Время сирот

— Я же сказал тебе! Не появляться здесь! — кричали из дома.

Голос Кинту показался очень знакомым, он она мгновенье задумался, а потом крикнул в ответ:

— Звеньевой Крей! Ты так и не избавился от дурацкой привычки, сначала стрелять, а потом разговаривать!

— Это кто там?

— Это я Кинт, помнишь такого?

В доме загромыхала мебель, что-то звякнув разбилось и на пороге показался Крей, заросший, в мятой одежде и с карабином в руках...

— А у тебя Кинт дурацкая привычка вечно лезть под пули, что вовсе не для тебя! Где ты там?

Кинт и Волье поднялись отряхиваясь. Крей увидев что Кинт не один снова вскинул карабин.

— Кто с тобой?

— Это Волье.

— Пусть оружие тебе отдаст.

Волье молча отдал свой револьвер Кинту, а Крей повесив карабин на плечо, пошел к калитке.

— В дом не приглашу, извини, — сказал Крей и протянул руку Кинту, — ну здравствуй.

Они так и проговорили стоя у калитки около получаса, потом Крей попрощался с гостями и побрел в дом с озадаченным видом. Грустная история выходила с Крем: вернувшись домой после увольнения со службы он застал родительскую ферму этом ужасном виде. Его родители умерли давно, оставив в наследство ухоженное и приносящее прибыль хозяйство двум сыновьям. Старший брат к тому времени женился и привел в дом жену, родились дети... А Крей решил связать свою жизнь со службой в дорожной жандармерии. Старший брат Крея много пил, играл и совсем не занимался хозяйством. Вскоре, собрав детей, от него ушла жена. Брат распродавал отцовские земли и скот, и продолжал играть и кутить... шло время и он наделал очень много долгов, а за месяц перед приездом Крея, его зарезали в очередной пьяной драке. И вот уже неделю, Крей сам пьет и отбивается от кредиторов брата. Сразу соглашаться на контракт охранника Крей не стал, заявив, что подумает до утра. Волье выписал ему пропуск и они распрощались.

— Придет? — спросил Волье когда они ехали обратно.

— Не знаю, боец он хороший, службу знает... ну, если не придет, то у тебя в списке есть еще несколько адресов, — вздохнул Кинт, — хотя я надеюсь, что все же придет.

Вернувшись на станцию, Кинт и Волье обнаружили недалеко от путей скревер, у лестницы в вагон их встретил сияющий от радости Профессор и сообщил, что офицер уже поговорил с теми двумя кандидатами в охрану, которые явились с пропусками, также закончил опрос студентов, и уехал ужинать. А после ужина он ждет на беседу Волье и Кинта.

— Тогда мы тоже ужинать, — сказал Кинт, — на голодный желудок с инспекторами тайной жандармерии нельзя разговаривать.

— Да, я согласен, — кивнул Волье и спросил у профессора, — Из мясной лавки привезли копчености что мы закупили?

— Не знаю, спросите у Кан, она у нас этим всем занимается, — отмахнулся профессор, и усевшись в раскладное кресло рядом со столом заложенным бумагами и картами терратоса, стал что-то записывать в блокноте.

Обратив внимание на копошащегося на крыше топочной башни инженера, который чинил телеграф, Кинт и Волье поднялись в столовую.

Кинт уже заканчивал ужинать, когда послышались шаги по лестнице, а затем в дверях столовой появился высокий человек в синем камзоле, а запах еды в маленьком помещении столовой сразу перемешался с сильным запахом одеколона. Подняв глаза на вошедшего, Кинт замер с вилкой во рту.

— Интересно, — капитан Морес снял фуражку, а затем медленно, высвобождая каждый палец перчатки, — меня мало чем можно удивить, но у вас получилось... Кинт Акан, верно? Память меня еще не подводила.

— Да капитан, — ответил Кинт и положил вилку.

— Думаю, у вас есть что мне рассказать и главное так, чтобы я в это поверил.

— Есть господин Морес.

— Тогда заканчивайте с ужином, и я жду вас в купе профессора, и попрошу, в ваших же интересах... не делайте глупостей, вы итак в этом преуспели.

— Вы знакомы? — прошептал Волье когда Морес пошел дальше по коридору.

— Немного... Вот что Волье, — Кинт вытер руки полотенцем, — возьми мой ранец и отнеси его на смотровую площадку, пусть там постоит.

— Не понял...

— Я не уверен в исходе беседы с этим капитаном и в том, чем она может закончится.

— Ясно, хорошо, сделаю. Но пусть все закончится хорошо.

Кинт прошел к себе в купе, взял бумаги, написанные Жорэ, сунул их в карман и направился к капитану.

Морес уже приготовил оборудование для записи, скучал и разглядывая ногти на холеных руках ждал Кинта.

— Присаживайтесь Кинт, вы же помните всю процедуру, по этому не буду повторяться.

— Да помню, — ответил Кинт и сел на стул напротив капитана, — прежде чем вы начнете задавать вопросы, я хочу рассказать все сам, с самого начала.

— Что ж, так даже лучше, начинайте.

И Кинт начал рассказ, с того самого момента, как вернулся от Чагала и ему сообщили о гибели старика Итара, и хотел закончить на том как встретил в степи экспедицию, но Морес жестом остановил его и выключив оборудование сказал:

— Дальше я знаю, про это мне рассказал профессор Дакт. Вот, выпейте воды и послушайте как я невольно участвовал во всей этой истории... Несколько лет назад я просматривал сводки столичных происшествий и наткнулся на описание ужасного преступления... вся семья, женщина, дети, все они были убиты. Убийца скрылся, — Морес пристально посмотрел на Кинта, отвлекшись от маникюра, — так вот, спустя некоторое время я снова читал отчет из Конинга, в котором писалось, что подозреваемый в этом убийстве проживал в этом захолустье, но как только туда откомандировали жандармскую службу...

— Да, я уехал сразу же.

— А как вы вообще туда попали?

— Морем.

— Понятно, а потом объявились в Степном корпусе, точнее о том, что вы объявились, сообщили из сиротской школы. Только вот что мне показалось странным, арестовывать вас поехал всего один жандарм и при этом он привлек в помощь каких-то бандитов. Кстати как вы расправились с ними, вам кто-то помог?

— Повезло, — пожал плечами Кинт.

— Везение отличная вещь, — кивнул капитан, потом встал и, открыв свой саквояж достал трубку с длинным мундштуком, раскурил ее и вернулся на место, — особенно когда капитан форта... как его?

— Агис.

— Верно, капитан Агис. Он помог вам?

— Да, он верил мне.

— Вы знаете, я вам тоже почему-то верю. Просто как-то не складываются многие вещи.

— Возможно, это вам поможет, — Кинт положил на стол стопку исписанных листов.

— Что это?

— Признание Жорэ.

— Жоре... Жорэ, а, этот столичный альфонс! — капитан взял бумаги и начал их внимательно изучать.

Прочитав несколько листов, он отложил трубку и, придвинувшись к лампе продолжил очень заинтересовавшее его чтение, а закончив, расстегнул две верхние пуговицы камзола и спросил, изучая на одном из листов бурое пятно:

— И где же сейчас господин Жоре?

— Он должен был забрать карту профессора, но не дождался, расстроился и написав это признание улетел. Совесть наверное замучила...

— А долетел?

— Понятия не имею, эти скреверы такие не надежные.

Морес встал, походил немного к окну и обратно, потом присел на край стола рядом с Кинтом и сказал:

— Давайте сделаем так, я назначен управлением ответственным за безопасность экспедиции, и мы с вами встретимся примерно через месяц, когда я прилечу с проверкой. Решить ваш вопрос быстро не получится, но на это время, лучшего занятия для вас чем эта экспедиция я не вижу. И мне спокойно, что в охране опытный человек, и вы скажем так... эм... на поруках у профессора. И не делайте больше глупостей, пока я буду ворошить это осиное гнездо в столице.

— А пленный, он что-нибудь рассказал?

— Еще бы... конечно, лучшим свидетелем был бы Жорэ, но действительно, эти скреверы... сам ужасно боюсь на них летать.

Морес улетел, а Кинт, забравшись на смотровую площадку, сидел и смотрел на ночной город, на звезды и на огни медленно ползущего на горизонте дирижабля. На душе было спокойно, и тяжелый камень, который Кинт таскал с собой все эти годы, сегодня был выброшен на обочину его жизни. Еще не все кончено в этом деле, и все зависит от Мореса, но Кинт был уверен, что дальше все сложится и он наконец вернет себе свое имя.

На утро у машины появился Крей, гладко выбрит, в форме дорожного жандарма и с походным ранцем за плечами. Штат охранников теперь был укомплектован и после собрания всей экспедиции у машины и пламенной речи профессора, Волье собрал всех своих подчиненных и провел инструктаж. А в обед экспедиция начала свой путь... Впереди, верхом, ехали Крей, Кинт и Волье, а позади громыхая и выбрасывая в небо клубы дыма с невысокой скоростью ехала машина. Продолжить путь с конной разведкой, предложил Кинт, так как действительно, необжитой восток, хранил в себе много вероятных и неприятных неожиданностей. Профессор сначала упрямился, но потом все же согласился, выделив некоторую сумму из пополненной Моресом экспедиционной казны на закупку фуража.

Месяц пролетел быстро, в основном в дороге, пока экспедиция не остановилась у русла высохшей реки. И тут началась работа. Нужно было объехать территорию с разведкой, подготовить и оборудовать места для стрелков на случай налета кочевников или других неприятностей. А так же пришлось поработать и на профессора, все свободные от дежурства охранники помогали с оборудованием, подсобничали у машинистов, которые выкатили из грузового отсека первого этажа жуткую машину, она громко гудела, выпуская едкий дым и пробуривая в грунте вертикальные отверстия. Спустя неделю, когда работа была в самом разгаре, прилетел Морес и почти торжественно вручил Кинту жетон гражданина, который когда-то давно увезли из форта два инспектора, а также приличную премию от ученой палаты в десять золотых за помощь экспедиции и в разоблачении преступников. Был немного праздничный ужин...

— В следующий раз прилетит просто курьер, заберет образцы пород, — прощался Морес утром следующего дня, — у меня работы прибавилось в последнее время... тошнит уже от заговоров, а еще больше от ежедневных разбирательств по доносам, полная власть над терратосом похоже оказалась непосильной ношей для парламента. Так что настраивайтесь на автономную работу до зимы.

— Хорошо, — ответил Кинт и пожал руку Моресу, — и спасибо вам.

— Пожалуйста, думаю, я не напрасно нажил себе врагов в столице, помогая вам... Терратосу нужды достойные люди и хорошие воины.

— А вы приглашайте нас господин Морес, и мы вместе разберемся со всякими там заговорщиками и вашими врагами, — вставил Волье.

— Надеюсь, до этого не дойдет, но память у меня отменная и я запомню ваше предложение.

Переход к следующему месту работ оказался очень трудным, местность была болотистой, и приходилось очень много времени тратить на прокладку маршрута, профессор добрым словом вспоминал идею Кинта о лошадях, а Кинт и другие охранники выбивались из сил, посменно среди топких мест, пытаясь найти подходящую дорогу, для большой и тяжелой экспедиционной машины. В конце концов, выбрались к восточным холмам, территории, за которой в неделе пути уже начинался океан. Места кругом были очень красивые, но не то, чтобы совсем дикие, во время патруля Кинт и Крей наткнулись на старую грунтовую дорогу и несколько троп ведущих в холмы. Склоны этих холмов были покрыты молодым хвойным лесом вперемешку с лугами, которые были залиты разными оттенками цветущей полевой растительности, над которой роились пчелы.

Встав лагерем в небольшой долине, у неглубокой речки с быстрыми и чистыми водами, за два дня машинисты подгоняемые профессором перепахали кучу грунта и наделали не меньше сотни дыр в земле. Так, после того как на стол вывалили очередной керн грунта, и студенты принялись его разбирать, дотошно изучая образцы пород, один из них прокричал:

— Профессор! Делайте отметку на карте о высоком содержании в пласте самородного золота.

И началось, учет, взвешивание, пробные намывы в речке... Место было действительно богато золотом, впрочем, и другими какими-то очень важными для науки рудами.

Перед ужином профессор телеграфировал в столицу, о том, что готов передать очередную партию образцов руд. Из столицы ответили, что через сутки прибудет курьер.

— А теперь можно и поужинать, — потирая руки, профессор вернулся под навес.

— А что с золотом профессор, — по незнанию задал вопрос Крей.

— Как что милейший, все будет передано с курьером.

— Эм... ааа...

— А вот то, что вы намоете и найдете потом, это ваше, — профессор подмигнул Крею, — но! В свободное время от работы.

— Конечно! — радостно согласился Крей, — быстро доел и пошел шептаться о чем-то с машинистами.

На следующий день, перед обедом Кинт услышал гул скревера, когда они с Волье возвращались с объезда территории.

— Вот и гости, — сказал Волье, — поехали, газеты наверное тоже привезли.

— Да, давно не читал новостей, — ответил Кинт и всадники погнали лошадей рысью к лагерю.

Скревер уже совершил посадку и профессор, важно сопровождая пилота-курьера к навесу, что-то ему рассказывал. Подъехав к переднему колесу машины, патрульные привязали коней и тоже пошли к навесу.

— Профессор, а газеты привезли? — спросил Кинт, ступив под навес и замер...

— Держите... держите... — заохал профессор.

Крей успел подхватить Маани, потерявшую сознание, после того как она услышала голос Кинта и встретилась с ним глазами.

Маани сидела в раскладном кресле под навесом, шлема на ее голове уже небыли и светлые волосы рассыпались по плечам форменной кожаной куртки, Кинт сидел рядом и держал ее за руку, а она не шевелясь, молча смотрела на него не моргая, и не замечая своих слез. Шипя и махая руками, профессор выгнал всех из-под навеса и тихо сказал:

— Кинт, ну мы пойдем... позови когда курьер... эм... девушка отойдет после обморока.

В ответ Кинт не поворачиваясь кивнул и наклонившись к Маани улыбнувшись сказал:

— Ну как, отошла после обморока?

— Не знаю, смотри, — она вытянула руку, — как рука трясется...

— Выпьешь?

— Нет, нельзя, лететь же...

— Профессор тебя не отпустит, даст телеграмму в столицу, полетишь утром.

— Мне так стыдно... стыдно за отца, и вообще за ту историю на выставке.

— Забудь, это в прошлом.

— В чьем... в чьем прошлом?

— И в моем, и в твоем... Ты же знаешь, и будущего у нас тоже нет.

— Зато есть настоящее, — ответила Маани, подалась вперед и впилась в губы Кинта...

Казалось, поцелуй длился вечность, горячий, страстный, сладкий и долгий... весь мир остановился, перестали петь птицы, стихло журчание быстрой речки, и перестал дуть ветер в долине.

— Видишь, какое у нас с тобой настоящее, — откинувшись на спинку кресла и глубоко дыша, сказала Маани.

— Пошли, — Кинт взял Маани за руку.

— Куда?

— Продлим наше настоящее...

Кинт и Маани скакали по цветущему склону, лошади разгоняли роящихся пчел и порхающих от цветка к цветку бабочек, и словно чувствуя настроение седоков, лошади держали темп и жались друг к другу. Остановившись недалеко от излучины реки, под одиноко стоящим высоким деревом, Кинт соскочил на землю, отвязал от седла одеяло и бросил его на ковер из маленьких желтых цветочков, потом помог спуститься Маани и они слились в поцелуе... Затем они повалились на землю, в стороны и вверх летела одежда, пояса, пистолеты, а лошади побрели к реке и зашли в воду.