Все-таки Галич великий поэт: “Но ведь это, пойми, потом!”
Хорн, покривившись, достал зажигалку, лист бумаги, прочитал:
— Повестка. Полковнику никто не пи-ишет, наш военком почти не ды-ышит...
Скомкал шарик, поджег, размахнулся и швырнул с воплем:
— Файербо-о-ол!
Легкий шарик далеко не улетел, но активному топливу хватило. Поперек проулка, забежав даже чуть на бетонные заборы, ухнула, заревела огненная стена. Передние отшатнулись, задние надавили, но их осадили пастухи — те самые, помоложе и порезвее, что шагали на краях.
Марк облегченно засмеялся:
— Толпу — только огонь!
Несколько пастухов подбежали к заборам — те поднимались выше трех метров, как и полагалось для электроподстанций, да еще и колючку по гребню имели — от любителей сдавать на цветной металл трансформаторы. На самой дороге топливо впиталось в разъезженный асфальт, и теперь красиво горело. Как в кино про шотландцев с Мэлом Гибсоном.
Погромщики остановились. Судя по выкрикам, цель там понимали не все:
— Бей жидов!
— Бей москалей! За Витовта!
— Э, каких еще москалей? Это наши братья из Смоленска!
— Нах*й такие братья! В сорок первом году Минск на седьмой день сдали! По Кракову запретили стрелять из пушек, берегли, б*дь, пшекам архитектуру! А в нашем городе осталось четыре дома с крышами! Остальное в кирпич смолотили! Бей москалей! За Витовта!
Трое парней переглянулись. У Марка зазвонил телефон.
— Ага, Сэнмурв. Долго рассказывать. Вы уже вернулись? На клуб идите, там Шарк один-единственный. Да, Змей тут, рядом. Да, вот он кивает. Ага, привет... — Марк отключил связь.
— Викинги вернулись? Что там?
— Нормально выступили, денег привезли. С черниговскими показательный бой устраивали, так цивилы в шляпу почти тысячу ненаших накидали. Сэнмурв говорит, если бы не корь, можно подтянуть “Серебряный грифон”...
— Брянских?
— Угу. И уже тремя кораблями в киевский гидропарк сходить. Там давно такой аттракцион с драккарами, реклама давно налажена, есть постоянные фанаты, прям как на футболе. И люди побогаче, столичный все-таки город...
Змей посмотрел через огонь: от полосы уже заметно пригревало. Подобрав пустой бидон, Змей отступил шагов на десять — и снова ощутил себя попаданцем, перенесенным в сорок первый год.
Или, вернее, сорок первый год чьим-то сучьим промыслом перенесло сюда.
Хорн и Марк оттащили каждый по бидону. Хорн снова безуспешно набрал номера сестры и родителей. Даже Сэнмурв с приграничной трассы дозвонился — а ему что никак не повезет?
— Хорн... Все-таки, почему ты здесь? Именно вот здесь и сейчас, на этом вот перекрестке?
Хорн хмыкнул:
— Ты обязан Легату, я обязан Легату.
— Настолько, чтобы подставить голову?
Хорн подумал и признался:
— Если совсем честно, то я здесь потому, что ты здесь. Хотя и Легату я тоже обязан... Как ты там говоришь? “Земля — колхозу”, где-то так.
Марк заинтересованно прищурился.
— Ладно, — Хорн посмотрел через огонь. Там пока совещались. Приволокли, надсаживаясь, половинки снятых ворот, бухнули мостиком, насколько позволил жар. Но, пока решали, кому первому бежать на чужую сторону одному против троих — высушенные доски полыхнули желтым шаром. Активное топливо не солярка, не керосин, даже не бензин. Просто активное топливо. И гореть оно будет еще часа полтора.
Имей Хорн хоть какие-то новости от своих, нашел бы в себе силы промолчать. Но молчал как раз его смартфон. Чтобы не сойти с ума, чтобы чувствовать рядом живого человека, слышать в ответ живой голос, Хорн выговорил не своими губами:
— Змей... Вот как из нормальной девушки сделать шлюху?
Змей икнул. Марк нахмурился:
— Ну там украсть, ломка психики. Смотрели же в кино про чеченские войны.
— Нет, — Хорн чихнул и попятился от нарастающего жара, — варварские методы. Все проще. И куда эффективней. И потом никаких цепей не надо. Смотри. Как ты думаешь, по-настоящему богатые, важные люди... Отцы города... С кем спят? С плечевыми?
— Сестра, — выдохнул Змей. — Инга?
Хорн отошел к тележке, принес бутылку с лимонадом и все промочили внезапно пересохшее горло. Хорн продолжил:
— Так вот, объясняю технологию. Какому-то высокопоставленному или сильно-сильно богатому козлу захотелось конкретную девушку. Но, допустим, она не дала. Тогда заряжается красивый мальчик. Он красиво ухаживает за этой девушкой. Детали опускаю, смысл в том, чтобы довести почти до свадьбы. Потом, внезапно! Мальчик резко пропадает. Ничего не понимающая девушка начинает ему звонить — оттуда грубый мат. Важно, чтобы именно мат!
Из-за полосы огня долетела превосходная иллюстрация — а затем долетели вилы. Но сидели приятели далековато, да и жар никого не подпускал вплотную, бросать приходилось изрядно издали. Вилы едва перелетели огненный пояс, чавкнули в нагретый битум, черенок их занялся довольно скоро.
Парни, которых Змей определил овчарками, а в исполкоме на совещании называли пастухами, достали пистолеты — но главный посмотрел укоризнено:
— Вы чего, статью захотели покозырнее? Так нынче не старое время, до кума можно и не доехать. Пошли отсюда. Богатых домов и на тех улицах полно. Видишь, вон там гелиоколлектор на крыше? Четыре тысячи стоит. Нашли же деньги! Найдут и нам, если вежливо, хе-хе, попросить. А стадо нехай долбится, куда хочет!
За огненной стеной никто из “Факела” не разглядел, что заводилы отступили в конец улицы, растаяли в шуме и бардаке. Змей и Марк напряженно слушали Хорна:
— ... И вот этой девочке говорят: если хочешь вернуть своего любимого... А это без шуток, потому что девочка, по условию задачи, молодая, и любовь у нее первая. И потому-то лучше всего трюк действует на тургеневских барышень. На прожженую-то шлюху, прости господи, где ляжешь, там и слезешь. А перворазница — нет! Куда там!
— Так ты поэтому...
— Да, Марк, я тебе поэтому Ингу и сватал. По-любому, ты лучше, чем тот слащавый полупидор. Но, сам понимаешь, любовь зла, вон хоть на Змея с Валенком глянь.
— Вот же... — Змей сплюнул. — Слов не подберешь. У них и так все козыри. Они богатые, уважаемые. Могут же тупо завалить подарками. Нет, надо именно чтобы сапоги вытереть.
— А хорошо, что я село дурное, — Марк сплюнул тоже. — Нам до такого бл*дства еще три бронзовых века и четыре палеолита расти.
— Ну, а там понятно, — Хорн допил бутылку, бросил ее в сторону пламени. Не долетев, легкая пластиковая посудина рванулась к небу, на глазах оплывая, пока не превратилась в закопченый сдувшийся мяч. Тут она вспыхнула сразу вся и обрушилась в огонь уже полноценной кометой.
— Появился Легат, намекнул кому надо — девочку оставили в покое. Только мальчик тот не вернулся, и на все ухаживания нормальных парней у мелкой теперь блок. Вспоминает, чем первый раз кончился, и звереет. И хер знает, что теперь с этим делать.
— А не обойдут нас вокруг всего квартала?
— Я больше беспокоюсь, что на подстанциях пожарная автоматика сработает, и пеной все потушит. Хрен мы тогда до клуба добежим...
Змей позвонил Шарку — тот ответил, что толпа расползается по району, не пытаясь двигаться дальше. Не успел Змей убрать смартфон — дозвонился, наконец-то, папа. Змей обтекаемо рассказал, что к ним на улицу никто не зашел, все тихо, и пусть мама не боится.
— Мама не боится, — ответила трубка, — мама давно в обмороке. Скорая никак не доедет... — отец выругался и отключился.
— А ты, Марк, чего тут, на перекрестке, забыл?
Марк пошарил в тележке, но питья уже не нашел. Туда и так едва засунули три бидона.
— А я... Ты же знаешь, я з дзяреуни. Так вот, у нас есть место такое, за школой. Особенное. Туда приходят вешаться после выпускного.
Змей похлопал глазами:
— Марк, не смешно.
— Не шучу, — Марк сел прямо на черный гравий. — Вот прикинь, выпускной. Отзвучала дискотека, городское вино допили, физрука побили... Дальше чего? Путяга — ты тракторист — и до конца жизни чинишь стального коня, он благодарно дрищет на тебя отборной соляркой и неотборной отработкой. Никуда не поедешь, ничего не увидишь. До пенсии просто не доживешь, с нашей-то самогонкой. А знаешь, отчего у нас в селе все дворы к соседским стоят вплотную, без положенного пожарного зазора? Чтобы не жгли друг друга!
— Круто придумано! — Хорн даже телефон опустил. — Вот это, я понимаю, Маккиавелли!
Марк продолжил все тем же удивительно ровным голосом:
— Ладно, ты рванул жилы, нахер мамку с папкой, пусть подохнет бабка... Пробился ты в город. Университет или техникум. Общага. Дружки-алкаши, дедовщина, что в армии не снилась. Пятьдесят на пятьдесят, что женишься по залету после пьянки, еще и на такой крокодиле, которой пугаются вертолеты. Зимой в комнатах плюс тринадцать, а нагреватели включать не смей, не положено.
Марк изобразил вой сбитого “мессера”. Поглядел в белое от жары августовское небо, потер нос.
— В универе дедовщины нет, народ культурный, утонченный. Вон, как Лис. Хочешь — травой пыхни, хочешь — синтетикой закинься, хочешь — винтом ширяйся. Богема! Но и у богемы... — Марк засмеялся-закашлялся, — зимой в общагах все те же плюс тринадцать. Ибо равенство!
— Марк... А чего я этого не видел? Как все мимо меня могло пройти?
— Ты же в пилоты лезешь. А это как раньше программисты, сейчас козырная тема. И туда пробиться... Ну, мало кому везет. Кто пробился, тот целеустремленный, ему не до грибов-порошков. Зато, если уж кому не повезет...
Марк поскреб щетину на подбородке. Вздохнул и еще раз поднялся.
— Я смотрю на ту сторону, — буркнул Хорн, механически повторяя вызовы каждые несколько секунд, — не коси. Колись давай.
— Кому не повезет, здесь работы не найдет. У тебя папа инженегр, и зарплаты четыреста ему не хватает. Помнишь, ты сам жаловался?
Змей кивнул. Точно пить охота. Только не до пива, когда бидоны с топливом грузишь...
— А у нас на селе двести за счастье. Триста — богатая семья, девки на танцах прижимаются. Если кому повезет ухватить невесту, как та же Снежана, дочка начальника... Пофиг, чего начальник, хоть роты лежачих полицейских — абы у гавне не кавырацца! Но такая удача редкость. На “Евроопте” квартиру-машину и то выиграть проще. Так что нам кривобокий Сэнмуров драккар, агроусадьба эта, туристы, ваш летний лагерь — вообще за счастье. Как телепорт в другой мир, понимаешь?
Хорн и Марк синхронно глянули на Змея. Тот помотал головой, выпрямившись:
— По сравнению с вами, я так и вовсе несуществующий призрак, дух бесплотный. У меня все плоско и правильно. Родился, учился, пока не женился. Чего там, у меня даже ни одной девушки. Вы хоть по городу не трепите, стыдно.
— Ты светлая сторона монеты, — серьезно сказал Хорн. — А мы темная.
* * *
Темная плиточная дорожка огибала высотку. Перед свечой шестнадцатиэтажки собралась толпа — Снежана боялась лишний раз туда смотреть. От папы и от мальчишек из “Факела” девочка знала, что люди вполне способны почувствовать взгляд... А эти люди слишком уж напоминали кино про зомби, которое мальчишки обсуждали в клубе с напускным спокойствием. Этим попадать на глаза совершенно не хотелось!
Там, перед подъездом, крепкий, высокий мужчина, в костюме серого цвета громко приказал: "Двадцать человек идут в этот подъезд, быстро!" Подчиняясь ему, черная многоножка кинулась в подъезд. Почти сразу же во двор выволокли за волосы трех человек, нанося им удары, чем попало.
На балконе второго этажа двое молодых людей отбивались от примерно десятка зомби. Забравшись на деревья, погромщики хотели войти в квартиру через балкон. Их поливали кипятком — шел пар, и ошпаренные громко матерились, кидали в ответ выломанную тротуарную плитку, перебив стекла. На балкон забросили два факела — парни спихнули потушенные огрызки, следом столкнули пару нападавших, которым почти удалось залезть. А дальше началось такое, что Снежана окаменела. Подъехала и прямо под балкон встала пожарная машина, из которой защитников балкона просто смыли напором.
Но пожарные же должны быть за своих! За людей!
Зомби взобрались на крышу пожарной машины, а оттуда на балкон, где арматурой и лопатами живо добили защитников. Затем с балкона во двор полетели кресла, белые комки постелей — все это поджигали прямо на тротуаре. Снежана отвернулась — и уперлась взглядом в пожилых мужчину и женщину. Те лежали смирно, и кровь рядом блестела не красная, как показывают в кино, а черная-черная, как масло из поломанной машины.
