— Хм... А ведь и верно... — Олег уставился на вояку прищуренным взглядом, от которого по спине побежали мурашки. — Можно же запрячь твой артефакт в катер? Заодно и топливо побережем, и от шума избавимся!
— Тогда надо постепенно двигатель отключать... — Вродек задумался, что-то рассчитывая. — Параллельно ставить, а потом глушить мотор.
— Тогда... Глуши все сейчас. — Решил Бен, понимая, что эти двое уже спелись, и спорить с ними совершенно не имеет смысла: все едино заставят сделать так, как они решили. — Завтракаем и занимаемся... Вашими идеями...
Через два часа, катер с четырьмя свечами вдоль бортов, бесшумно летел над водой в сторону уже виднеющегося вдали, берега...
... В тех измерениях, где о существовании вида "хомо" либо не знали, либо ходили легенды, "ковер-самолет" отдыхал всей своей многомерной душой. Время там текло иначе, наполнение эйгиса колебалось от тотальной единицы до бесконечного нуля — выбирай на вкус, цвет и форму. Только не ошибись при выборе, а то схарчит более многомерная структура, и имени не спросит!
Маленький "кокон...", наученный опытом и впечатленный однажды увиденным поглощением, старался держаться с краю, не привлекать к себе внимания и держать открытым "черный выход". А лучше — пару. Что ни говори, а общение с человеком, накладывало на него свой отпечаток, вызывая целую бурю непонятных чувств, эмоций и новых ощущений, развивающих и приводящих в ступор — одновременно. Именно Бен Аркан, с его опытом и короткой, по меркам артефакта, линией жизни, стал любимейшим Хозяином, раскрывая новые горизонты совершенствования и развития. Многому научился он, просеивая воспоминания и опыт, прислушиваясь к беседам и новым лицам, появляющимся на пути своего Владельца.
И вот — новое открытие!
Оказывается, тянуть легче, чем толкать!
А плыть — намного легче, чем таскать на себе всю эту компанию, пусть и по очереди!
* * *
В книгах, с героическими названиями, с героически длинными именами главных героев, водящих за собой дружины и армии, поражающих врагов одним своим царственным пуком с дальнего расстояния или запросто выходящих "один на тысячу" — и это только до завтрака! — нигде не описывается размер памперса "главперса"; кто ему его меняет, когда тот уже не может двигаться и, самое главное, где он берет непостижимый уму запас этого, стратегически ценного, предмета?!
Тут пара брюк уже не только ценность, но и редкость!
Особенно моего размера... Безразмерного...
Врут все авторы, списывая появляющиеся из "ниоткуда" вещи на "стратегические склады", "правительственные бункеры" и прочие прекрасные "вентилируемые овощехранилища" всех мастей, масштабов и времен постройки. За всем нужен человеческий глаз, досмотр и крепкая память. Иначе все это барахло сваляется, сопреет, сгниет, покрывшись плесенью или растрескается, от пересыхания. Или, что происходит намного чаще — все просто разворуют и растащат по сундукам запасливые соседи, с крепкой крестьянской душой, твердой мозолистой рукой и набором инструментов, от которых даже танковая броня становится лемехом.
За двадцать лет вампирокалипсиса человечество разыскало все склады, прошерстило все заброшенные города, вскрыло убежища и бункеры, что находились на консервации и теперь чесало затылок, припоминая как это — прясть, сучить нить, ткать и шить.
Хорошо было обувщикам, до тех пор, пока не закончились синтетические подошвы и клей к ним.
"Заначка" армейцев, разграбленная Арканом на острове, снабдила его десятком комплектов одежды и обуви, всевозможного размера, кроме моего... Вродеку тоже достался камуфляж и крепкие ботинки с высокими голенищами, у которых, за время хранения, пропали шнурки, рассыпавшись на гнилые нитки.
Оборотень долго артачился, не желая принимать подарок и подольше оставаться в волчьем облике. Артачился до тех пор, пока разозленный морпех не отвесил ему полноценного пинка, приподняв волчью тушку на метр вверх, сломав хвост и, судя по визгу, больно ущемив самолюбие чеха.
Урок пошел впрок и теперь Вродек бегает вместе со мной, лишь иногда перекидываясь волком.
Сейчас мы упрямо топаем в город, в котором, по словам Бена, все еще можно чем-то поживиться...
... Наше прибытие на берег земли обетованной, соединенно-штатовской, состоялось в три часа дня и сопровождалось треском, матами и побитостями всего экипажа катера, отвлекшегося на послеобеденную сиесту и честно задремавшую после ночных треволнений и беготни.
Как потом выяснилось — я просто срезался, оборотня разморило, а Бен... Бен просто стал жертвой привычки: артефакт чувствовал своего владельца, задаваемый курс и останавливался когда надо сам, без единой подсказки со стороны своего владельца.
Учитывая, что мы все-таки плыли, а не летели по-над водами, то и остановился артефакт только тогда, когда выволок катер на берег и уткнулся дном о камни пляжа, над которым, с диким хохотом, летали чайки и тыкали в нашу сторону крыльями, черными и красными лапами, острыми носами, потешаясь над сухопутными, возомнившими себя водоплавающими.
Восстановлению катер не подлежал и мои мечты добраться на нем до соседнего континента, и без того фантастичные, остались мечтами.
Пришлось устраивать схрон, старательно его маскировать, а затем, с руганью, вскрывать и отправлять Бена с товаром, к Алексу: собачий холод быстро расставил все по местам, напоминая, что теплые острова и широты Нью-Йорка "две большие разницы", как говорят в очень веселом городе, который очень не любил Утесов.
Бен обернулся за сутки, сменяв оставшийся непобитым алкоголь, на теплую одежду.
В тот день Вродек и заполучил пинка.
Низкий поклон мастеру — он загодя стачал мне зимнюю обувку, в количестве целых трех пар!
Блин... Да я, по жизни столько зимней обуви в доме не держал: на одной родине были "праздничные" сапоги да "ежедневные" валенки, а на другой... Сапоги сменились крепкими ботинками... Вот и вся разница... Уж сколько Настена со мной не воевала, толку не было...
— Хорошо, что холодно! — Бен остановился и прислушался. — Зверье упылило куда потеплей, Хозяева — то же. Топай в свое удовольствие! А воздух, воздух-то какой! Хоть ножом режь!
— Перегрелся? — Осторожно спросил Вродек, наклоняясь к моему уху. — Или наоборот — замерз?
— Просто гонит... — Пожал я плечами присаживаясь и проверяя крепление лыж, честно найденных нами в развалинах одного из спортивных магазинчиков, в окрестностях неизвестного городка. Нам крупно повезло, что лыжи оказались не беговыми — раз, что нашлось на нас троих, с запасом — два и, что кроме лыж нашлись пластиковые волокуши — три.
А вот снегоходов не оказалось. Либо магазин ими не торговал, либо было "украдено до нас".
Отлично выспавшись в подсобке, "заправившись" найденными там же, рационами мы покинули городок, низко ему поклонившись — топать по снегу, даже и в хорошей обуви — удовольствие еще то!
Первым пустили Вродека, как самого легкого — мало ли куда он провалится, а мне фильм "Послезавтра" о-о-о-очень о многом рассказал и предупредил, в свое время.
Чех на лыжах, кстати, зрелище не для слабонервных: первый километр оборотень летел стрелой, игнорируя здравый смысл и вызывая желание дать пинка еще раз. Не только у меня — Бен признался в этом сразу, стоило Вродеку набрать скорость и исчезнуть между стволами деревьев.
Потом он скатился с невысокой горки, чудом не сломав лыжи, и пинка мы ему, все-таки, дали — пусть и не физического, но морального и от всей души, в две глотки.
Пришлось делать привал и давать пострадавшей от моральных травм, ушибленной на левое бедро и всю голову, стороне, побегать в волчьей шкуре.
В качестве примирения, волчара принес пару кроликов и какую-то птицу, размером чуть меньше индюка.
Дичь отправилась в волокуши, а мы снова и теперь уже неторопливо, двинулись в сторону, указываемую Беном.
Судя по курсу, описаниям местности, где Аркан нашел город и здравому смыслу, умноженному на всем известный закон подлости, город этот будет точно в Канаде!
Три раза в сутки Вродек скидывал одежду и обернувшись, делал быстрые, разведывательные пробежки. Сперва оборотень храбрился и приползал обратно с высунутым языком, на подгибающихся лапах и с безумными глазами — бегать по рыхлому снегу, на волчьих лапах, это будет пострашней, чем Фауст Гете! Волк — не лось с его тарелкообразными копытами-везделазами.
Пришлось провести разъяснительную беседу. Мне. Потому что Бен пообещал прибить дурака, задерживающего наше продвижение и мучающего самого себя, изнурительными марш-бросками.
Разъяснения Вродек понял, принял близко к сердцу и попросил отпустить его хвост, на который я наступил, чтобы "разъяснения" доходили быстрее.
Не подумайте, что я или Бен подлые садисты, терроризировавшие бедного волчонка двадцати пяти лет от роду. Ну не выветрился из серой задницы молодецкий гонор, не выветрился, грозя втянуть нас в неприятности, при первой же возможности!
А так... Глядишь и поживет еще, может и волчат настрогает, с внуками-правнуками, поиграет!
Так что, мы совсем не удивились, когда Вродек принес две новости и обе — беспокоящие. Слава всем Звездам, что смотрят с небес на нашу Землю, лезть хоть куда-нибудь, оборотень поостерегся, поспешив вернуться и начав свой рассказ едва морда волка смогла воспроизвести человеческие звуки.
Во-первых — в овраге, широком и извилистом, в паре километров от нас, сейчас грабили. А еще в паре километров от места безобразия, начиналась черта города — высокий забор, с загодя расчищенным от снега пространством и сторожевыми башнями, каждые тридцать-сорок метров, на которых болталось по пятку стражников, поглядывая во все стороны и меняясь каждые 15 минут — уж больно сильный был ветер на открытом пространстве.
Спешили мы на помощь зря. Нападавших оставалось всего-то человек восемь, вооруженных несусветным старьем, как бы еще не времен войны с индейцами. Или, просто у индейцев и отняли...
Обороняющихся оставалось десятка полтора, из которых, без видимых повреждений было только трое — двое молодых людей, дружно отстреливающихся из-за поставленных на бок, саней, да длинноволосая девичья фигурка, закутанная в белые шкуры.
Отстреливались парни браво, только — мимо, паля в белый свет, как в копеечку, из своих карабинов.
Видя такие растраты, Бен сплюнул, нацепил на свой "калашник" оптику и в восемь выстрелов закончил этот дурацкий поединок, пользуясь преимуществом высоты и громкого треска выстрелов дедов... Пра-пра-пра-дедовских ружей, скрадывающих выстрелы "АК".
Пока нашли спуск в овраг, пока вернулись к разбросанным саням, телам холодным и телам стонущим, прошло минут двадцать.
Вродек, оставленный нами в качестве переговорщика, все это время что-то орал, пару раз свистел и даже один раз громко рыкнул, видимо останавливая кого-то, от опрометчивых действий.
Зима, во все времена, при любом строе — совсем не простое время года.
На моей родине, где от моего родного города и до любой из двух столиц больше тысячи километров пустых, продуваемых всеми ветрами, степей, народ никогда не бросит человека замерзать. Даже если этот человек — "так себе", его обогреют и накормят, дадут отдохнуть и переждать ночь или вьюгу, сколько бы она не длилась. А длится вьюга, в некоторых областях, не по одной неделе!
Девушка в сторону Бена зыркнула таким взглядом, что я бы просто пристрелил в ответ. Не хороший у нее взгляд — поганый, завистливый, высокомерный и липкий. Примерно так смотрят дети "богатеньких" на обычных, простых смертных, осмелившихся купить такую же игрушку, как и них.
Я поглубже натянул капюшон, пряча свое приметное лицо в его тени и наклоняя голову так, чтобы его край свисал на уровне кончика носа, как ходил по темным коридорам бессмертный аббат Фариа — Эдмон Дантес — во французком фильме.
О чем разговаривали Бен и девушка я даже и не прислушивался — морпеху лучше знать, что делать в таких случаях, а то, что знать надо будет мне — он сам и скажет. Мое дело страховать его, от человеческой глупости, дожидаясь появления Вродека.
— Лошадей у них пристрелили... — Просветил меня подошедший Бен, словно я не видел лошадиные трупы сверху. — Просят, чтобы один из нас съездил в город и передал письмо в ресторан "Элизия", управляющему.
— Я поеду! — Вырвался вперед Вродек. — Ту всего-то, пара километров...
— Олег поедет. — Решил Бен. — От него угрозой не разит... Да и шкура у него... Намного дешевле твоей, Вродек.
Насчет шкуры Бен и не шутил вовсе. Алекс просветил, что Хозяева за шкуру истинного оборотня платят своим расположением и годом безбедной жизни, на всем готовеньком, чего-бы не пожелала, душенька.
— Траннуик — город свободный. В нем с уважением относятся ко всем разумным. Лишь бы они были разумными. — К нам подошел один из стрелков и протянул мне руку. — Я — Эбенизир! Составлю тебе компанию, если ты не против...
В отличии от девушки, Эбинизир отрицательных эмоций не вызывал.
— Мухх. — Представился я, пожимая протянутую руку. Называться как-то иначе смысла не имело — или я просто не откликнусь, в нужный момент, либо забудусь и поправлю, портя все первое впечатление глупой ложью.
— Ы-ы-ы-к-к-к-ххх! — Присел парень с выпученными глазами. — Вот это пожатие!
— Мухх у нас парень сильный, только не подумай, что головой. — Бен исподтишка показал мне кулак. — Зато исполнительный и добрый. Просто — само милосердие!
— Да... — Парень попытался заглянуть под капюшон, отчего я опустил голову еще ниже, поддразнивая его. — Сильные, к сожалению, самые уязвимые...
— Мы идти? Или болтать? — Голосом итальянского спагетти-индейца, коверкая язык, поинтересовался я, отстегивая от пояса упряжку волокуш.
— Идти, идти! — Заторопился Эбинизир, оглядываясь на девушку. — Прямо сейчас и идти!
— Я иду с вами! — "Бен, пожалуйста, пристрели эту выхухоль!"
— На тринадцать раненных — трое здоровых... — Посчитал Бен. — Слишком мало.
— Эбинизер останется здесь! — Решила девушка, накидывая на голову капюшон и уставившись на меня холодными, синими глазами.
— Сейчас дать лыжи! — Сказал я и, отстранив девушку в сторону легким нажатием своей руки, отстегнул длинный сверток от волокуш Бена и протянул ей. — Одевать!
Судя по глазам девицы, она думала, что я прокачу ее "с ветерком" на волокушах!
Единственное, куда я мог прокатить ее и даже на волокушах — в сторону ближайшей волчьей стаи... Но и тогда мне понадобятся свободные руки — предпочту, что бы съели ее! Жаль только — потравится животинка...
Впрочем, надеть лыжи она смогла и сама, даже не задержалась больше чем на семь минут, пытаясь разобраться с упрощенным креплением, "заточенным" под обувь любого размера. И, если судить по растерянному взгляду, пробившемуся-таки через "двойную стервозность", ходить на таких ей или не приходилось, или сказывалось отсутствие палок — нам, троим, они показались и ни к чему, а таскать лишний груз — пусть грузовик таскает!
Дождавшись, когда моя, хм, даже и не знаю, как ее и назвать-то... Попутчица? Или "нагрузка"? Утвердится на лыжах, сделал первое движение в сторону такого недалекого города, в котором, по уверениям Эбинезера, царила полная демократия и процветание всех видов, без исключения.
