую же жестокую и мрачную. И я поняла — Рамирес почувствовал его тоже.
И открыл ту дверцу в своей душе, где пряталась жестокость. И я закричала.
Холодная сила Рамиреса вливалась в меня. Я отдавала свой огонь — и в ответ получала лед. Но лед таял — и оказывался нефтью. Я горела внутри — и не знала, как это прекра-тить. Злость и ненависть Рамиреса стали топливом для нас обоих. И я серьезно боялась сжечь и себя и его.
— Юля!!!
Чей-то голос пытался пробиться сквозь круговорот льда и огня. Но они ничего не смог-ли бы сделать. А я? Как разорвать эту связь?
Рамирес даже не пытался. Впервые он нашел человека, на которого можно было вы-плеснуть все самое темное, что только было в его душе — и в ответ получить силу. Ко-нечно, он не хотел остановиться. А я? Я ведь не только зверь. Я еще и человек.
Женщина со звериными глазами стояла передо мной, как живая. Рядом, в огненном кольце силы метался мой зверь.
— Ярость рвет цепи разума. Но любовь гасит ярость, — произнесла она. Или — я?
Даниэль...
Пусть говорят кто что пожелает. Для меня это была любовь. Для меня это и есть любовь.
Я дышу, и значит — я люблю, я люблю, и значит — я живу...*
В.Высоцкий, Баллада о любви. Прим. авт.
Я люблю...
Что-то изменилось внутри меня.
Даниэль... Пусть ты умер. Я тебя все равно люблю.
И искра его огня во мне полыхнула ярче силы.
Рамирес вдруг дернулся назад, словно я была отравленной кровью.
— Даниэль?
Пожар внутри меня чуть успокоился. И я все увереннее брала его под контроль. Вот так. Теперь отдать остатки вампиру, чтобы не сохранять его ярость внутри себя — и можно попробовать разобраться в происходящем. Последний вихрь рванул вену, перемещаясь от меня в ауру вампира. И все затихло. Только горел белый огонек внутри, изгоняя остатки силы Рамиреса.
Мы с трудом отдышались.
— Юля, такого я от вас не ожидал, — наконец выдохнул Рамирес. Боря вернулся за руль — и машина помчалась в сторону города. Костик с Надей следовали за нами, как приши-тые.
— Я сама не ожидала.
— С вашим господином такого не было?
— Моя сила по-разному реагирует на разных вампиров, — вывернулась я.
— Так — только на меня?
— Да. С Мечиславом каждый раз более сексуально.
— а с Даниэлем?
Удар был неприятным. Но я спокойно улыбнулась в ответ.
— Даниэль мертв. Стоит ли тревожить его память?
— Вы так быстро его забыли?
Прощупывает, гад. Но послать его к чертовой матери я не могу. И так Борис смотрит больше в зеркало заднего вида, чем на дорогу. Ладно. Справимся. Слишком много от ме-ня зависит.
— Женщины никогда не забывают своего первого мужчину. И любимого мужчину к тому же. Даниэль — моя первая песня любви.
— Как романтично...
Издевательские нотки в голосе вампира уловила бы даже второклассница. Что ж, сам нарвался.
— Да. Любовь всегда прекрасна. И самопожертвование ради любимого — тоже.
Тонкий намек на Марию. Пока — тонкий. Пока...
— Когда вы ожидаете делегацию из Тулы?
— сегодня же, может чуть позже. Поэтому Мечислав и не смог поехать встретить вас. Он остался ждать. Но я его фамилиар, поэтому не считайте себя оскорбленным.
Я мило улыбнулась. Вампир переключился на насущные проблемы. Тем лучше.
— Фамилиар? Я думал, смерть Даниэля сняла печати?
— Одну печать. Мечислав был моим господином по печати тела и разума, Даниэль — только по печати тела. Когда он умер, одна из печатей Мечислава исчезла.
— И вы до сих пор не восстановили ее?
— Мечислав опасался за мое здоровье.
И опять ни слова лжи. Опасался. Кто бы спорил. Только за психическое. И правда, крыша у меня ехала по максимуму. Хорошо хоть сейчас я прихожу в форму.
Ехидно улыбалась женщина со звериными глазами. А за рамкой зеркала крутился зверь.
Хозяйка, давай порвем его, как Бобик — тапки!
Я бы не возражала, но кто тогда будет разгребать ситуацию со Славкой и его пади?
— Мечислав сказал, что ситуация очень деликатная и это связано с вашим братом?
— Я бы предпочла, чтобы он сам все рассказал.
— Вы ведь фамилиар, часть своего господина... может даже лучшая его часть...
Ага, так я и поддалась на лесть. Пусть Мечислав сам рассказывает, сколько надо!
— Безусловно. Но вы же не доверите вашей руке говорить за вас?
— я понимаю, — усмешка вампира была достаточно тонкой. — Я подожду.
Ждать пришлось недолго. Через пять минут машина затормозила у 'Трех шестерок'.
Рамирес, как истинный джентльмен, выпрыгнул сам — и аккуратно извлек меня из ма-шины. Пальцы у него до сих пор были теплыми.
Мечислав встречал нас у дверей. Скромно так, без хлеба и соли. И даже без бутылочки крови. Выглядел он как и всегда — сногсшибательно. На этот раз немного в другом стиле. Строгий вечерний костюм-тройка и кипенно белая рубашка, завязанные в хвост волосы и громадный изумруд на пальце левой руки превратили вампира в помесь гангстера и свет-ского льва. Сверху все было просто прекрасно, стильно и даже сдержано, но чувствова-лось, что под костюмом прячется дикий и неукрощенный хищник. Просто вызов жен-ской сексуальности. Рядом двое оборотней отшивали крутящихся рядом посетительниц. Три девчушки лет пятнадцати-шестнадцати яростно шли на приступ. Я их понимала. Да-же местами сочувствовала. Мечислав — красивый. Сама бы влюбилась, да вот беда — мне даже Ленька ди Каприо не нравился. Не люблю гиперсмазливых. Увы.
— Рамирес! Как я рад вас видеть!
Приветственная улыбка оказалась подпорчена. Одна из девчонок все-таки вывернулась у оборотня и повисла на шее Князя города.
— привет, меня Люда зовут! Может, встретимся? Или хотя бы я могу телефончик оста-вить? Ты здесь часто бываешь? Как тебя зовут?
Я вздохнула. Вот блин. А ведь как не хотелось...
Два шага по асфальту. Одно движение руки. И кисть 'меня Люда зовут' оказывается в жестком захвате. Еще одно движение — и девчонка уже не может вырваться. Ну, то есть может — но оставив мне пару пальцев на память. Да и не до изворотов ей. Когда руку вы-кручивают за спину — больно. По себе знаю. Сколько раз мне Валентин руки крутил, по-ка я не научилась хоть чему-то — вспомнить страшно.
