День курсанта

Кто хитрее и под "газом", то пришли на час раньше, когда Барова не было в роте. Быстро сдали форму, разделись, и легли спать. Очень. Очень порядочные курсанты!

Вот только "залёт" в политический праздник приобретает окраску политического преступления.

— Как напились? Где, когда, сколько, при каких обстоятельствах? И последний вопрос. На ху...я?!

— Товарищ капитан, — заплетающимся языком Сашка Базлов — Мы, это шли, в библиотеку, а тут мужик выходит навстречу, и пристал как банный лист, чтобы выпили с ним. Ну, мы и это. По полстакана пива.

— Ага! Я служу в армии, когда ты ещё пешком под стол на игрушечном танке ездил! Эту сказку про то, как иду я в увольнении, никого не трогаю, выбегает мужик, бьёт мне в морду. Падаю, а он мне выливает насильно бутылку водки, и убегает! А, когда эта версия разваливается, то как ученица, после лишения девственности, отвечает, что только полстакана пива! Но, наверное, оно было с дихлофосом. Или карбофосом! А, то и с карбидом. Оттого я так рыгаю и пукаю! Они шли в библиотеку!!!! Вы ещё и идиоты!

Баров рычал как тигр, но по-своему.

Все пойманные им "залётчики" были из его взвода.

— Идиоты! Сумчатые макаки! Облезлые ослы! Прыщи бородавчатые! Вам только по деревьям лазить! Пойти во второе увольнение в жизни! Напиться! Попасться! Это же надо было до этого додуматься вообще! Это ваше последнее увольнение! Если доживёте до выпуска! И я сам, а не умру от инфаркта! Обещаю, что я этого вам не забуду, товарищи курсанты! Эти трое беременных слонов по окончанию училища будут командирами взводов подводных верблюдов на базе торпедных катеров! Завтра они будут копать окоп для стрельбы с коня стоя! А, сейчас! Курсанты— пьяницы! Выйти из строя! — те вышли — Одеть ОЗК, получить противогазы, и 2 круга по центральной аллее! Замкомвзвод, командиры отделений этих верблюдов, выйти из строя! Контролировать!

— Товарищ капитан! Там же холодно!

— ОЗК сломается и порвётся на морозе!

— Что не доходит через голову — дойдёт через руки и ноги! Не можете думать головой — будете думать задницей на морозе! Знали, что пить — нельзя? Знали! Вот теперь — бегайте! А, насчёт ОЗК... Сломаете, порвёте! Удержим с получки в стократном размере! Бегом марш!

Трое курсантов мотали круги по аллее. С каждым шагом выходил алкоголь. И трезвели.

Сержанты тоже зверели. Холодно. Пританцовывая на месте, матеря "залётных", пытались их поторопить пинком под зад, когда те пробегали мимо их, чтобы побыстрее уйти в тёплую казарму.

Но, в ОЗК бегать тяжело. А, когда на тебе одета шинель, а сверху — ОЗК — вдвойне тяжело. На ногах — бахилы от ОЗК которые скользят на лёгком снежке, ледке. И скорость перемещения падает. Каждый шаг — литр пота алкогольного и мат сержанта, который стремиться уйти с мороза.

Аллея — пятьсот метров, полный круг — километр. Два круга — два километра.

Когда те пришли с пробежки по морозу в ОЗК, а сержанты четвёртого взвода, злые как собаки, Баров построил свой взвод.

И устроил шмон во взводе.

Он в ярости переворачивал постели, отстёгивал подмастрасники — это кусок брезента или старой плащ-накидки, который крепился на завязках. Чтобы казённый матрас не рвался о кроватную сетку. Под ними, как правило прятали носки, вшивники и прочее запрещенное, чтобы оно было небольших размеров.

Также на перевёрнутые постели полетело содержимое тумбочек. Все запрещённые предметы, продукты питания, летело в отдельную кучу. Взвод смотрел и сопел. Все понимали, отчего командир взвода в бешенстве. Никто ещё не видел капитана таким.

Потом дневальный принёс топор. И Баров этим топором рвал вшивники, носки. Или как часто говорили "сифак". Баров тут же окрестил носки "спидоносками".

Несколько журналов, невесть, как попавших в казарму с полуобнаженными красотками, тоже он разрезал. Всё бросил в одну кучу, топором перемешал:

— Дневальный! Выброси эту кучу дерьма на помойку! Не в туалет, а прямо на мусорку! Выполнять!

— Есть!

Дневальный унёсся, роняя по дороге мелкие клочки тряпок и бумаги.

— Ну, а теперь, товарищи курсанты, — обращаясь к своему взводу — в армии, всё, что не параллельно и не перпендикулярно — валяется. Вам всем час времени на наведение порядка. Через час сержанты докладывают мне, я проверяю. И радуйтесь, что сейчас холодно. Не дай Бог, вам, ещё раз кому-то только подумать о выпивке — будете копать окоп полного профиля для стрельбы с коня стоя! Вопросы? В письменном виде, в трёх экземплярах. Не слышу, товарищи курсанты. Вопросы есть?

— Никак нет!

Взвод начал наводить порядок, матеря в лицо "залётчиков". А, кто сказал, что коллективная ответственность отсутствует? В армии она есть и будет.

Зато впредь всем наука. Хочешь выпить — подумай, а, может, ты подставишь своих товарищей? Ну, а товарищи тебя будут в следующий раз лучше прикрывать, чтобы самим не подставиться.

Не только "залетели" трое с УСН (употребление спиртных напитков), Валерка Лунёв пришёл с обмороженными ушами. Честь и гордость курсантская не позволила ему опустить "уши" (клапана) у шапки, вот он ходил по городу. А, чуть прозевал, и всё! Через полчаса в казарме они у него стали по размеру как огромных чебурека, малиново-чёрного цвета.

Баров посмотрел, покачал головой.

— Надо менять фамилию. На Чебурашкина или Слоникова. Летом хорошо — не жарко будет. Пизд...ц полный. Чего стоишь? Бегом в санчасть! Миронов! Дай сопровождающего! Наберут в армию идиотов! С одними мучаешься два года, с другими — двадцать пять лет! Блядь! Ну, что за рота! В увольнение сходить не могут! Кто нажрётся как дитё малое! Кто уши отморозит! Если ещё кто-нибудь придёт с отмороженными ху..ем и яйцами — не удивлюсь. Скажет, что пытался переспать со снежной бабой! Стадо ебану...ых носорогов, а не рота! Где их только понабрали? И всех идиотов сгрузили в сорок вторую роту! Прямо селекция какая-то. Неестественный отбор! Весь четвёртый батальон — эксперимент! Но, сорок вторая рота — это просто какая-то роты вурдалаков, которая только и делает, что пьёт кровь у командиров, закусывая водкой и обмороженными ушами! Во всех вселился дух злой! И всех надо сжечь! Тьфу! С этой бандой с ума сойду скоро! А, до пенсии так далеко! Не доживу!

Вечером ещё один сюрприз — общеучилищная вечерняя поверка. Всё училище строится, и проходит поверка поротно, потом докладывается ответственному по батальону, а тот уже — ответственному по училищу. Ответственные по батальонам — замполиты. Праздник-то политический, вот они и бдят...

Пока шла поверка, курсанты четвёртого курса — первый батальон на шинели от первого КПП несли тело. Руки и ноги качались в такт движения. В свете электрических прожекторов это смотрелось страшно. Неужели убили? По строю побежали разговоры.

— Убили?

— Да, ну, на фиг!

— Посмотри, он не шевелится!

— Чую, ночь веселая будет!

— Если первый бат сейчас поднимется в город, может, и всё училище двинутся. Тогда от города могут только головёшки остаться.

И тут тело, которое трое его сотоварищей тащило на шинели, шевельнулось и проорало в ночной морозной тишине:

— Витёк! Мы куда идём? Давай в общагу к девкам!

Училищный строй одобрительно заржал. Понятно. Никого не убили и не избили. Просто напился мертвецки курсант. Благо, что не замёрз!

Бачурин — ответственный по училищу:

— Смотрите, товарищи курсанты, на этого негодяя! Стыд и позор! Его привезла милиция!

По строю пошёл гневный ропот. Ладно, напился, но чтобы тебя менты привезли и бросили возле КПП! Позор тебе, курсант!

— Обещаю, — продолжил Бачрин — что после окончания училища, он поедет служить туда, где вода привозная и вертолёт бывает по праздникам! Чтобы трупы вывезти! Запомните, товарищи курсанты, это мерзостное зрелище!

Утром комбат построил батальон. Боцман стоял с ушами, забинтованными и обклеенными пластырем. Огромные уши. Клапаны у шапки опущены, чтобы не мёрзли обмороженные уши. А, сами забинтованные уши были похожи как у Чебурашки, только белые. А, так как они ещё и закрывали слуховой проход, Валерка плохо слышал. Рота над ним потешалась. Но, построение было необычное. Залёт в сорок второй роте. Комбат и раньше к нам не совсем ровно дышал, ну, а теперь совсем озвереет.

Весь развод комбат неиствовал по поводу пьяных курсантов. И такие были только в нашей роте. Точно знаю, что в сорок первой были такие. Ещё пьянее. Или не попались, или ответственный скрыл их. Ну, наши-то, после забега по аллее, на поверке уже стояли трезвые как стёклышко.

Комбат всем "залётчикам" объявил, что с ними надо делать — нужно, чтобы комсомольское собрание роты решало.

Мы онемели. Какую ещё пакость придумал комбат?

— Мы, что сами должны их отчислить, что ли?

— За пьянку?

— За УСН не отчисляют, выгоняют, за то, что попался!

— И что делать?

— А, на их месте завтра любой может оказаться.

— Ну, по отработанной схеме...

— Какой?

— Рапорта в Афган!

— Верно. Один чёрт все там будем!

Вечером.

— Рота, рассаживаться в спальном помещении на комсомольское собрание!

— А, я не комсомолец!

— И я тоже! Значит, не идём?

— Собрание открытое. Явка всем строго обязательная! И комсомольцам и беспартийным и кандидатам в члены партии!

Комсорг роты из третьего взвода Витя Кресс. Парень серьёзный.

Поначалу как всегда. Есть ли кворум, председателя собрания и прочая обязательная атрибутика. Все офицеры роты, и замполит батальона.

Выступил Кресс с информацией о том, что три комсомольца в увольнении, в светлый для всех советских людей, напились как свиньи, тем самым уронили высокое звание курсанта военного училища и комсомольца! Их надо сурово наказать! Чтобы впредь не было повадно другим.

Земцов сидел с маловыразительным лицом. Баров с Тропиным, что-то шептали другу другу на ухо. Явно потешались. Но, с трудом сдерживали улыбки.

Вертков, открыв тетрадь, что-то там писал, с очень озабоченным лицом. Как будто это его курсанты "залетели".

Я толкнул Гшенкова в бок, мол чего там Слон рисует?

— А, — Димка протянул — это он в "Спортлото" играет. Вот и высчитывает возможные выигрышные комбинации. Его Тропин с Баровым озадачили. Все втроём с получки покупают лотерейные билеты, а потом заполняют. Я как— то дежурным по роте стоял. Они до трёх часов ночи сидели, втроём, крестики рисовали. У каждого своя система. Чуть не подрались. Так орали друг на друга. Обзывали друг друга так, что нам и не снилось.

— Трезвые?

— Как стёклышко!

— У меня почти пачку сигарет "расстреляли". Упыри! Я потом своих дневальных "доил" на курево. Той ночью было человек десять из роты в самоходе. Взводные так увлеклись, что за ночь ни разу роту не подняли!

— Они хоть раз что-нибудь выигрывали?

— По мелочи. И тут же покупали на эти деньги лотерейные билеты.

— Давно играют?

— Уже месяца два, кажется.

— Вертков даже как-то заставил весь караул вытаскивать бумажки с номерами из шапки. Всех по очереди, потом записывал в тетрадь результат.

Тем временем собрание продолжалось. В выступающие записали всех "замков". Хотят они того или нет.

— Товарищи! Друзья! — начал я — считаю, позором на всю роту грязный поступок курсантов! Это же надо такое было удумать! Сходить на парад, к которому мы так долго готовились, а потом в увольнении, в котором никто не был с присяги, и напиться! Но! Надо отметить, что они пришли сами! Их не поймал ни патруль, ни милиция! Они не стали участниками драки с гражданским мирным населением города Кемерово! Конечно, они виноваты, но давайте будем к ним снисходительны. Я предлагаю объявить им всем по устному замечанию. Взять на поруки. И ходатайствовать перед командованием батальона и училища, чтобы не отчисляли их, дав возможность доучиться, и отправить служить в ДРА, для выполнения интернационального долга!

Остальные выступающие тоже придерживались такой же линии. Заклеймить позором, но оставить.

На том и порешили.

После окончания собрания, Земцов построил роту и объявил "залётчикам" по пять нарядов вне очереди.

Потом в курилке, они жали руки всем, кто выступал в их пользу. Ну, а мы стреляли у них сигареты.

Ночью нас поднял по училищу.

— Ну, что опять?

— Да, никто у нас в роте в самоход не ходит.

Сонно бубнили мы под нос, выстраиваясь в белом нательном белье на "взлётке". Но, не было привычной поверки.

Дежурный по училищу:

— У кого вторая положительная группа крови, выйти из строя на шаг вперёд!

Я тоже вышел. Будучи студентом частенько сдавал кровь, чтобы прикрыть свои прогулы. Потом и за деньги начал это делать. Привычное дело. Но, лучше молчать. Армия быстро отучает от проявления инициативы. Это зачастую плохо заканчивается. Как старая шутка, на которую "покупаются" многие молодые.

Как-то Тропин построил роту:

— Добровольцы, разгружать вагон с печеньем есть?

Вышло человек сорок. Оказалось, что нужно раскидать вагон с углём. Когда "добровольцы" вернулись с разгрузки, еле волоча ноги, Тропин им популярно объяснил, что пока тебя не назначат добровольцем на подвиг, не надо никуда дёргаться. Целее здоровье будет.

И здесь тоже. Понятно, что не будет дежурный по училищу вот так просто поднимать роту, чтобы поинтересоваться у кого какая группа крови. Кому-то нужна кровь. Но, тут и может где-то "собака зарыта". Могут и снова вагон с углём раскидывать.

— Кто не болел гепатитом из тех, кто вышел — шаг вперёд!

Многие остались, я вышел.

— Значит так, женщина рожает в роддоме на Южном. Сильное кровотечение. Нужна кровь как у вас. Вторая группа, резус-фактор — положительный. Добровольцами будут: ты, ты, ты, ты...

Набрал он человек шесть, в том числе и я.

Загрузили нас в дежурную машину — ГАЗ-66, который караул возит в учебный центр и повезли.

Нас быстро отвели в какой-то кабинет, и стали по очереди вызывать. С нами увязались, так просто, от нечего делать старшина и Колька Панкратов.

Они быстро осмотрели кабинет, в котором мы сидели. Соседние кабинеты тоже. Притащили зеркало настенное, пару медицинских халатов, и полбутылки медицинского спирта.

Халаты и зеркало — в бытовую комнату, там положен был уголок парикмахера. Стригли же друг друга курсанты! Ну, а проверяющие требовали, чтобы у парикмахера всегда был белый халат. Вот и для проверяющего и приготовили этот халат.

Никто в трезвом уме из курсантов не будет одевать его. Во-первых, маленький размер. Во-вторых — он женский. Пуговицы не на человеческую сторону. И в-третьих! Кто же его потом стирать, сушить и гладить-то будет!

Ну, а спирт — ректификат... Понятно, что Бударацкий хрен кому его отдаст. И Коля Панкратов тоже уже облизывается на него.

Открылась дверь. Дородная медсестра позвала, чтобы вытащили "Одессу" — Олега Костенко с третьего взвода. Он худосочный, субтильный. Когда в него вогнали иголку, а сдавал в первый раз, то потерял сознание. Это нормально. Ничего страшного.

Но медики, порой циничнее военных. Раз попал на донорское кресло, мы с тебя всё равно выкачаем кровушки. И никто не знает, сколько они слили с Одессы!