Орбита для Сталинских соколов

Фридрих Артурович хотел сказать, что ему куда как больше чем товарищу Сталину хотелось бы, чтоб люди могли преодолеть притяжение земли и вырваться к Луне, но он вовремя остановился. Не то это было место, и собеседник не тот. Вместо этого он со всей силой своей убежденности сказал:

— Товарищ Сталин! Проблема обязательно будет решена. Обязательно!

— Что может ускорить решение?— после небольшой паузы спросил Сталин.

— Путь тут только один — нужно подключить новые научные силы...

Бросив взгляд на карту Европы, Сталин спросил.

— А за рубежом кто-то работает в этом направлении?

Ученый пожал плечами.

— Наверняка работают, только я не специалист, товарищ Сталин. Вам товарищи из Академии Наук точнее скажут.

СССР. Москва.

Ноябрь 1930 года.

— Давай!

Негромко хлопнуло, и носик горелки украсился лепестком ацетиленового пламени. Толстые шланги от медной трубки уходили к баллонам, дающим пламени силы резать, плавить, испарять. Силу этого лепестка товарищ Цандер знал, так что особенно ни на что не надеялся. Не случалось ему еще видеть металл, способный ему противостоять. И хотя ОГПУ организация слов на ветер не бросающая, даже уверениям товарища из органов как-то не очень верилось.

А Семен, лабораторный газорезчик, и подавно уверенности в себе не терял. Когда он работал, не существовало для него ни чинов, ни званий — пролетарий! Он подмигнул им, прежде чем опустить на глаза темные очки на пол лица, сразу став похожим на мотогонщика перед ответственным стартом. То же решительное выражение на лице, выпяченная вперед челюсть. Весь облик говорил, что он готов бороться с металлом и победить его. Что-то он там подкрутил, и послушное человеку пламя вытянулось, став лезвием скальпеля, поголубело...

Огонь кольнул брусок, проверил на прочность, словно примеривался с какой стороны за него приняться... Кольнул еще раз, вцепился.

Это продолжалось минуты две. Огонь упирался в сталь, заставлял её тускло светиться, но не более того.

— Время, — сказал чекист, смотревший за секундной стрелкой наручных часов.

Цандер не верил своим глазам. Без охлаждения, без теплоотвода!

— Не может быть!

Брусок остывал, темнея прямо на глазах, но он до сих пор оставался бруском, а не раскисшим брикетом пломбира.

— Мог бы предложить потрогать рукой, но не советую — обожжетесь... — не скрывая иронии, сказал чекист. В его словах скрывалась какая-то усталая радость, словно он сам свернул такое неподъемное дело.

— Но как? Кто?

За этим возгласом стояло не только любопытство ученого, но и жадность конструктора, увидевшего изобилие новых возможностей.

Гость усмехнулся, но ничего не сказал.

— Что это значит?— уже спокойнее спросил ученый.

— Это значит, что наука не стоит на месте.

Из темно-красного металл стал уже малиновым, но волны тепла продолжали колыхать воздух над ним.

— Значит, в самом скором времени у наших кораблей будут новые дюзы? — воодушевился ученый. Чекист пожал плечами.

— Разумеется, они будут, однако не могу сказать как скоро.

Рассказывать о сложностях, связанных с добычей присадок он не хотел, да и смысла в этом не видел. Ученый и сам почувствовал, что вторгся не в свою область и спросил о другом.

— Но как? Каким же образом?

— Я и сам толком не знаю всего, — уклончиво ответил гость. — Единственно, скажу, что добавляют в расплав металла некое вещество. Редкое вещество. Академия наук организовала его поиск на все территории СССР. Это я о "самом скором времени"....

Инженер понимающе кивнул. Велика Страна Советов — на двух континентах раскинулась. Тут потрудиться придется советским геологам — пока найдут, да и найдут ли... Может быть есть путь короче?

— А там где этот металл взяли...

— Взяли не металл, а присадку к металлу. Металл наш. Златоустовская сталь.

— Купить присадку...

Чекист вздохнул, думая о чем-то своем. Наверное, о том, что все вокруг такие умные.

— Мы попробуем... Как раз сейчас готовится торговая делегация.

Польская республика. Судеты.

Декабрь 1930 года.

...Как только человечество изобрело государства и границы, так сразу появились желающие их нарушить. С этого момента, наверное, и началась борьба тех, кто не пускал с теми, кто пытался проникнуть. Борьба эта шла веками с переменным успехом, со временем вылившись во что-то вроде борьбы брони и снаряда. В этот раз "снаряд" выиграл.

Все ухищрения защитников границ оказались посрамлены Малюковым и Дёгтем с легкостью небывалой. Оттолкнувшись от Земли на Тушинском аэродроме, они поднялись километров на тридцать вверх и отправились на запад, чтоб приземлиться в Судетских горах. В разрывах облаков Земля казалась огромной географической картой, слегка прикрытой марлей облаков. На белых полях неотчетливо выделялись нитки дорог и черно-коричневые проплешины городов. Где-то там остались пограничная стража, таможенники и пограничные переходы. Внизу и в прошлом.

— Детишек бы сюда. Географию учить...

— Чему тут учиться? — возразил Дёготь. — Терра инкогита. Сплошное белое пятно.

Найти рудник оказалось нетрудно — все ж не зажигалка какая-нибудь. Такую вещь не спрячешь, а вот подобраться поближе не получилось.

Входом на рудник служила пещера на склоне горы. За десятки, а может и сотни лет разработок добытчики протоптали сюда широкую дорогу, только ходу им по ней не было. Поперек стоял шлагбаум, около которого отирался польский жолнеж. Судя по поведению, ну никак он не верил в серьёзность своего поста, хотя в обе стороны от него расходилась колючая проволока в три линии. В первой наблюдались спирали Бруно, в двух остальных — обычная колючка, но в шесть ниток. Между первым и вторым рядом лежал нетронутый снег, хотя можно было поспорить на что угодно, что там-то незваных гостей как раз и ждут мины, а между вторым и третьим виднелись цепочки собачьих следов.

Все это, включая снег и будку часового, выглядело только что появившимся на свет. Шлагбаум и тот сверкал свежей краской. Около самого входа, под скальным козырьком, там где бежал не скованный льдом ручей, стояли палатки и маленький, собранный из деревянных щитов, домик. Из трубы валил дым. Глядя на кудрявые завитушки, командир группы, товарищ Епрынцев поёжился. Холодно. А к ночи и вовсе станет морозно... Это, конечно осложняло задачу, но никак не отменяло её.

Пятеро сотрудников ОГПУ и два польских коммуниста смотрели на все это, расположившись за грудой камней, метрах в трехстах от шлагбаума.

— Неделю назад этого тут не было, — сказал один из проводников. В его голосе слышалась растерянность. -Рудник как рудник... Ни колючки, ни охраны... Рабочих человек тридцать — и всё...

— С милкой мы косили траву, была девкой — стала бабой... — в полголоса пробормотал товарищ Епрынцев. Это для него тоже оказалось неожиданностью.

— А? — переспросил поляк.

— Ничего, Томек, ничего.. Это я о своем.. Наука, понимаешь. Марксизм! Переход количества в качество. Имелось тридцать рабочих — получилось сто солдат. Сразу видно, кто для исторического процесса более ценен...

Опустив бинокль, он задумался.

Проблемы прорваться за колючку не существовало. Огневой мощи достало бы, чтоб ворваться даже по трупам. Пять "Томпсонов", по полдесятка гранат у каждого, да по маузеру, да... Ума и уменья хватило бы и на то, чтоб просочиться туда и, тихонько разглядев все, что нужно, вернуться обратно. Только вот ничего этого им в этот раз не требовалось. Задача состояла в том, чтоб вывезти отсюда как можно больше камня. Этого серого, невзрачного камня! Удивительно и немного обидно было, что таких умельцев как они послали за какими-то камнями. Он вздохнул, в очередной раз подумав, и утешившись этой мыслью, что раз уж послали, то камни эти подороже золота будут для Советского Союза.

Из домика вышел кто-то и начал махать руками. Голоса они не расслышали, но за колючкой началось движение — солдаты забегали и даже часовой у шлагбаума подтянулся и заходил побойчее. Минут через пять взревел мотор, и из пещеры выкатился грузовик.

— А вывозят как?

— Теперь уж и не знаю, — озадаченно сказал Томек. Вместо гражданского грузовичка там стоял военный автомобиль. Темно-зеленый, крытый сверху брезентом германский "майбах".

— Раньше по попросту. Грузовиками. Нашвыряют лопатами кучу побольше и — вперед...

В глубине пещеры что-то загрохотало, послышался слитный, строевой шаг и наружу вышел еще десяток солдат. Над головами взблескивали штыки на карабинах.

— Без охраны? — уточнил командир. Теперь-то становилось ясно, почему послали именно их.

— А чего камни-то охранять?

С транспортировкой минералов все оказалось и сложнее и проще. Груз теперь, разумеется, шел с охраной. Колонну из девяти грузовиков сопровождала машина с солдатами, перед которой трещали два мотоцикла, а замыкали колонну еще два "цундапа".

От рудника колонна отъехала днем, а к спуску на равнину подошла в глубоких сумерках. Так уж все сложилось — и день зимний оказался так короток, и еще пришлось повозиться с обвалом, завалившим дорогу в трех километрах от рудника. Обвал удалось устроить так аккуратно, что и сам Вулкан бы не подкопался. Камни уложили в беспорядке, снегом присыпали так, что комар носа не подточит.

Снег, темнота, ветер...

Группа разделилась надвое. Одни засели около дороги, а другие — чуть ниже, за склоном. Тем, кто сидел в камнях, было все же легче, чем тем, кто их ждал у дороги, но у тех, кто мерз, имелась своя радость — уж больно удачное место нашлось для засады. На склоне горы, где дорога, соскальзывая с вершины, раздваивалась. Одна довольно круто поворачивала влево, а вторая, еле наезженная, шла прямо.

Моторы ревели все ближе и ближе. Отражаясь от камней, их рев казался громче, словно не десяток автомобилей там катились, а танки. Вот первые мотоциклисты показались из-за поворота. Несутся, не снижая скорости. Маршрут не один десяток раз, наверное, пройден, да и не разгонишься особенно-то в горах. Но километров сорок выжимают. Это хорошо, поскольку законов физики никто не отменял.

Метров за двадцать до очередного подъема они берут разгон, а следом в разгон идет грузовик с охраной.

Все идет, как просчитано. Остается дать команду, но даже и её не нужно. Все что можно обсудить, обсудили заранее, и каждый боец знал свой манёвр.

Вот мотоциклы вскарабкиваются на подъем, вот исчезают за ним, вот пропадает за камнями первый грузовик с охраной, вот к подъему подкатывают остальные грузовики...

В каждом из них две тонны таких нужных Мировой Революции камней.

Первый, второй... восьмой... Последний грузовик переваливает на другую сторону и теперь её штурмует замыкающий колонну мотоциклетный дуэт.

"Цундапы" почти достигают вершины, когда прямо перед колесами земля вздыбливается, рождая из себя припрятанный там до времени трос.

Скорость эскорта невелика, но её хватает, чтоб выбить седоков из седел. В общем реве захлебывающийся клёкот мотоциклов почти не слышен. Остаётся мизерный шанс, что злоключения мотоциклистов увидят из кабины последнего грузовика, но шанс действительно минимален — на горной дороге водитель не часто смотрит назад. Тем боле, что не проходит и минуты, как мотоциклы с новыми водителями оказываются в конце колонны. Все в порядке. Все идет, как планировалось.

Догоняя последний грузовик, они скрываются за поворотом, и спустя пять минут тот задним ходом возвращается к ним.

Им можно говорить в полный голос, но бойцы по привычке общаются знаками. Несколько энергичных движений и грузовик сворачивает с дороги. Поворот тут же засыпают собранным на брезент снегом. Может быть это даст им несколько минут, которые в их деле не бывают лишними.

Группа уходит бесшумно и незаметно, как и появилась. Снег с темнотой, минуту назад бывшие ее врагами, превратились в друзей. Шум двигателей, ставшей на одну машину меньше, колонны уходит вдаль, теряясь в промороженных камнях, а бесценный трофей, урча мотором, двигается совсем в другую сторону — к немецкой границе.

Заряды мокрого снега бьют людям в лица, в темном небе, уже слившимся цветом с уходящими ввысь гранитными громадами не виднеется ни единого просвета. Стирая перчаткой ледяную корку с лица, командир улыбнулся. Погода позволяла надеяться на лучшее. Они, конечно, не могли рассчитывать на то, что пилсудчики не заметят пропажи грузовика, но каждая лишняя минута увеличивала шансы на успех и жизнь. Раскачиваясь, словно терпящий бедствие корабль, тяжело груженая машина проползла еще около километра и вновь встала. До того ее дважќды пришлось вытаскивать из ям и если б нужно вытащили бы и в третий, но необходимости уже не было. Впереди дорога становилась козьей тропой. Место-то они присмотрели заранее...

Товарищ Епрынцев давал растеряхам, позволившим увести у себя из конвоя машину не более сорока минут. За это время они успеют сообразить, что к чему и найти их, а они сами должны были бы успеть убраться отсюда... Но те оказались расторопнее.

Уже через четверть часа, когда они сматывали припорошенный снегом брезент с металлической платформы, позади глухо грохнули первые выстрелы, и высоко над головами пролетели первые не меткие пули. В ответ рванула граната.

Тем двоим, что он оставил там, где дорогу преграждала каменная осыпь, было чем ответить.

После этого стрельба стала постоянным фоном их работы.

— Давай, Давай.... — подбадривал товарищей командир, прислушиваясь к близкой стрельбе.— Тимоха! Тойво! Передние колеса!...

Все — каждый свое колесо — крепили машину к платформе. Крепили на совесть. Не для дяди работали — для Мировой Революции!

Командир крутил свою проволоку, но не переставал слушать бой. Выстрелы слышались пока из одного места — не приближаясь. Это значило, что заслон стоял там, где он его и поставил. Стоял и не подпускал поляков к машине. А те, похоже, и не торопились особенно. Наверняка ведь знали, что дороги для автомобиля дальше нет. Тропа через сотню метров растворялась в камнях, а через несколько часов рассветет и тогда загнавшим себя в ловушку большевикам (Конечно же большевикам! А кому же еще?) останется только поднять руки повыше, если, конечно, они не предпочтут застрелиться от стыда за свою глупость, за то, что не сообразили посмотреть на карту.

Командир усмехнулся злорадно.

За спиной вновь загрохотали гранаты, затрещали винтовочные выстрелы, которым редко отвечали автоматы. А потом неожиданно громко, перекрывая треск автоматных очередей, застучал пулемет.

Солидно и обстоятельно, словно вся стрельба, что велась до этого и стрельбой-то не считалась, а так... Мелкая подготовка к настоящему делу. В ответ трижды грохнули гранаты, но только на разговорчивость пулемета это никак не повлияло.

Через минуту из темноты выскочил Вано. Морщась от боли, он встряхивал рукой, с которой летели красные брызги.

— У них там крупнокалиберный, командир... Гранат бы...

Наскоро заматывая руку товарища бинтом, товарищ Епрынцев спросил:

— Жмут?

— Напирают гады...

Помогая себе зубами, чекист затягивал узел на повязке, и вопрос у него вышел неразборчиво.