Затерянный Остров (#гидеон_Кру 3)

52

Прошло три дня. Три тревожных дня. Они прошли во сне, напоминавшем дремотное забытье, когда Гидеон то приходил в сознание, то снова отключался, выпадая из реальности. Фрагменты произошедшего за это время вернулись к нему позже: рычащий Циклоп толкал его; Циклоп, вытянувшись на песке, спал у огня; Амико кормила его из чашки противной кашей, похожей на ту, что он пробовал на церемонии, в то время как Циклоп смотрел на них, хмурясь. Гидеон снова испытал то чудесное чувство покоя и удовлетворения, которое ему довелось пережить ранее, после чего последовало второе жуткое похмелье.

И затем, когда его голова, наконец, прояснилась, ему стало лучше. Намного лучше. Он все еще был слаб и испытывал небольшую боль, но, как ни странно, сломанные кости уже начали срастаться, порезы исцелялись, а голова больше не болела. Восстановительная сила корня была поистине непостижимой.

Впервые Гидеон почувствовал волну надежды — настоящей надежды — вместо безнадежных домыслов. В конце концов, теперь у него, может быть, появится будущее. Он очень надеялся, что аневризма вены Галена в его мозгу сможет исцелиться наряду со сломанными костями. Но было одно «но»… этот изъян не был травмой. Он был врожденным дефектом и может оказаться неподвластен даже лотосу.

Единственная проблема заключалась в том, что они все еще были пленниками Циклопа.

Гидеон лежал у костра, наблюдая, как Амико жарит тушку какого-то маленького зверька — очевидно, крысы — связку, которых Циклоп принес в пещеру и повесил на крюк в стене.

— Ням-ням, — сказал Гидеон, глядя на жареную с корочкой крысу, с маленьких, обгоревших до обрубков коготков которой в огонь капал жир.

— Почти готово. Тебе должно понравиться.

— Мне тоже так кажется. Я жутко голоден.

Амико сняла грызуна с огня и приставила его к импровизированной опоре, позволяя остыть. Через несколько минут она разорвала руками жареную тушку пополам и положила порцию Гидеона на большой банановый лист. Не мешкая, он принялся уплетать угощенье за обе щеки.

— Ты понимаешь, Гидеон, теперь у нас есть все необходимые доказательства — нас обоих исцелил лотос! Так что нам осталось только идентифицировать растение, и Циклоп — ключ к этому.

— И как нам это сделать?

— Ты ведь довольно хорошо разбираешься в социальной инженерии. Подумай, как мы можем убедить Циклопа показать нам растение.

— Последний раз, когда я опробовал социальную инженерию на Циклопе, это закончилось плохо. Ты знаешь, почему он удерживает нас?

— Страх, — ответила Амико. — Я считаю, что он в ужасе от людей и думает, что если он нас отпустит, то мы вернемся сюда и приведем с собой других.

— Вероятно, он прав.

— Я серьезно о социальной инженерии, Гидеон. Я перепробовала все, но так и не смогла пробиться сквозь его подозрительность. И ты знаешь… — она издала короткий смешок, — на самом деле он невероятно глупый. Но в то же время он в некотором смысле милашка. Им можно легко манипулировать — если ты найдешь правильный способ делать это.

Гидеон прислонился к стене, раздумывая. Результативная социальная инженерия сейчас превратилась для них в насущную необходимость. Одиссей опоил Полифема вином и выколол ему глаз. Помимо того факта, что у них не было вина, о том, чтобы причинить вред существу не могло быть и речи. Циклоп ранил их, но он и спас им жизни. Тем не менее, это не значило, что они завоевали его доверие. Совсем нет. Скорее, они лишь испытывали его терпение. И это серьезно усложняло задачу.

Им нужно было подружиться.

В настоящий момент Циклоп отсутствовал, и вход в пещеру был снова завален камнем. Гидеон приметил, что их сумки валяются в углу. Добравшись до них, он стал в них рыться, а затем и вовсе высыпал их содержимое на песок. Нож, пистолет, прочий хлам. Гидеон знал, что дружба начинается с обмена подарками. Он не мог отдать пистолет, кроме того, существо не знало, как им пользоваться. Нож? Он нужен был им самим. И он заметил, что у Циклопа уже было множество красиво сделанных каменных ножей с костяными рукоятками.

— Если ты ищешь подарок, — сказала Амико, — то я уже думала об этом. У нас нет ничего, что могло бы его заинтересовать. Мы как-то забыли бусы и зеркала[65].

— Может фонарь?

— Кажется, он прекрасно себя чувствует в темноте.

Гидеон погрузился в раздумья. Социальная инженерия всегда начиналась с выявления самых глубинных потребностей и желаний объекта. Каковы же были основные потребности Циклопа? Еда, вода, секс, кров, огонь…

У Гидеона внезапно возникла идея. Он поспешил озвучить ее Амико, и та после небольшого обдумывания сказала:

— Стоит попробовать.

— Возьми одно из тех копий и залезь мне на плечи.

Амико схватила копье и сделала, как он велел. С трудом, игнорируя боль, Гидеон сумел ее поднять. Подняв копье за рукоять, девушка воткнула его в трещину в потолке и начала им шевелить.

— Не обрушь всю пещеру, — съязвил Гидеон.

— Я сильно постараюсь этого не сделать.

— Когда камень начнет падать, крикни.

Она шевелила шестом из стороны в сторону, отковыривая с потолка кусок лавы. Внезапно Амико вскрикнула и спрыгнула с его плеч; он же бросился боком, когда большой кусок лавы с треском обрушился, с грохотом приземлившись на песок рядом с костром, осыпав напарников пылью и небольшими камешками, один из которых рассек лоб Гидеона, оставив саднящий порез.

Гидеон не стал терять времени. Он собрал небольшие камни и мастерски бросил их в костер, разбросав рядом еще несколько и добавив немного песка. Затем они водрузили большой обломок скалы наверх всего этого шедевра, окончательно потушив огонь. Чтобы спрятать улики того, что они сделали, напарники загребли следы на песке вокруг огня и подстроили все так, чтобы случившееся выглядело как маленький естественный обвал пещеры. Дым несколько минут сочился со всех сторон камней, а затем прекратился.

— Проклятый обвал, — сказал Гидеон с ухмылкой. — Он погасил огонь. Интересно, что будет с этим делать наш друг?

Через несколько часов они услышали, что Циклоп вернулся. С большим грохотом монстр откатил камень и появился в проеме с перекинутыми через плечо двумя огромными, потрошеными игуанами. Он вошел и остановился, уставившись на костер. Затем он взглянул на потолок, затем снова на пол и, сообразив, спешно кинулся отбрасывать камни и выметать из пепла песок. Взяв несколько небольших веток, он сунул их в мертвые угли и, опустившись на колени, стал яростно дуть. Ничего не происходило. Огонь был мертв.

Он вскочил с ревом гнева, глядя на своих пленников и указывая на огонь. Амико пожала плечами. Прозвучал еще один рев, настолько сильный, что брызги слюны слетели с его губ. Монстр снова указал на огонь, яростно глядя на Гидеона, как будто это целиком была его вина.

Гидеон тоже пожал плечами.

Еще один рев возмущения.

Гидеон достал из кармана зажигалку и протянул ее Циклопу. Существо приблизилось, уставившись на диковину, взяло ее и поднесло к носу, вдохнув запах, а затем отбросило с раздраженным рычанием.

С улыбкой Гидеон поднял зажигалку, в то время как Циклоп наблюдал за ним с явным подозрением. Отработанным движением и убедившись, что существо все так же внимательно смотрит, Гидеон щелкнул ею. Вспыхнуло маленькое желтое пламя.

Единственный глаз Циклопа широко распахнулся, а его мохнатая бровь изумленно изогнулась. Он издал недоверчивое рычание, замешкался, приблизился и ткнул пальцем в огонь, и вытащил его, только удостоверившись, что пламя настоящее.

Далее Гидеон медленным и немного театральным движением поднял пучок веток с потухшего очага и коснулся их огнем зажигалки — они охотно занялись. Он положил их обратно, подбросил из поленницы пару палок потолще, и через несколько минут костер весело разгорелся.

На все это действо существо смотрело с немым изумлением.

Гидеон снова предложил ему зажигалку. Осторожно и недоверчиво Циклоп протянул руку, взял ее и попытался щелкнуть, но его руки действовали неуклюже, и она выскользнула из его пальцев, упав на землю. Гидеон поднял ее, несколько раз включил, под пристальным взглядом Циклопа, а затем вложил ее в его руку и, двигая пальцами, показал, как крутануть колесико, чтобы появился огонь. После полудюжины неудачных попыток у существа стало получаться, в то время как его напоминающий блюдце глаз, оставался все так же широко распахнутым от удивления. Гидеон обратился к Амико.

— Скажи ему, что это подарок.

Амико произнесла несколько слов по-гречески. Циклоп еще несколько раз активировал зажигалку, а затем благоговейно положил ее в свою кожаную сумку. Он сел у костра, тихонько ворча себе под нос и время от времени поглядывая на Гидеона.

Девушка поинтересовалась:

— Ладно, мне любопытно. Как ты выяснил, что он не знает, как добыть огонь?

— Я наблюдал за ним. Он ухаживал за этим костром, как за ребенком. И он никогда не гас. Он осторожно закидывал угли на ночь и разжигал от них новый огонь утром. Я ни разу не видел, чтобы он использовал какие-либо средства для розжига — и в его вещах нет ничего подходящего.

— Ты думаешь, что его вид поддерживал этот огонь в течение тысяч лет?

— Возможно.

— Хорошая работа, Прометей.

— Дар огня. Величайший дар человечеству. И Циклопу.

Амико колебалась.

— Ты знаешь, что я думаю?

— Что?

— Я думаю, что он единственный. Мы же не видели здесь других Циклопов. Скорее всего, он последний в своем роде. И это может быть еще одной причиной, почему он держит нас здесь — для общения.

— А мы даже не представились. Что-то типа: я — Тарзан, ты — Джейн.

— Ты совершенно прав, — поддержала Амико. — Как думаешь, у него есть имя?

— Есть только один способ выяснить это, — Гидеон встал и, проглотив свое опасение, шагнул к существу. Оно подняло лохматую голову и уставилось на него своим пугающим глазом.

Гидеон положил руки себе на грудь.

— Гидеон, — сказал он громко.

Существо молча на него воззрилось.

— Гидеон, — повторил он, а затем повернулся и положил руку на девушку. — Амико, — и снова вернулся к себе. — Гидеон.

Далее, с некоторой настороженностью, он протянул руки, раскрыв ладони, и указал на Циклопа.

Существо продолжало просто смотреть.

Гидеон снова проиграл всю сложную шараду, но Циклоп встретил этот новый раунд с озадаченным рычанием и, похоже, не понял, или просто нашел все это раздражающим.

— Подожди. Позволь мне попробовать, — Амико встала и подошла к Циклопу, протянула руку, коснувшись его, и при этом сказала что-то по-гречески.

Реакция существа оказалось поразительной — он застыл, как истукан, прекратив даже дышать. Его глаз медленно и постепенно расширялся, словно воспоминания возвращались к нему после долгого отсутствия.

Амико повторила слово.

Глаз выпучился дальше некуда. Циклоп выглядел почти комично с этим выражением удивления. Повисла полная тишина. А затем существо протянуло дрожащую руку и коснулось ее плеча. Он повторил слово глубоким, рокочущим, неразборчивым и корявым голосом.

Боже мой, он может говорить, — с изумлением подумал Гидеон.

Девушка произнесла слово в третий раз, и существо повторило его снова. А потом произошло нечто невероятное. Большой, ужасный, как блюдце, глаз, заблестел и увлажнился, и по мохнатому лицу монстра покатилась большая слеза.

Он произнес другое слово. Появилась вторая слеза, и третья, а затем существо закрыло своими волосатыми, долговязыми руками лицо и расплакалось.

— Что ты сказала? — прошептал Гидеон.

— Я назвала имя Полифема.

— И что он ответил?

— Архаичное греческое слово, которое означает «отец», «предок». Или скорее оно похоже на… «прародитель всех».

53

Джунгли дышали жизнью. Это буквально была зеленая парная ревущая теплица, полная насекомых, рептилий и прочих скрытых от человеческого глаза животных, которые демонстрировали свое присутствие щебетом, пересвистом, шипением и стуками. Все эти звуки смешивались в единую какофонию дикой природы.

Гидеон уже несколько часов шел за Циклопом сквозь джунгли. На следующее утро после того, как они обменялись именами, Циклоп покинул пещеру — перед этим он кратко «побеседовал» с Амико — и недвусмысленным жестом дал понять Гидеону, чтобы тот следовал за ним. Это существо, похоже, было поглощено некими поисками, если это можно было так назвать, и Гидеон надеялся, что охота ведется за тем самым неуловимым лотосом. Но пока что Циклоп, несмотря на довольно старательное исследование джунглей, так ничего и не нашел.

Продолжая свое послушное следование за этим созданием, Гидеон невольно вновь восхитился красотой и уникальностью острова. Огромное разнообразие жизни здесь, на вершине, было ошеломляющим — массивные кластеры цветов, ниспадающие каскадами орхидеи, похожие на блестящие водопады, гигантские папоротники, колоссы древних деревьев, покрытые мхом, висячие лозы и таинственным тенистый подлесок. Со всех сторон доносился шелест и звуки жизни, издаваемые некими скрытыми существами, куда не глянь, всюду порхали невероятной красоты бабочки и бегали маленькие ящерицы с яркой окраской.

Восхищаясь этим завораживающим зрелищем, Гидеон, разумеется, ни на секунду не забывал об опасности. Верхняя часть острова, которая издалека казалась плоской, на деле представляла собой провалившийся вулканический конус — то есть, землю, которая была пронизана ямами, провалами и недействующими фумаролами[66], покрытыми растительностью — настолько густой, что она целиком скрывала трещины и разломы, превращая их в хитроумные потенциальные ловушки. Гидеону постоянно приходилось напоминать себе об этом, пока его внимание то и дело отвлекало на себя разнообразие местной флоры. Путь он и не был ботаником, он восхищался причудливыми экзотическими растениями, которые встречались на его пути: гигантские кувшинки, наполненные водой, невероятных размеров орхидеи фиолетового цвета, при этом пахнувшие гниющим мясом, виноградные лозы, образовавшие целые сети, гигантские корни деревьев, чем-то напоминавшие нити плавящегося сыра…

Однако ни разу ему на глаза не попадалось ничего, что хотя бы мало-мальски напоминало лотос…

Гидеон следовал за Циклопом по узким тропам через заросли. Трудно было поверить, что такое огромное существо могло двигаться настолько грациозно, не производя при этом почти никакого шума — оно пробиралось по почти невидимым тропам, не вызывая даже шелеста листьев. Гидеон, который был меньше Циклопа примерно вполовину, то и дело спотыкался, натыкался на ветки, запинался о корни и изо всех сил старался не отставать от своего проводника.