— Джерр, Эйдар и все остальные собирайтесь, грузитесь на летающие листья. Нам предстоит небольшое путешествие. Для разнообазия — вполне мирное.
Они, встали на две платформы — Джуна и Камо, как обычно, вместе, остальные — на втором "летающем листе" и взлетели. Но вдруг магистр остановил взлет в метре от земли:
— Надоела мне эта неравномерная нагрузка. Камо, давай сюда, Алия — туда. Вот, теперь идеально. Полетели!
Дамы оказались на одном "листе", трое мужчин и мальчик — на другом.
— Ты чуть всю остальную команду не перевесила,— хихикнула рыжая.
— И это самое "чуть" рядом со мной стоит,— нашлась брюнетка. Она заподозрила, что старый командир только что подшутил над ними, сделав вид, что случайно.
Когда они приземлились, магистр приказал всем стоять и приблизился к дому, чтобы убедиться, что все нормально. Из дома навстречу Икену вышла Т'Иниариса. Но, подойдя, она смотрела не на него, а мимо, прищурившись и с недоверием изучая гостей. Заметив, что это всё молодежь и даже один ребенок, она расслабилась и использовала старинный ритуальный жест гостеприимства.
Магистр взмахнул рукой, подавая своим знак, что здесь безопасно. Только тогда Камо отпустил пацана, который прямо-таки изнывал от любопытства и рвался вперед. Ребенок немедленно подбежал и с явным интересом стал разглядывать старуху...
— Я тебе что, чучело в музее?— строго одернула она мальчугана.
А потом сама стала вглядываться в него. Возникла пауза. Она подняла глаза на старого знакомого и смущенно пробормотала:
— Тройной маг? Причем, точно такой же, как я: земля, вода и воздух. И в нем море маны! Эйо Икен, где ты откопал такое маленькое чудо?! И зачем ты его пробудил?
Она, конечно, ошиблась. Не тройной маг, а пятистихийный, но она могла видеть в ребенке энергию только тех трех стихий, которые использовала сама.
— Ну да, мы его пробудили. Что тут такого?
— Не совсем обычно...
Пробуждение заключалась в том, чтобы "включить" способность видеть и накапливать ману определенной стихии. Обычно маленьких детей не "пробуждали": многие воспитатели считали, что это провоцирует шалости, поскольку для настоящего колдовства нужно еще уметь создавать "плетения", этому приходится учиться многие годы, а до того ребенок будет баловаться с маной, не зная, куда ее девать. Но Эйдар в свое время замучил взрослых просьбами "научить магии", и пробуждение стало компромиссом, который его наоборот угомонил.
— Уж не этого ли мальца ты хотел мне показать? Кого-то он мне напоминает... только не могу понять, кого.
Все невольно стали рассматривать ребенка (как будто до этого не видели его тысячу раз). Джуна вдруг рассмеялась. Все удивленно покосились теперь на нее.
— Он немного похож на вас,— сказала Джуна, обращаясь к старухе.— Тот же цвет глаз и похожее выражение лица.
— Действительно,— согласилась Т'Иниариса.— Но не думайте, что я впала в маразм и забыла, как выгляжу сама. Кроме глаз, ничего общего. Нет, он напомнил мне кого-то другого... должно быть, сходство так же незначительно, иначе я бы сразу поняла... ладно, может быть, вспомню потом.
Магистр сообщил, что хотел бы заняться поисками погибшей джаа. Он надеялся, что старая колдунья предложит отправиться с ними. Просить прямо он не хотел: она и в молодости была гордячкой, и сейчас, кажется, не изменилась в этом отношении. Войти в боевой отряд автоматически означало — согласиться беспрекословно исполнять приказы командира, то есть Икена. На это она вряд ли согласится, но если ненавязчиво подтолкнуть ее к тому, чтобы она вызвалась сама...
Вопреки его надеждам, старуха мыслила совсем иначе — как женщина — и предложила совсем другое:
— Оставь ребенка со мной. И пусть его учитель остается. Вряд ли ты найдешь более безопасное место во всей округе — я тут уже не один год живу.
Магистр с радостью согласился и стал собираться в дорогу.
...
Главный маг Мархорма не стал скрывать историю с трупом джаа, разумно предположив, что за такую информацию не удастся выторговать ничего: случай был широко известен даже среди рядовых солдат.
Все началось с истории, которую поведал ордынец, взятый в плен. Один труп джаа не был найден после боев (ордынцы пытались его отыскать, но потерпели неудачу). Предположили, что туша упала в озеро недалеко от того места, где джаа видели в последний раз. Озеро обыскали, но ничего не нашли.
Узнав об этом, маги Мархорма тоже наведались к озеру, но и они не смогли обнаружить никаких следов.
После такого Икен тоже не расчитывал на удачу: озеро обследовали дважды, а если какие-то останки оказались на земле, то вездесущие падальщики давно растащили всю органику. Магистр отправился туда, скорее, для очистки совести.
Ковер-самолет сел на плоскую верхушку скалы, торчавшей из воды недалеко от берега.
Они осмотрелись. Этот водоем был большим, но мелководным. Со скалы сквозь чистую, прозрачную воду просматривалось дно, но только рядом — дальше уже нельзя было видеть сквозь толщу воды из-за бликов, но над поверхностью выступали верхушки каких-то растений — значит, и вдали от берега тоже неглубоко.
Это место для наблюдения выбрала Джуна. Отдельно стоящая скала хорошо обдувалась ветрами, а ветер приносил запахи. Человек не смог бы различить в них ничего существенного, но совсем другое дело — животное с чутким нюхом — например, собака.
А за неимением собаки — волшебница, если сделать ее нюх подобным собачьему. Джуна, как алхимик, знала разные снадобья, которые могли сделать человека сильнее, выносливее, быстрее и так далее. Но сейчас ей понадобилось то зелье, которое усиливало чувства, включая обоняние.
Обычно визанские алхимики таким путем обнаруживали яды в пище. Но как-то раз во время совместного путешествия один из землян подал идею использовать усилитель обоняния, чтобы идти по следу. Эта мысль показалась Джуне настолько оригинальной, что она стала целенаправленно экспериментировать с подобными зельями. Оказалось, что мир запахов столь же богат, как привычный мир звуков и света. Каждое живое существо пахло по-своему, и у каждого человека был свой неповторимый "букет". С помощью обоняния можно было даже определить, когда человек пугался или злился.
С тех пор изучение запахов стало для Джуны чем-то вроде хобби, которым она занималась в свободное время. Жаль, что человеческий мозг оказался плохо приспособленным для этой цели, и после долгого "нюхачества" начинала болеть и кружиться голова. Поэтому Джуна не могла находиться под воздействием зелья постоянно. Тем не менее она разработала новый вариант снадобья, который еще больше усиливал обоняние, почти не затрагивая остальные чувства. Единственным его недостатком было то, что "откат" потом получался сильнее, чем от дюжины боевых эликсиров. Но с этим она знала, как бороться.
Сейчас она использовала мощное снадобье для того, чтобы обнаружить в воздухе любую странность, которая могла бы указать на возможное место захоронения джаа (если от него хоть что-то осталось). Джуна не знала, как должен пахнуть джаа, но это существо было слишком непохоже на всех прочих, и можно было предположить, что его запах разительно отличается от всего, что она обоняла раньше.
Какое-то время колдунья принюхивалась, но не смогла почуять ничего необычного. Тогда Икен использовал магию воздуха, чтобы изменить направление ветра. Вскоре Джуна уловила какой-то неприятный запах, с которым ранее никогда не сталкивалась.
Они вылетели в нужном направлении, но обнаружили лишь кучу дерьма, оставленную неизвестным животным.
Вернувшись на скалу, они продолжили поиски. Было еще несколько ложных тревог, связанных с незнакомыми запахами. Они нашли редкий вид грибов, древесный сок, подпаленный молнией во время грозы, наполовину обглоданную кость какой-то птицы и выброшенную на берег озера дохлую рыбину, которую уже начали обрабатывать падальщики.
И только шестая попытка привела к чему-то интересному.
Это был предмет в форме чечевицы и размером примерно с грудную клетку человека. Джуна и Камо изучили находку и единодушно заключили, что эта штуковина органического происхождения, несмотря на правильную форму.
Судя по умеренному весу, предмет был полым. Нож его не брал, и кислота из желез падальщиков тоже оказалась бессильной, поэтому чечевица могла лежать здесь очень давно.
Тогда магистр наколдовал "жгущий луч". Материал загадочного предмета поддался, и вскоре Икен прожег дыру. Раздался странный звук, как будто вскрыли закупоренную амфору, но изнутри ничего не полилось. Выяснилось, что там ничего и не было: штуковина оказалась совершенно пустой.
— Я думаю, мы нашли то, что искали,— резюмировал Икен.— Логика приводит меня к такому заключению. Это органический предмет, но он не носит следов обработки инструментами. Значит, это часть растения или животного в своем естественном виде. То, что оно было пусто, доказывает, что это не яйцо и не плод. Вероятно, какой-то орган вроде плавательного пузыря. Но животных с такой штукой внутри не существует... по крайней мере, среди мне известных, а вам?
Камо и Джуна подтвердили, что тоже никогда не слышали ни о чем похожем, хотя маги земли и воды обычно неплохо разбирались в растениях и животных.
— Остается возможность, что это орган неизвестного зверя,— продолжал магистр.— Или неизученного. Одно такое мы знаем — джаа. Всю остальную тушу сожрали падальщики, а эта штука оказалась слишком твердой даже для них. Мне кажется, внутри был вакуум, а звук при вскрытии был звуком воздуха, который заполнял полость. Тогда твердость этой штуке нужна для того, чтобы выдержать внешнее давление.
— И что это дает?— поинтересовалась Алия.
— Ничего практически полезного!— признал Икен, но добавил с нескрываемым сарказмом:— Зато мне теперь будет, что доложить в отчете для Цитадели.
...
А в это время в центре Сандата некий холеный господин бодрым шагом поднимался по блестящим ступеням дворца.
Дворец наместника был заложен вскоре после захвата города ханом. Сооружение поражало величием и роскошью. Например, нижняя ступень парадного входа имела в ширину девяносто шагов и была сделана не из обычного пескобетона и даже не из дорогостоящего гранита, а из полированного зелено-голубого мрамора, привезенного с далеких гор. Для визанских городов подобные постройки были диковинкой. Ни один из роскошных и вычурных домов местных аристократов не мог соперничать с этим монстром ни по размерам, ни по стоимости. Возможно, башни Цитаделей Магии в некоторых городах поднимались выше, чем шпиль этого дворца, но башни не принадлежали одному человеку, Дворцом же владел лично наместник.
Холеный господин добрался до вершины лестницы и оказался лицом к лицу с двумя высоченными солдатами в ослепительно блестящих доспехах.
— Меня зовут Юлай,— сказал холеный господин, глядя в пустоту между караульными.
Он понимал, что эти стоят здесь лишь для показухи — ну или чтобы отгонять глупых детишек или городских сумасшедших. Где-то рядом должна прятаться настоящая охрана — боевые маги, как минимум — парочка огненных и обязательно маг снов — чтобы проверить, не лжет ли тот, кто назовет свое имя.
— Наместник ждет вас, брат Юлай,— объявили солдаты хором.
То ли им подали какой-то незаметный знак, то ли наоборот: в течение условленного времени никто не поднял тревогу.
Юлай прошел несколько коридоров, открыл множество дверей, назвал свое имя еще раз десять и, наконец, оказался перед хозяином города, где представился в последний раз:
— Мое имя — Юлай. Контрразведка хана. Посланец наместника Егелана.
Визанцы не называют себя при встрече, но есть исключения — например, когда имя служит паролем. Услышав имя и звание, наместник стал сразу на полголовы ниже. Есть большая разница между таким захолустьем, как Сандат, и Егеланом — одним из главных столпов орды. Высокопоставленный представитель спецслужб большого города являлся более влиятельной фигурой, чем наместник города поменьше.
— Как поживает господин Затаб?— ласково спросил хозяин кабинета.
— Наместник благоденствует,— сообщил гость
И без церемоний распорядился:
— Мне нужен лучший из ваших летунов.
...
Джерр и Т'Иниариса встретили магистра у крыльца и сразу позвали в дом, где находился мальчишка, радостными возгласами встретивший магистра. По обыкновению Эйдар стал клянчить ману снов, поскольку прежний запас у него рассеялся.
На первый взгляд с ребенком все было в порядке.
— Эйдар, встань здесь, у стены и стой спокойно,— распорядилась Т'Иниариса.
Ребенок послушался, а Икен заметил, что колдунью что-то беспокоит.
Т'Иниариса взяла тонкую иглу и проколола палец мальчику. Тот тихо пискнул, но вытерпел неприятную процедуру.
Колдунья выдавила одну каплю крови и подняла ее на кончике иглы. Некоторое время ничего не происходило, и внезапно капля упала, но не на пол, а разлетелась, превратившись в туман. Из тумана образовалась фигура — точь-в точь как Эйдар, но прозрачная. Внутри четко были видны все органы, мышцы и кости.
Мальчишка смотрел во все глаза на свой "кровавый слепок" (так это называлось), но не сильно удивился. Он уже видел такое однажды — когда Джуна делала "кровавый слепок" с раненого Джерра. Тогда он немного испугался, а сейчас рассматривал с большим интересом.
— Не знаю, что ты мне хотела показать,— сказал магистр Т'Иниарисе.— Я не профессионал, для меня все выглядит нормально: опухолей не видно, органы не повреждены, общее развитие — типичное для арранского ребенка такого возраста.
— Да, все нормально, если не присматриваться. А если присмотреться...
Она взмахнула рукой, увеличивая небольшой участок у основания черепа и указала на некоторые точки.
— Извини, настолько я в анатомии не разбираюсь. То есть я догадываюсь, что ты показываешь на нервы, идущие от спинного мозга, но не понимаю, что с ними не так. С ними что-то не так?
— Соединительная ткань разрастается, конкретнее -миелиновые оболочки нервов.
— Это может быть какой-то особенностью арранской физиологии?— спросил магистр.
— Нет, если бы это было наследственное заболевание, началось бы во младенчестве и распространилось бы широко. Я проверила, это недавняя и сравнительно локальная аномалия, но это и не точечное отклонение, не опухоль и не последствия травмы.
— Насколько это опасно?
— Зависит от того, как оно будет прогрессировать и будет ли прогрессировать вообще. Внутри — нервные окончания. Если их сдавит, то...
Магистрелла не стала при ребенке договаривать, но магистр и так понял: паралич или даже смерть, если затронет нерв, влияющий на дыхание.
— И что ты об этом думаешь?
— Не знаю, что и думать,— сказала колдунья.— Мы с Джерром стали искать первопричину...
— Так вы докопались до чего-нибудь?
— В том-то и дело. Затронут ряд конкретных нервов, даже гипофиз, но это уже следствие. Первопричина прячется где-то в коре мозга, однако там никаких изменений нет. Но оттуда исходит странная активность, которая ведет к разрастанию миелиновых оболочек вдоль тех волокон, по которым проходят сигналы аномальной мощности. Внешне это пока незаметно, кроме спазма некоторых мышц, когда он вот так наклоняет голову и поднимает плечи.
