— Алиса газеты собери. Мужики шкаф осторожней...
— Улька, под ногами не путайся. Лучше Мику помоги стулья таскать.
Примерно через час все, отдышавшись, сели на диван.
— Мам, могла бы уж и похвалить нас.
— Ну молодцы конечно. А теперь одевайтесь.
— Зачем?
— К нам пойдем. На пару дней, а у вас пусть проветрится. Кстати, Микусенька, дома полы бы помыть надо и в своей комнате прибраться.
Мику только вздохнула.
— Мама...
— Собирайтесь давайте. У нас чаю попьем с тортиком. После того как Микуся уборку сделает.
— МАМА...
... — Что там?
Алиса подышала на замерзшее окно, вгляделась.
— Вроде тридцать пять в минусе. Ой, бля.
— Ну говорили же, что типа арктический фронт.
— Хорошо хоть окна успели осенью заклеить.
Ульянка, подойдя к окну, подергала Алису за халат.
— А папа?
Та лишь вздохнула.
— На работе. Морозы эти, а Федор приболел. Короче... Жо... аврал у него. Думаешь почему ты по дому раздетая носишься? Ладно, что делать будем?
Костя только пожал плечами.
— Мы в школу, Уля дома. А ты...
— Чего я?
Мику, склонив голову набок, официальным скучным голосом проговорила.
— Ученица девятого А класса Алиса Двачевская решением школьного педсовета на период морозов освобождается от занятий по уходу за младшей сестрой. Приказ, печать, подпись. Как обычно.
— Короче, я одеваться пошел.
— Куда, стоять. Кальсоны не забудь. Не заставляй, сука, проверять. Хуже будет.
— Лиска, ты совсем уже? Скажите вы ей. Самурайка?
Мику задумчиво посмотрела на него.
— Костик... Если ты не подденешь эти..., каждый раз забываю, кальсоны... Ты же себе яйца отморозишь. Прикинь. И что тогда, а? И ведь каждую зиму, блин, такая байда происходит.
— Ты бы хоть Ульянку постеснялась.
— Ой, да ладно тебе. Слушай ну... Мы ведь никому не скажем. Честное слово.
— Хватит трепаться. Давайте собирайтесь уж, а то еще опоздаете. И... Микуся... Теплые колготки быстренько нацепила. Тебе, мать, еще рожать.
— Да поняла я.
... Седой отставил лопату. Подошел к столу, плеснул в кружку чифиря. Уф... Главное, чтобы угля в кочегарке хватило. Не хватало еще его на улице мерзлым колоть. Заибешься же... Тут внезапно дверь в котельную распахнулась и в помещение буквально вкатился некто похожий на Колобка.
— Ты кто?
В ответ раздался знакомый голос.
— ЛИСКА! Он меня уже не узнает!
Следом в облаке морозного пара вошла Алиса с термосумкой в руках.
— Конечно. В таком виде.
— Тогда... Раскутывайте меня скорее.
— Подожди.
Она поставила сумку на пол, сняла куртку с шапкой.
— Помоги ее раздеть.
Когда на кровати образовалась небольшая кучка одежды, Ульянка обняла Седого.
— Здравствуй, что-ли.
— Здравствуй. Ты поосторожней обнимайся, а то испачкаешься. И... вы же замерзли поди. Сейчас. — он налил в стаканы чай, достал с полки пачку печенья, сахар. — Давайте.
Ульянка вцепилась в стакан.
— Горячинький... Вкусненький.
— Как дома?
Алиса только сделала вид, что отерла пот со лба.
— Если коротко, то курорт. Спасибо.
— Еда-то хоть есть какая?
— Конечно. Полный холодильник. На месяц хватит... ну если Ульянку не подпускать близко. Кстати, хорошо напомнил. Вот. — она показала на сумку.
— И откуда это чудо прогресса?
— Микусе дед прислал. Еще год назад. Пригодилась.
— А что там?
Алиса достала из сумки кастрюлю с завязанной крышкой и гордо поставила ее на стол.
— СУП! Сама варила... с Улей конечно. Это тебе.
— Ну вы... Мне же из школы приносят.
Алиса, нахмурившись, погрозила ему пальцем.
— Совсем уже? То столовское, а это домашнее. Чтобы все съел. А посуду потом принесешь.
Подхватив кастрюлю она перенесла ее к плитке, по хозяйски оглядела полки.
— Я смотрю ты вообще богато живешь. Чай, сигареты... — подошла к окошку. — А там что за форточкой? Колбаска, сальце что ли... Откуда?
Седой пожал плечами.
— Да... Хмурый с Крестом вчера забегали.
Алиса засмеялась.
— Подогрели типа... Ну ты же сейчас самый нужный человек. Весь микрорайон на тебе.
— Кстати, что там говорят. Надолго этот Рагнарек? А то радио включить некогда.
— По телевизору сказали не меньше недели. Ничего, терпи скоро лето наверное... Ладно, мы обратно. Обед надо еще готовить.
Ульянка, отставив стакан, всплеснула руками.
— АЙ! Укутывайте меня обратно. Там же холодно.
Снова превратившись в Колобка в двух свитерах, меховом жилете, пальто, платке, завязанном на животе и прочим, она пошмыгала носом.
— До свидания наверно. А ты давай домой приходи, вот. Мы уже соскучились.
... — Федор, ты как?
— Да нормально. Температуры уже нет. Сам-то... Когда последний раз спал?
— А черт его знает. Неважно.
— Слушай, ты же на ногах еле стоишь. До дома-то дойдешь? А то давай Петру позвоню. Он отвезет.
— Обойдусь. Тут идти-то... Сейчас только домой звякну, скажу. Опаньки, чуть кастрюлю ведь не забыл, взять надо, а то Алиска пришибет. Бывай...
... Седой буквально ввалился в квартиру и остановился на пороге.
— Есть кто дома?
Из комнаты выскочила Ульянка.
— ПАПА!
Квартирира сразу же наполнилась шумом.
— Седой, раздевайся. Да на пол бросай, потом... Костя, неси скамеечку. Давай садись.
Ульянка, присев перед мужчиной, расшнуровала ему ботинки.
— Сейчас помогу.
— Самурайка, бля, ванну готовь давай.
Наконец раздевшись и разувшись, держась за стенку, Седой направился в ванную.
— Мыло, шампунь на полке. Дверь только не закрывай.
... Лежа в бело-серой пене, Седой прикрыл глаз. Хорошо... Я дома. Я ведь дома... Из состояния дремоты его вывел знакомый голос.
— Кончай спать. — перед ванной стояла Алиса. Она покачала головой. — Давай мыться будем.
Она окатила Седого из ковшика, намылила руки.
— Сначала голову. Вот... Теперь шампунем. Шею давай... Охренеть, ты в том угле спал что-ли? Зря спросила. Руки давай. Где мочалка?... Теперь посиди, я воды заново наберу.
Она показала на левое плечо мужчины.
— Слушай, а я все спросить хотела за твои наколки. Можно ? — она дотронулась до своей шеи. — Ну там круто конечно выглядит, а что еще за Донбасс -Новороссия?
Азад только пожал плечами.
— Понятно. Не помнишь. Тогда извини и забудь, что спрашивала.
Потом задумчиво посмотрев на Седого, Алиса вздохнула.
— После тебя ведь ванную не очистишь. Вот не подумали. Надо было работу почище какую-нибудь найти. Бухгалтером каким-нибудь например... Хотя какой из тебя бухгалтер? Ладно, проехали. Теперь вставай, повернись, я тебе спину потру. Передом давай. Да руки опусти. Стеснительный он, блядь. Что у тебя там такого чего я не видела и не знаю? — она шмыгнула носом и слегка покраснела. — И вообще. Могу я хоть на своего любимого мужчину в натуральном виде посмотреть? Имею право? И нечего тут...
Закончив она отступила назад, покачала головой.
— Вот это другое дело. Чистенький, розовенький поросе... Неважно. Вылезай, держи полотенце. Давай помогу. Теперь и одеваться можно.
— А чистое откуда?
— Да Костя у отца взял. Садись на табуретку, я тебе хайр расчешу...
Когда они вышли из ванной, Алиса гордо посмотрела на Мику с Костей и Ульянку.
— НУ КАК? ОТМЫЛИСЬ?
— ЗДОРОВО. — ответили все трое вместе.
— А то... Теперь на кухню.
Посадив Азада за стол перед тарелкой с исходящем паром супом, Алиса вопросительно посмотрела на Костю.
— Апач, чего встал?
— А ну да. — открыв холодильник, тот достал с полки бутылку водки. — Где рюмка?
Налил. Алиса села рядом, по бабьи подперла щеку.
— Кушай. Еще второе будет. Микуся...
Седой, выдохнув, откинулся на табуретке.
— Может не надо?
— Надо. Костя, налей ему еще рюмку.
... Наконец Азад отложил вилку и поднял руки. Мол все, хватит. Перекусил, типа. Встав из-за стола, прошел в комнату и сел на раскладушку. Спать. Он кое-как разделся, лег и, закрыв глаз, провалился в сон.
— Улька, ты... Не вздумай шуметь, больно будет.
— Я тихонько посижу. Честно. — она забралась с ногами в кресло-качалку и, улыбнувшись, посмотрела на спящего мужчину. — Спи, вот.
— Микуся, пошли в ванную. Убраться надо, грязное замочить.
— Слушай, а ты его про татуировку спрашивала?
— Ага. Только он не помнит откуда она у него.
— Ну и ладно. Стирать завтра уж будем...
'Перегудом-перебором
Да я за разговорами
Не разберу, где Русь,
Где грусть.
Нас забудут да не скоро,
А когда забудут
Я опять вернусь...
( А. Башлачев. 'Сядем рядом' .)
... С наступлением темноты к котельной, стоящей у старой школы потихоньку начинал подтягиваться народ. Подростки и молодежь постарше. Из летящих мокрых снежных хлопьев возникали человеческие фигуры. Подходили по двое, по трое. Оглядывались словно ища кого-то, здоровались. Кто-то проходил вовнутрь, кто-то оставался покурить у входа.
— Эй, куда прешь? Я тебя не знаю.
— Смуглый, ты что, это же Валек. Свои.
— Извини.
— Здорово Федос... Как оно?
Алиса, помахав рукой, протиснулась сквозь толпу собравшихся.
— Славка, привет. Баська и ты тоже? Вы то как тут?
Та кого она назвала Славкой отряхнула налипший снег с длинной русой косы.
— Лиска, привет. Да вот, Бася, кассету покажи. Ну а Темку с Тошкой помнишь?
— Еще бы. Тех кто меня на коняшке катал. — Алиса, улыбнулась и потрепала по голове тринадцетилетнюю девочку, стоявшую рядом с парнем и испуганно оглядывающуюся вокруг. — Здравствуй, Нюрыч. Проходите.
Неожиданно послышался возмущенный крик Мику.
— Вы... Какого хера? Апач, смотри кто, сука, приперся?
— Чего орешь? Опаньки... Чего забыли тут, давно не получали?
Невысокий парень ткнул в спины пришедших с ним.
— Да тихо ты, не шуми, мы уже уходим. И не бойтесь, не заложим.
Подошедшая к ним Алиса, прищурясь посмотрела и только хмыкнула.
— Как челюсть, не болит?
— Нормально, блядь... — парень сунул руку за отворот куртки.
— Лучше не надо. Не уйдете ведь живыми.
Тот вытащил из-за пазухи кассету.
— Вот. А ты что подумала?
— Неважно. Ладно, пусть проходят. И учти Лерочка, я лично за вами пригляжу.
— Ольга... Дмитриевна... Ты-то чего тут забыла? С пионерской комнатой перепутала?
— Не Ольга я. Дженис меня зовут. Пустишь?
— Не хрена не понятно, но заходи раз в гости пришла... Дженис? Слушайте, а Седой ведь что-то говорил про это. Помните?
... Помещение тем временем заполнялось.
— Окошко откройте.
— Осторожней, провода не зацепи. Джордж, куда микрофон? Раз, раз, раз... Проверка... Нормально.
Седой сел на табуретку, огляделся.
— Все собрались вроде? Ну вообщем мы тут попоем немного. Не филармония конечно. Курить можно, но лучше на улице. Кому приспичит, вон, типа, удобства или за угол...
Неожиданно дверь открылась. Раздался чей-то испуганный вскрик. На пороге стоял мужик в милицейской куртке и недоуменно смотрел на собравшихся. Один из подростков вскочил с места.
— Народ... Я... Папа! Ты чего тут?
— Чего? Это я тебя спросить должен. Значит это ты на дне рождения, да? И младший с тобой? — мужик глянул поверх голов. — Азад... Что тут происходит? А микрофон зачем? Концерт устроили что-ли?
— Типа того. Ты один пришел? Просто для спокойствия.
Мужчина только пожал плечами, мол, а кого ты еще хотел увидеть?
— Ну это ладно. Слушайте... А домой бы позвонить, сказать, что все нормально. Можно, разрешите?
— Конечно. Телефон на столе. Пропустите человека. И тихо там.
Протиснувшись к столу, мужчина снял трубку, набрал номер.
— Таня... Это я. Они тут на дне рождении. Да из другого района пацан. Ты не волнуйся, я с ними буду, прослежу, чтобы... Слушай, ты же меня знаешь. Поэтому ложись спать спокойно. Посидим да придем. Отбой.
Он повернулся.
— Где мне сесть можно? Смуглый, подвинься.
Тот было напрягся, но только махнул рукой.
... — Ну что начнем?
'Я потом расскажу тебе, Родина.
Я потом расскажу тебе все, Родина.
А сейчас я попою лучше, Родина, -
Мне честнее так по жизни танцуется.
Я потом расскажу тебе, Родина,
Как плясал, как летал над ромашками,
Как свисал над березовой пропастью,
Как любил за окном ночкой до зари.
Я потом расскажу тебе, Родина.
Я потом расскажу тебе все, Родина.
А сейчас я попою лучше, Родина, -
Мне честнее так верить тебе, милая.
Я потом расскажу тебе, Родина, -
И не надо меня исповедовать,
И не надо меня излечивать,
И не надо, уймись — покалечишь ведь.
Не уроды мы, просто все разные,
Звери, птицы, и лес у нас сказочный,
А кто полезет со всеобщею правдою
Просвещать, так нарвется ж, бедный, на обрез.
И полетят клочки по закоулочкам,
И запылают ограды и маковки,
И в книгах всех вавилонских библиотек
Не найдут вороны умные про нас ничего.
Так и уйдем в лес никем не опознанными,
И зарастут буреломом тропинки все,
А вы останетесь... И только бабочки
Будут плясать да летать над ромашками
Ты прости меня, глупая Родина,
Я потом расскажу тебе все, Родина.
А сейчас я попою лучше, Родина,
Про то, как пляшут над пропастью бабочки.
Ниже ада, выше рая бабочки,
Ниже рая, выше ада бабочки.'
— Смуглый... Это что сейчас было?
— Слышь мент... Ты помолчи лучше и сигарету дай. И молчи...
... 'Говорила мне звезда про любовь
Да про острый серп, что сердцу беда
Да про белый неземной огонек
Да про выбор мой, что был навсегда
Ох, не виновен я, я участвовал в войне, я был телом для штыка
Ох, да не легче мне, если тает в синем небе затаенная река
Да напомнит мне о снеге из иного далека
Стая воронов, стая воронов тучка черная
Стая воронов, стая воронов тучка черная
Ох, невиновен я, ох, да не легче мне
Говорила мне звезда про войну
Да про черный луч, что сердце кольнет
Да про бедную родную страну,
Что победа за ненастьем грядет
О, не виновен я, я участвовал в войне, я был телом для штыка
Ох, да не легче мне, если тает в синем небе затаенная река
Да напомнит мне о снеге из иного далека
Стая воронов, стая воронов — тучка черная
Стая воронов, стая воронов — тучка черная
Ох, невиновен я, ох, да не легче мне...'
Седой выдохнул.
— Сейчас песня длинная будет. Отвлекусь немного. — он встал, перешагивая через чьи-то ноги, подошел к топкам, взял лопату. Закончив кидать уголь, вернулся к табурету, взял гитару.
'Как горят костры у Шексны — реки
Как стоят шатры бойкой ярмарки
Дуга цыганская да ничего не жаль
Отдаю свою расписную шаль
А цены ей нет — четвертной билет
Жалко четвертак — ну давай пятак
Пожалел пятак — забирай за так расписную шаль
Все, как есть, на ней гладко вышито, гладко вышито мелким крестиком.
Как сидит Егор в светлом тереме
В светлом тереме с занавесками
