Возвращение в Тооредаан

...М*да.... Выйти погулять, после завтрака, как я это обычно делал, опять не удалось. Нет, порвать на сувениры меня больше не пытались, однако активно пялились, лыбились, показывали пальцем, и перешептывались. Иногда, наиболее смелые подходили поговорить, и тогда меня немедленно окружала толпа восторженных почитателей. А я, честно говоря, в толпе всегда чувствовал себя неуютно (откуда взяться толпам в нашем маленьком городке?), а уж за время путешествия по Даару и вовсе привык к одиночеству. ...В общем — я сбежал обратно в гостиницу, и просидел в своем номере до вечера, пытаясь делать вид что готовлюсь к экзаменам. ...Обед я потребовал принести к себе в номер, с ужасом представив свое участие в аттракционе — "Кормление вислоухого гиббона", который несомненно предстоял мне, спустись я в общий зал. ...Честно говоря — никогда особо не мечтал стать знаменитостью, однако вот — стал. Чувствовал себя каким-то эстрадным звездюком в сценическом костюме из перьев и блесток, застрявшем в уездном городишке — жуть, стыдоба и позорище!

Только к вечеру удалось немножко успокоиться. И тут как раз, появился мой приятель Игиир, но не один, а в сопровождении какого-то дядьки в мундире. Дядька был мне представлен — тысяцким оу Роогки Таасооном, моим теперь, непосредственным начальником, который самолично пришел меня поздравить, и "обговорить некоторые детали". Так что пришлось проставляться, устраивая небольшую пирушку благодарности и прогиба. Впрочем -оу Таасоон оказался вполне нормальным мужиком, — старым служакой, вовсе не чванливым и не заносчивым, не дураком выпить и пожрать, к тому же, как оказалось, большим мастером владения абордажным протазаном, участвовавшим не в одной морской и сухопутной битве. На "ты" мы конечно же не перешли, ибо — "невместно", однако посидели вполне нормально. Он меня малость успокоил, сказав что-то вроде — "Ажиотаж пройдет, а Слава останется. И ты, коли не дурак, умей этим пользоваться". Рассказал несколько "правдивых" историй из собственного опыта, показавшихся мне слегка фантастичными, ибо уровень крутизны, на который этот оу Таасоон претендовал, явно был выставлен по шкале гонконговских боевиков, где главный герой, весь в белом, бумажным веером разгоняет толпы нехороших редисок, вооруженных мечами и саблями. Ну да кто не любит приврать? А так, мы куда больше говорили о моей новой службе. Мне, в общем и целом, рассказали в чем теперь будут заключаться мои обязанности, предупредили о парочке-другой подводных камней, и предложили обращаться за помощью "если что". Я, в ответ, выкатил ему свои предложение об оборудовании спортзала, пошиве тренировочной одежды типа кимоно, и даже показал подробный "план тренировок", чем его изрядно удивил — подобный систематический подход тут еще как-то не прижился. Каждый сенсей, обучал студентов в меру своего разумения и воспоминаний о собственном учебном процессе. И даже у армейцев, которым надо было готовить одновременно сотни, а то и тысячи бойцов, вся "наука побеждать" опиралась скорее на традицию и палки капралов, чем на грамотные разработки и знания офицеров. — Как нас учили, так и мы учим.... От того, каждый хороший учитель, способный не только самостоятельно уделать соперника, но и передать эти умения другим, и ценился столь высоко. ...Это кстати напомнило мне кое о чем, и я, нагло воспользовавшись своим положением примы, поинтересовался насчет Рааста, дескать — "Это мой ученик и все такое.... Как теперь дальше с ним у нас будет?". ...Не, ну реально — парень мне нравился. Старательный, пытливый, смекалистый — не ученик, а сплошная отрада. А уж о его пользе в практическо-житейском плане, и говорить нечего. Все что надо может достать, вызнать, притащить. Мне бы такой помощник тут, очень бы пригодился. ...Оказалось что отношения учитель — ученик, на Земле-2 весьма уважают, и Игиир сказал, что вполне может позволить находящемуся в его подчинении нижнему чину, продолжать у меня тренировки, конечно в свободное от основных служебных обязанностей, время. Если, конечно, у благородного оу Таасоона, не будет никаких возражений по этому поводу. У оу Таасоона, возражений не было. А когда я намекнул, что от Рааста может быть немалая польза при оборудовании зала и на начальном этапе тренировок, он даже намекнул благородному оу Наугхо, что нельзя ли сделать так, чтобы у рядового Рааста Медведя, хотя бы в ближайшие пару-тройку месяцев, было как можно меньше основных служебных обязанностей. На что тот, правда поморщившись, ответил согласием.

На прощание, Игиир, хитро подмигнув мне, оставил подарок — сегодняшнюю газету. Я уже знал, что на Земле-2 печатают газеты. Однако, приобщиться, пока случай не выпадал. — В отличии от нашего времени — тут, они стоили довольно дорого, и были доступны только тем, у кого в карманах изрядно звенело золотишко. ...Приобщился. Газета была отпечатана на плотной белой бумаге, и толщиной скорее напоминала журнал из моего времени, только разве что — черно-белый. Что, впрочем, компенсировалось обилием гравюр. Сначала шли официальные новости двора сатрапа, государственные указы, списки награжденных и наказанных. Потом — политические новости со всего света, а вернее — официальный взгляд на эти новости. А вот где-то ближе к концу, после сплетен из светской жизни и официальной рекламы Торговых домов, обнаружилось то, ради чего, собственно говоря, Игиир и притащил мне сей рупор — большущая статья, посвященная мне и моим "подвигам". — Ну что сказать? — Написано было в лучших традициях журналистики, то есть — переврано почти все. Меня по-прежнему числили в Даарской страже, и как выяснилось, после "невероятных подвигов на границе", я приехал покорять Мооскаа, ибо всегда почитал его самым великим городом на земле, а мооскаачей, соответственно — лучшими людьми на свете. Описание своего поединка, я приводить не буду — стыдно, и невероятно глупо. Не уверен, что писавший это, вообще присутствовал при бое, да и сомневаюсь, что он дрался хоть раз в жизни. Иначе даже у оголтелого журналюги, не хватило бы наглости заявить, что я схватил своего противника за шкирку, и начал с размаха лупить им об землю, "как прачка тряпкой о камни", поднимал его на вытянутых руках над головой, и кидал в противоположный угол стадиона. ...Ага — там до ближайшего угла метров двадцать было! ...Но, написано было живенько и красочно, а я представал этаким чудо-богатырем с некоторым намеком на образ романтического героя. Чувствовалось, что автор был более чем расположен ко мне. Наверное — выиграл дофига денег на ставках.

Рааст Медведь, стражник.

...Море! Море!!! От оно какое, оказывается!

Чудно — вода до самого горизонта на все три стороны. Только за спиной клочок суши, и хотя и знаешь, что тянется тот клочок аж до самого Даара и дальше, за леса, а все равно, как-то жутковато становится, потому что — Море! ...А ить некоторые, не боятся по нему на лодках плавать, а мне вот, даже и стоять-то рядом — мороз по коже. Потому ведь, оно вроде как живое. Вроде как дышит, шумно так, и волнами — туда-сюда, туда-сюда.... И вдруг начинает казаться, что это сама земля — крохотная щепочка, плавающая посреди огромной лужи, болтается туда-сюда, и в в коленках слабость, и пот по спине, и вроде как подташнивать начинает. ...Море! Огромное, аж не верится, и пахнет, не водой, а..., по-другому. И восторг, и жуть, и изумление!

...А ведь Мооскаа, оказывается, от моря-то, всего в паре дней езды лежит. Я вот вроде и знал это. А почти месяц в столицах прожил, а ить так и не проникся, пока своими глазами не увидел.

А как я тута оказался? Хе-хе... Жизнь у меня, в последнее время — не жизнь, а малина! Иигрь-то наш, каким человечищем оказался! Как в большие люди вышел, так меня не забыл, а вытребовал себе в помощники. Оу Наугхо, так мне и сказал. Говорит — решил оу Рж*ков, в твоей судьбе участие принять, и взять к себе в ученики. И коли ты на этом поприще успехов добиться сможешь, то считай вся жизнь твоя сложится. Потому как, то что Иигрь знает, никто больше в целом свете не знает, а ты будешь первый, кто его умения перенять сможет. Потому, надлежит тебе во всем ему помогать, учиться со всем прилежанием, и всякого слова его слушаться. ...Однако, не забывай, что ты государю нашему присягу давал, а значит он и есть твой самый первостепенный вождь, и его интересы, тебе должно блюсти впереди интересов кого бы то ни было, включая себя самого. Так что будешь у оу Рж*кова учиться, и его изучать. И про все необычное и странное что он делает, мне рассказывать. Это не есть предательство твоего учителя. Ибо — Бюро всеобщего блага, потому так и зовется, что о благе других людей помышляет неустанно. Иногда — вопреки их воле, и даже с большой строгостью. Но — сам понимаешь, коли строгий, но заботливый отец не будет дите свое неразумное пороть, наставляя на путь истинный, пресекая шалости и принуждая к наук изучению, — тьфу, слякоть вырастет, а не человек. А может и вовсе — по дурости своей малолетней, жизни или здоровья лишится. Оу Рж*ков — учитель твой, тут человек новый, многих наших законов и обычаев не знает. Может невзначай в какую глупость влезть или оступиться по-незнанию, а поскольку человек он для государства важный, Бюро за ним присматривает, чтоб он ошибок каких не наделал.

В общем — по ушам проехался как и подобает. Тока, я ведь и сам не дурак, все понимаю — служба, она служба и есть. Коли Иигрь нехорошим человеком окажется, да задумает Сатрапии вредить, ясно дело, мой долг ему в том препоны чинить. А коли он к нам со всей душой, так и нет в том большой беды, коли я за ним приглядывать буду, и об евоных делах начальству докладывать, потому как — коли и скрывать нечего, так в чем тут ущерб?

...В общем — готов я был к своему новому..., да почитай — единственному в жизни, учителю, хоть денщиком, хоть лакеем пристроиться. Ан — нет! Я когда ему только намекнул, что мол — давай одежу твою грязную прачкам отнесу, — он только головой покачал, и сказал что мол — "Сам привык себя обслуживать". А для тебя, мол, у меня дела посерьезнее найдутся.

— Ходил я сегодня смотреть на наш новый зал.... Нынче там, фехтовальщики разные занимаются. Помещение конечно большое, света и воздуха хватает, но вот для рукопашников — не подходит. Полы каменные, коли народ начнет на них друг дружку кидать, скоро мы так всех учеников калеками сделаем. Оборудования — тоже никакого. Понадобятся tatami— циновки такие, на которые падать мягко. Мешки специальные, по которым кулаками да ногами лупить надлежит, удар нарабатывая. А еще ganteli, giri, shtanga, trenazhery, shvedskaja stenka, brus'ja, kanaty, ring, lapy, perchatki, и makivara. И еще всякого барахла во множестве. Вроде курток специальных, просторных и из прочной ткани, в которых бороться удобно будет. Как все это выглядеть должно, я знаю. А вот где взять, да из чего сделать — все это нам и придется решать самостоятельно. А еще, я уже с оу Таасооном договорился, что хорошо бы где-нибудь за городом небольшой полигон сделать — полосу препятствий там, стрельбище, городок невсамделишный построить, чтобы значит учить стражников Бюро, как в городских условиях воевать, как в окна залезать, на стенки карабкаться, как по улицам ходить, когда из любого окна стрельнуть могут. Это все тоже нам оборудовать предстоит. И когда я говорю "нам", то имею в виду "тебя". Потому как, самому мне, этим заниматься времени нет. Я, помимо того что стражников учить буду, еще и сам учиться должен, ибо затем сюда и приехал. Так что у меня на тебе большая надежда.

Я чего — я рад стараться. Когда ко мне со всей душой, так и я — разорвусь на части, а сделаю. Потому как, по-жизни, такого чтобы ко мне "со всей душой", я встречал редко. Чаще пнуть или обругать норовили. А тут ведь мне за хлопоты еще и денежку добавочную пообещали, специальную должность для меня выбив — кастеляна фехтовального зала. Или, как сам Иигрь называет — zavhoz.

...А денег у меня нонче, и так — гора целая. Вот ругал я Хееку, ругал, а ить это он постарался.... Через два дня, после того как Иигрь всех заборол, пришел он ко мне, со здоровенным мешком денег. — Вота говорит. Я у тебя твое двойное месячное жалование брал, так теперь — считай как за пять лет службы возвращаю!

Я аж обомлел. — "Откуда" — говорю — "Такие деньжищи?".

— Дык, — смеется он. — Супротив Иигря твово, один к тридцати ставили, потому как его тута и знать ни кто не знал, а местные-то чемпионы на слуху были. Это значит, на каждую вложенную монетку, — тридцать таких же выдать должны. Я как про то узнал, так и все свои закрома выгреб, и по местным знакомцам пробежался, у кого скока можно одолжил. Да еще и к ростовщикам сходил, у них денег взял....

— Да ты, верно, — говорю. — Совсем ума лишился? А кабы Иигрь проиграл, да тебя ж бы....

— Ох, ну и дурень же ты Рааст. — С такой наглой ухмылочкой, отвечает он мне. — Наш же оу Наугхо, сам говорил, что дескать — "Бюро заинтересованно в победе оу Рж*кова". А коли само Бюро заинтересованно — дело верное, он бы хоть с переломанными руками-ногами к супротивникам бы вышел, а одни хрен — выиграл бы!

— Да уж не хочешь ли ты сказать..., — возмутился я. — Что Иигрь мухлевал?

— Нет, ты точно дурень. — Отвечает он мне. — Иигрь твой, и сам ни о чем не подозревает. А мухлевать..., по разному можно. ...Да ты, то себе в голову не бери, а цени лучше, что я бы и у тебя мог деньги только одолжить. А потом вернул бы скока взял, а весь прибыток — себе в карман. А я вот с тобой, как с товарищем обошелся, считай — как с родней, хотя ты и из медведей будешь, с которыми мы — барсы, не один век враждуем. Вот об том лучше подумай!

— Спасибо конечно тебе за то, — говорю. — Тока, это ежели мне такая гора деньжищ, выпала, — скока же ты себе загреб? Этак теперь в винище купаться сможешь, а девки из одного борделя в другой, будут тебя на руках носить.

И тут он посмотрел на меня так, с сожалением. Ажно мороз по коже прошелся. Да и говорит.

— Стану я, — говорит. — Такие деньги на вино да девок спускать. У меня ить, старшему, через пару лет уже шестнадцать исполняется. Совсем взрослый станет. Можно уже женить, да свой кусок ему выделять. Он сейчас у меня к кузнецу, подмастерьем пристроен. Вот как вырастет, женится, так я ему на свою кузню денег и дам, и дом отстрою. И не придется мальчонке, как евоному отцу, в стражниках, за бандюками по степи носиться, да голову свою под пули подставлять. ...Еще, овец большую отару куплю. Брат двоюродный у меня, шибко хорошо с ними обращаться умеет. Ан своей отары никогда у него и не было, все за чужими ходил. Младших своих, ему на воспитание отдам. С уговором, что как средний в возраст войдет — отару пополам. У нас, в предгорьях, сам знаешь пастбища какие богатые, уж верно через пять-шесть годочков, отара та удвоиться, а то и утроится. Так и родичу помогу, и детей своих куском обеспечу. ...Опять же — дочкам приданное надо. У меня ить их две, положу стока, чтобы за верного человека, в хорошую семью взяли. ...А остаток — старейшинам рода отдам. Пущай они, в клане, кому считают нужным, раздадут. От того мне — почет и уважение. А детишкам моим, завсегда от клана помощь будет. Да и обществу нашему полковому кой-чего занести надо будет. Потому как, неизвестно еще как жизнь повернется, а верные товарищи всегда пригодятся. ...Вот коли детей своих в люди вывел, родне помог, да боевым товарищам уважение выказал, — когда придет мой черед помирать — смерть моя легкая будет. Потому как, предкам в глаза смотреть не стыдно. Коли жизнь прожил, свой род усилив, и всему клану облегчение сделав — примут они меня как родного! ...А ты говоришь — винище да девки....