Оружие Кроноса

— Выходит, Моргана, ты с самого начала знала, что я — сын Зевса? — уточнил он.

— Знала, конечно. Да и похож ты на него, это сразу в глаза бросается.

— То есть, ты сознательно пошла на инцест?

— А что такого ужасного в инцесте? Говорят, потомство дефективное получается, так у нас же до потомства дело не дошло.

— Уважаемые господа боги, вы, я так понимаю, бессмертны, — прервал разгорающийся конфликт Елубай. — А в таком случае у вас впереди очень много времени для того, чтобы сравнить свои мнения о допустимости инцеста и выработать единую позицию по этому вопросу. Может, вместо этого прекрасная Афродита объяснит, почему ей легко удалось составить заинтересовывающее заклинание, но не удалось — смертельное. Или удалось?

— Не удалось, — с досадой ответила Афродита. — Я уверена, что всё сделала правильно, но заклинание не работает. А потом посмотрела смертельное заклинание для Зевса и Юпитера, и увидела, что оно построено как-то совсем по-другому. Знать бы ещё, как. А почему непригоден обычный способ, я потом догадалась. Ведь магия — это не автомат Калашникова, в лоб не действует. Любое заклятие может усилить или ослабить желание, которое уже есть. Но нельзя внушить новое желание, понимаете? Приворожить, например, удаётся того, кому ты и без того нравишься. Если же ты ему отвратительна, хоть до скончания веков декламируй заклинания — он твоим не будет. А умирать не хочет никто. Потому простое заклинание, которым я пользовалась, не действовало.

— Неужто нет таких, которые помереть хотят? — поинтересовался Жора.

— Есть, конечно. Но не среди богов.

— А вот и я, — возвестил Сатана, появляясь с кофейником в руках из стены.

— Что-то вы в этот раз быстро, — отметила Ромуальдовна.

— Благодаря относительности времени.

— Хватит болтать, Люцифер, — попросила богиня любви. — Дай мне, наконец, кофе. Ещё вопросы есть?

— Зевс знал, что вы разрабатываете смертельное заклятие? — спросил Елубай.

— Нет, конечно! Если б узнал, прикончил бы меня, не задумываясь. Просто на всякий случай. На наше близкое родство ему всегда было наплевать, чего бы этого ни касалось. Кстати, Геракл тоже очень интересовался оружием Кроноса. И, как потом выяснилось, каким-то образом его заполучил. Сейчас я вам всё подробно расскажу, вот только кофе допью.

Афродита, нарочито не спеша, допила кофе из чашки, налила себе ещё одну, и продолжила рассказ.

* * *

Зевс редко решал что-то сгоряча. Когда ему приходила в голову мысль кого-то убить, он несколько дней выжидал, и, если желание не пропадало, отправлял этого кого-то в Тартар. Бывало, что передумывал, но такое случалось редко. Я его знала очень хорошо, и заметила, что когда его посещает мысль об убийстве, он смотрит на приговорённого особым взглядом.

Геракл большим умом не отличался, но за несколько веков было трудно не заметить такое даже ему. Сам же Зевс вряд ли знал, что детки читают его намерения по физиономии. Так вот, один раз я смотрелась в зеркало, и увидела направленный на себя тот самый взгляд отца. Чуть зеркало не выронила, но овладела собой и виду не подала. Наверно, ему кто-то донёс, что я ищу смертельное заклятие.

Понятно было, что надо бежать, Земля-то большая, есть где спрятаться, но страшно. Вдруг всё-таки найдёт? А тут я ещё и припомнила, что Геракл как-то по пьяни хвастался, будто владеет оружием Кроноса, и может в любой момент расправиться с отцом. Верить ему, конечно, нельзя, но что я теряла? Вот и наврала ему, что отец взглянул особым образом не на дочь, а на сына.

Уж не знаю, почему, но Геракл сразу мне поверил. Взял какие-то два не то папируса, не то листка бумаги, и пошёл к отцу. Говорит ему, вот, мол, нашёл, а сам читать не умею, так что не понять мне, что это такое. То, что Геракл ни чтения, ни счёта так и не освоил, знали все. Хватает этот документ Зевс, читает, и тут же коньки отбрасывает, говоря современным языком.

Я-то сразу поняла, что братишка применил оружие Кроноса. Вот только он болтал, что заклинание не именное, а всеобщее. На любого подействует. Вроде понятно, что глупости, но зачем рисковать? Папирусы я подобрала, Геракл о них вообще забыл, и решила, пусть Мерлин это опробует. Если помрёт, не жалко. Прости, Мерлин, такая уж между нами была любовь. Нашла я какого-то ирландца, который сносно говорил на всех языках Британии, ну, или почти на всех, и заколдовала его на покорность мне, а десяток пиктов — на покорность ему.

Ирландец должен был представиться Мерлину греком, да ещё и пифагорейцем (почему-то вдруг тогда это слово в памяти всплыло), и вручить британскому богу заклинания против Зевсов и Юпитеров. Посланца моего Мерлин прикончил сразу, но к римлянам сунулся, только убедившись, что Зевс мёртв. Смельчак, нечего сказать. Проверил он заклинания, и они действительно оказались именными. Пыталась я по ним восстановить общую формулу, да ничего у меня не вышло. Потом люди поумнее меня тоже пытались, и с тем же успехом.

Например, графиня Лавлейс. Ух, до чего же она здорово разбиралась в математике! Я ей дала оба заклинания и формулу заклятия покорности. Я говорю "формула", но на самом деле это была не сама формула, а её описание. Современная математическая символика возникла только в семнадцатом веке, а древние греки, само собой, о ней даже понятия не имели, всё словами рассказывали. Впрочем, вижу, что вам это неинтересно.

Ада смогла не только выписать формулу, но и значительно её упростить. Греки и математику знали не очень, да и атланты — тоже. Удивительно, что их заклинания вообще работали. А вот смертельное заклятие она восстановить не сумела. Там тесно переплетается имя и команда, и по готовому тексту заклинания невозможно их разделить. Так, во всяком случае, говорили все математики, кого я спрашивала. Не думаю, что они поголовно врали.

Ну, вот такие дела. Остальное особого значения не имеет, но я вам вкратце расскажу, чтобы и вы смогли в этом убедиться. Конечно, Мерлин говорил не с графиней Лавлейс, она к тому времени уже пару лет, как в гробу лежала. Это была я, а он, якобы влюблённый в меня, не узнал. Я, конечно, внешность немного изменила, все женщины время от времени меняют стиль, но если любишь, как можно не узнать? Впрочем, некоторым, как видите, удаётся.

Я ему дала какой-то древнегреческий философский трактат, который у меня оказался под рукой, и сказала, что это заинтересовывающее заклятие. Ну, и попросила следить за объявлениями в газетах. В основном, конечно, из чистого хулиганства, а ещё, чтобы он всегда под рукой был. Послушный дурачок, обладающий божественностью, вполне может пригодиться, мало ли что в жизни случается. Конечно, в том, что я ему тогда наговорила, было полно нестыковок, но Мерлин находился под заклятием покорности, и поверил во всё.

А уже в наше время произошло вот что. Мой очередной любовник, мелкий клерк в одном британском издательстве, вполне мог потерять работу, туповат он был, любила я его не за ум. И я подсказала ему, как слегка изменить текст какой-нибудь книги, чтобы её читали, как проклятые. Парень настоял, чтобы роман издали. Его шеф сказал, что если книга провалится, парень пойдёт занимать очередь за бесплатным супом. Но провала быть не могло — против магии не попрёшь!

А потом пошли бесконечные продолжения, плюс переводы на хрен знает сколько языков. Этим я заниматься не хотела. Пришлось подключать Мерлина, а заодно заменить хранящийся у него трактат о смысле жизни на настоящую формулу. Можно было, конечно, дать формулу редактору, но я не хотела, чтобы магия попадала в руки трёхмерных. Хватит тех греков, которые хранят оружие Кроноса. Они хоть молчат, а будет ли молчать смертный британец — очень большой вопрос.

Ну, и последнее. Наш милый Женечка. Вы удивлялись, откуда я вообще о нём узнала. От его папаши, Яхве! Он попросил меня провести инициацию, богом этого придурка сделать. Ну, я и сделала. При помощи секса, естественно, так проще всего. И появился во Вселенной бог Женя. Вот только переклинило его, когда он узнал, что боги с богинями трахаться не могут. Потребовал, чтобы я отказалась от божественности. Идиот! Кто же на такое согласится? А когда получил отказ, заявил мне, что раз он не может физически любить меня, то сделает так, чтобы больше никто не мог. А для этого устроит ядерную войну. Такая вот у него любовь к прекрасной женщине, то есть, ко мне. Вы же на самом деле не поверили, когда он вдруг стал изображать гомосексуалиста?

Срок его ультиматума истекает через полторы недели. Что вы глаза выкатили? Неужели поверили его болтовне и считали, что он просто хочет построить новый мир? Нет, он хочет уничтожить старый! Кстати, сразу предупреждаю, что от божественности не откажусь ни за что. Даже под угрозой ядерного удара.

Собственно говоря, у меня всё. Вопросы есть?

* * *

Для богов время не значит почти ничего. Им не страшно тратить его на всякую ерунду, например, на разговоры. Смертные же отлично понимают, что время для них очень быстро кончается. Впрочем, тратить его на ерунду они тоже мастера.

Рассказы богов были длинными и нудными, и если Елубай, понукаемый чувством долга перед нуждающимся в спасении человечеством, всё-таки, превозмогая накатывающую дрёму, пытался слушать, то безответственный Жора уже давно перестал следить за повествованием Афродиты. Вместо этого он гладил колено Ромуальдовны, которая, естественно, из-за него тоже слушать перестала. Зато Мерлин, наоборот, не пропустил ни единого слова, и собрался нелицеприятно высказаться. Ему явно не понравилась значительная часть рассказанного его возлюбленной.

— Мерлин, свои половые проблемы ты обсудишь с Афродитой позже, хорошо? — попросил его Сатана. — А я бы хотел выяснить кое-что, относящееся к Гераклу. Афродита, откуда ты узнала, что на папирусе, убившем Зевса, было два заклинания на разные имена?

— Мне так сказал Геракл. Я ему не до конца поверила, ведь в другой раз он говорил, что заклинание универсальное, потому и привлекла Мерлина, чтобы проверить. Выяснилось, что великий герой в этот раз не соврал, в виде исключения.

— А потом он отправился к хранителям оружия Кроноса?

— Я думаю, да. Только он был им больше не нужен, и его убрали.

— А я хочу спросить вот о чём, — видя, что Сатана замолчал, вступил в разговор Елубай. — Я, хоть и не математик, но разбираюсь в ней весьма неплохо. И мне непонятно, почему не удалось по двум именным заклинаниям восстановить исходную формулу. Есть общий принцип построения заклинаний, и Афродита его знает. Там два параметра — имя того, на кого оно направлено, и код воздействия. Имя известно. Какие проблемы определить второй параметр? Если даже не получается вычислить, можно же подобрать методом перебора!

— На словах всё просто, — вздохнула Афродита. — Но вот некий Леонард Эйлер утверждал, что моя формула описывает небиективную функцию. А раз так, вычислить параметр невозможно.

— Вы бы тут не ругались, — робко попросил Сатана. — Какую-такую функцию?

— Не взаимно однозначную, — пояснил Елубай. — Вот, например, квадратичная функция. Два в квадрате равно четырём, и минус два в квадрате тоже равно четырём. Мы знаем, что функция квадратичная, и что результат — четыре. Но нет возможности определить, из чего эту четвёрку получили. Или синусоида...

— Достаточно, — Сатана даже замахал руками для убедительности. — Не нужно выносить мне мозг. Я же предупреждал: я — гуманитарий!

— Вот только термин "биективность", если не ошибаюсь, возник гораздо позже смерти великого Эйлера.

— Ну, может, перепутала, — признала Афродита. — Может, это был не Эйлер, а Кантор. Какая разница?

— Вы и с Кантором спали?

— У вас, Елубай Нуртасович, один секс на уме. Как у Геракла. Верно говорят, что все вы, мужики — козлы.

— Да, а с Гераклом что случилось? — решил не молчать и Жора, на минутку отвлёкшийся от супруги.

— Если бы вы, Абрам Альбертович, больше интересовались рассказом милейшей Афродиты, а не коленкой уважаемой Ромуальдовны, вы бы знали, что Геракла убили хранители оружия Кроноса, — назидательным тоном заметил Сатана. — Впрочем, не отвлекайтесь. Ничего умного от вас никто и не ожидает услышать, так что лучше молчите.

— Сам дурак, — обиделся Жора. — Ты видел, как они это сделали? Или Мерлин видел?

— Никто этого не видел, но ведь Геракл пошёл к ним и исчез. Что же с ним ещё, по-вашему, могло приключиться?

— Раз его смерти никто не видел, значит, он не погиб, а пропал без вести. Во как! А это совсем другое дело.

— Чем же оно другое?

— Пропал без вести — это значит, что мог погибнуть, а мог дезертировать, сдаться в плен или вовсе перейти на сторону противника. Уставы читать надо, уважаемый Сатана!

— Это всё, дорогой Абрам Альбертович, бюрократические заморочки. Какие у нас основания считать, что Геракл не погиб?

— Он пошёл к ахинейцам. Они были умные?

— Да уж поумнее некоторых.

— А он?

— Он — нет.

— Ну, вот. Раз они умные, значит, взяли его в плен. Он им живым намного полезнее.

— Насчёт полезности не спорю. Но как они его могли захватить?

— Этого я не знаю. Но умный глупого завсегда нае...

— В присутствии женщин воздерживайтесь от ругательств, пожалуйста, — попросил Сатана. — К тому же, я с вами не согласен. Много раз бывало, когда глупый побеждал. Как говорится, сила есть — ума не надо. А у Геракла сила была.

— Если б он победил, вернулся бы к римским легионам, место своего папаши занять. Нет, свою битву он проиграл. Значит, Геракл ваш в плену. Тут и думать нечего.

— Полторы тысячи лет? Это невозможно.

— Стало быть, Шайтан согласен, что попасть в плен к пифагорейцам, или кто они там, Геракл всё-таки мог, — отметил Елубай.

— Не мог! Как они его захватили, и как удерживают столько веков?

— Лучший раб — тот, который считает себя свободным, — глубокомысленно сообщила Афродита. — То есть, глупый. И я, кажется, даже догадываюсь, где они его держат.

— Со мной не поделишься? — язвительно поинтересовался Сатана.

— Легко. Насколько помню, мой братец всегда любил хорошую драку. Он силён и неуязвим, наверно, поэтому и любил, хотя кто-нибудь другой назвал бы это просто избиением. Восхищённые смертные слагали о нём легенды и мифы. Вряд ли он изменился, став рабом пифагорейцев. Значит, у какого-нибудь народа наверняка возникли сказания о появившемся неведомо откуда здоровенном, сильном, неуязвимом и драчливом болване. Рыцари не годятся, не тянет он на рыцаря, не его это. Скорее что-то вроде Конана-варвара.

— Конан — литературный персонаж, создан в тридцатые годы прошлого века. При чём тут Геракл?

— Я не говорила, что это он. Нужен кто-то вроде него. Так вот, я думаю, что это Илья Муромец. С поправками на народное творчество. Лежал на печи тридцать с хвостиком лет, а потом встал и пошёл всех крушить. Вполне в характере моего любимого братика. Так что искать надо где-то в тех краях.

— Хорошо знаешь русский фольклор, — отметил Сатана.

— Чтоб ты знал, Люцифер, я вообще очень умная и эрудированная, — похвасталась Афродита. — Когда хочу такой быть.