— Наша разведка, — с гордость начал Панфилов, выделив слово "наша", и искоса взглянув на Берию, — внимательно отслеживает планы США в отношении металлического урана и девяносто четвертого элемента. Как удалось установить, интерес к ним со стороны американского правительства действительно резко возрос за последние недели. По нашим разведданным, девяносто четвертому элементу даже в срочном порядке придумали имя. Правда, не плутоний, как было бы логично ожидать, учитывая, что перед ним в таблице находятся уран и нептуний, а "ультимий". — Ага, как же, по разведданным. Это в научном журнале опубликовали, и еще вчера наше посольство прислало об этом телеграмму. — С одной стороны, это повод для тревоги. Однако на данную тему пока продолжаются публикации в открытой прессе, и это означает, что военные пока не видят особого прока в данных исследованиях.

Ну что же, примерно этого мы и ожидали, и пока все идет по плану. Однако внешне я свои мысли ничем не выдавала. Наоборот, округлила глаза, удивленно приоткрыла рот и кивала головой, одновременно поедая докладчика глазами. Остальные "знатоки" вели себя аналогично, дабы ничем себя не выдать, и внимали Панфилову с максимально заинтересованным видом, задавая уточняющие вопросы об использовании ультимия в военном деле. Даже на Сталина во время его выступления никто с таким ажиотажем не смотрел.

Закончив с весьма довольным видом свое сообщение, Панфилов, которому мы притупили бдительность, сделал приглашающий жест Берии. Однако тот ответил ему тем же, и генерал, немного помявшись, пояснил, что следующий доклад приготовлен совместно с наркоматами индел и внудел, но он лично со всеми положениями полностью согласен. Затем Панфилов немного неуверенно заговорил об опасности, которую после войны станут представлять для нас США:

— Несомненно, к концу войны империалисты будут иметь в наличии армады стратегических бомбардировщиков, а еще лет через пять они заполучат большое число ультимиевых бомб. Первоочередной целью для ядерного оружия американские генералы выберут не только наши военные объекты, но и в первую очередь мирные города. Эту угрозу руководство отчетливо осознает, и поэтому дает добро на устранение наиболее опасных для нашей страны личностей. Это совершенно необходимо, чтобы разрешить проблему опасности для СССР. Отдел специальных заданий Красной Армии, диверсионный отдел, а также соответствующие службы НКВД в состоянии выполнить подобную задачу. Однако, — тут начальник разведупра еще раз переглянулся с наркомом НКВД, — американцы ни в коем случае не должны узнать, кто стоит за этими операциями. Кроме того, после первого же покушения на любое высокопоставленное лицо, меры безопасности в США значительно усилят. Поэтому мы с товарищами из наркомата внудел предлагаем ограничиться только одной э... ликвидацией. Вот кого именно выбрать, пока не решено. Именно это нам и нужно с вами обсудить.

Ах, так вот зачем нас собрали — найти самое сильное звено в цепи наших врагов.

Первым Сталин предложил высказать мнение самому Панфилову. Генерал конечно решил, что с него начали, как с самого компетентного, и засиял как начищенная лампа. Достав из своей особой папки листок, он толкнул речь минут на десять, хотя весь смысл можно было выразить одним предложением: "Наиболее опасный среди американцев это Гувер, который безжалостно преследует в Америке коммунистов, и тем самым не дает оппозиции поднять голову."

— Самый опасный враг для США, — уже в третий раз твердил Панфилов, — это внутренний. Сами американские коммунисты вполне способны вести борьбу, надо только дать им шанс выйти из подполья. Вот как вы полагаете, товарищи, Рузвельт может уволить Гувера?

Очнувшись от дремы, в которую он нас вогнал, мы естественно единодушно покачали головами, радуясь тому, как хорошо быть провидцем. Развернутый ответ за всех дал Берия:

— Нет, ни один президент не сможет отправить его в отставку, и Гувер будет занимать свой пост очень долго, скорее всего, до конца жизни. А учитывая, что директор Бюро ведет здоровый образ жизни, хм, в некотором смысле, то это еще лет тридцать.

Мне как младшей по возрасту и по званию, дали слово следующей. За кого голосовать, у меня сомнений не было, и я туманно намекнула, что здоровье у Рузвельта не очень, а в его партии все большее влияние завоевывает Трумэн. А этот сенатор такой вредоносный тип, что, став президентом, сразу же начнет и холодную войну, и охоту на ведьм. И вообще, он наверняка разработает план по бомбардировке нашей страны ультимиевыми бомбами. Да и сейчас глава комитета вооружения уже является ключевой фигурой, от которой очень-очень многое зависит.

— Хорошо, товарищ лейтенант госбезопасности, — остановил меня Верховный, видя что я вхожу в раж. — Ваша позиция мне понятна.

Меркулов сразу сделал себе пометку, и с гордостью посмотрел не меня — вот какие орлы, вернее, орлицы у него в ГБ работают — с места в карьер, от рядового сразу до старшего командира. Раз верховный сказал "лейтенант госбезопасности", значит, так тому и быть. Меня, однако, такая скорость продвижения по карьерной лестнице не очень радовала. Что же будет, когда отец приедет, и увидит в каком я звании. Рассказывать правду о своей работе мне нельзя, и он решит, что шпалы я зарабатываю, ставя клизмы членам политбюро. Ох, ох, за что мне такое наказание. Впрочем, надо везде выискивать хорошие стороны. Чем выше звание, тем быстрее я смогу получать ответы на запросы от различных служб и наркоматов. А что мне только двац..., ну в общем немного лет, так эпоха у нас такая, что даже тридцатилетние наркомы никого не удивляют. А мне до наркома еще ой как далеко. Вот только жалко бедный отдел кадров, сколько им со мной возни...

Ну вот, пока я жалела себя, горемычную, Берия уже закончил расхваливать полковника Гровса — будущего отца атомной бомбы. Ага, рыбак рыбака... В принципе нарком прав, без правильного руководства проект "Манхэттен" будет продвигаться медленно.

Меркулов, однако, своего начальника не поддержал, и вполне аргументировано выдвинул на место злодея номер один Эйзенхауэра. Он де и талантливый полководец, и после войны на волне своей славы наверняка станет президентом, причем республиканцем. Вот такой вот человек "два в одном" нам как раз и нужен. В смысле, наоборот, совершенно не нужен.

Шапошников на эту тираду рассудительно возразил, что полный разгром США на германском фронте для нас совсем нежелателен, так как повлечет усиление немцев на фронте восточном. И к тому же, будучи типичным солдафоном, Эйзенхауэр не станет интересоваться мирной космической программой. Да и с маккартизмом именно он покончит, так что все эти деления на республиканцев и демократов весьма условны, и давно устарели. Вот что очень опасно, так это скорое создание Донованом объединенной разведслужбы. Этот полковник — старый лис, который помимо прочего успел поучаствовать в нашей гражданской войне, будучи советником беляков. Он уже давно на нашу страну зуб точит. Да и Даллес с ним одного поля ягодка, со своими-то планами, которых вроде и нет, но они действуют. И что хорошо для нас, Маршалл пока фигура незаметная, и несчастный случай с ним особого внимания не привлечет.

Едва маршал сел, как тут же последовала резкая отповедь от Берии:

— Что до лунной программы, то пусть уж лучше американцы занимаются ею, чем гонкой вооружения и внешней экспансией.

Наконец высказался и Молотов, до этого лишь насмешливо выслушивающий наш детский лепет. Как истинный политик, он рассматривал ситуацию в целом, и смотрел на нее с другой точки зрения:

— Если уж устранять американских главнокомандующих, — заявил нарком, — то тех, кто внесет больше вклада на Тихом Океане. Вот эти кандидатуры и стоит обсудить.

Как и следовало ожидать, предложение было встречено в штыки. Действительно, ну что успеют США сделать с японцами до конца войны, который уже не за горами. Пока что они только отступают, и в лучшем случае лишь через год начнут развлекаться своими "лягушачьими прыжками" от острова к острову. Когда мы войдем в Берлин, янки хорошо, если до Филиппин доберутся, а в Европе приготовятся высаживаться на Сицилии.

Поиск сильного звена, устранением которого можно снизить угрозу для нашей страны, оказался не таким уж простым делом. Мнений оказалось ровно столько, сколько присутствующих. Единственный, кто молчал, это сам Верховный. Ну, хоть бы намекнул, кто ему не нравится, чтобы сузить круг обсуждаемых персон. И не нужно думать, что никто не осмелится возразить Самому, ведь Молотов не стесняется с ним открыто спорить, да и Берия тоже. Но Сталин молчал как партизан. Понятно, ждет что мы сформулируем идеальное решение и тогда выскажет свои соображения, совпадающие с мнением большинства. Вот так и зарабатывают славу великого руководителя.

Дискуссия зашла в тупик, и на минуту все замолчали. К счастью, появился еще один посвященец — Куликов. Видно, что спешил он изо всех сил, так как завалился к Верховному в повседневной форме, да еще грязной и помятой. Но главное было не форма, а содержание, и мы смотрели на майора с надеждой, что он со своим рациональным мышлением поможет нам найти выход. Выслушав задачу и наши потрясающие предложения по ее решению, майор задумался и, судя по его сосредоточенной физиономии отнюдь не о генералах и политиках. Неужели мысленно перебирает авиаконструкторов? Стало так тихо, что мне было слышно тяжелое дыхание Панфилова с другого конца стола. Наконец лицо майор просветлело, и он огласил свой приговор:

— Разработчик ракет Роберт Годдард. — Почти угадала, все-таки конструктор.

— Нет никакой уверенности, что он долго проживет и без нашей помощи, — мгновенно парировал Меркулов.

— И еще ему предстоит сконструировать базуки, а они нам очень пригодятся, — поддержал своего бывшего оппонента Шапошников.

— Да сколько там этих базук нам поставят, — сердито огрызнулся майор, — с гулькин нос. Право же, мы быстрее сами создадим ракетный гранатомет.

Затихшие было дебаты, вновь разгорелись с невиданной силой. Даже Панфилов, который ничего не знал о таинственных базуках и маккартизмах, увлеченно спорил со всеми. Конечно, никто не кричал и не перебивал друг друга, но когда у каждого была своя точка зрения, дискуссии не получилось. Воспользовавшись секундной паузой, я тоже встряла со своей идеей-фикс:

— Не в том направлении двигаемся, товарищи. Через сколько лет амеры, — и откуда я это слово узнала? — создадут ракеты и ядерные боеголовки, вопрос второстепенный. Важнее то, захочет ли президент их строить и применять.

Меркулов с готовность меня поддержал, но сразу четверо оппонентов чуть ли не хором возразили, что если у США не появится ядерных зубов, то нам будет наплевать и на их президента, и на его желания, и на его комплексы неполноценности.

— Неужели, — тихо произнес Сталин, и когда все замолкли, еще раз повторил. — Неужели мы так и не сможем прийти к согласию даже по одному-единственному вопросу?

Берия первым сообразил, встрепенулся, и самокритично признал, что даже в лучшем случае отстранение от проекта Гровса — надо же, как мягко сформулировал, — приведет к отставанию работ лишь на несколько месяцев.

Так, уже хорошо. Как только нарком примет чью-нибудь сторону, дело сдвинется с мертвой точки. Однако на самом интересном месте зазвенел телефон. Несомненно, дело было чрезвычайной важности, если Поскребышев переключил звонок во время секретного совещания. Сталин поднял трубку и тут же передал ее Берии. Тот слушал примерно полминуты, постепенно каменея. Его глаза остановились, смотря сквозь пространство, а на лице появились капельки пота. Положив трубку, он глубоко вздохнул, и коротко доложил:

— Андреев исчез вместе с двумя сопровождающими. Легковой автомобиль, на котором они приехали в Подольск, остался в городе, пулевых пробоин на нем не имеется. Грузовик с охраной по дороге отстал. Поиски ничего не дали. Больше сведений нет.

Сталин нахмурился, обычные его мягкость и медлительность сразу исчезли, и он резко спросил:

— Есть какие-нибудь соображения на этот счет?

Хотя Верховный смотрел на наркома, но Куликов сразу вскочил и мгновенно ответил, опередив Берию:

— Есть, товарищ Сталин. — Майор сначала виновато потупился, как нашкодивший курсант, но затем решительно посмотрел Верховному прямо в глаза. — Несколько дней назад я получил информацию, имеющую касательство к Андрееву, но никому еще ее не сообщал, ожидая пока все точно не выяснится.

Глава 6

11 декабря 1941г.

г. Джефферсон-Сити, штат Миссури.

В скромно обставленном, но просторном номере небольшой гостиницы, Иосиф Ромуальдович Григулявичус, или как он привык себя называть, Григулевич, занимался сразу двумя делами. Он слушал радио, одновременно наблюдал за улицей. Обзор через окно второго этажа был отличный, громкость приемника включена на максимум, так что делать и то и другое было несложно.

Очередной выпуск новостей начался с военных сводок. Скорбно-бодрым голосом диктор поведал о том, что вчера, 10 декабря, после упорных и продолжительных боев английскому гарнизону в Гонконге пришлось капитулировать. Ну что же, досадно, но вполне ожидаемо. Ага, вот и главная новость. Главная, конечно для диверсанта.

— Как и было запланировано, сенатор Гарри С. Трумэн прибывает сегодня в Миссури для проведения консультаций ...

За две недели до этого Григулевича спешно доставили самолетом в США и получили срочно разработать план по устранению влиятельного американского сенатора. Проводить подобную операцию в Вашингтоне было и затруднительно, и в высшей степени неразумно, но к счастью, этого и не требовалось. В связи с началом войны сенатор непременно должен был выехать в свой штат, чтобы на месте решить ряд вопросов, и диверсанту оставалось только дождаться этого момента. И действительно, вскоре в газетах появилось сообщение о дате предстоящей поездки Трумэна в Джефферсон-Сити.

В тот же день из советского посольства была отправлена шифрованная телеграмма в Москву. В ней среди длинного перечня станков, оборудования, установок для крекинга, оружия, металлов и прочих необходимых товаров, незаметно затесалась кодовая фраза, подтверждающая готовность к устранению цели номер два. Какую из приоритетных целей выберет Москва, и даст ли Сталин вообще добро на проведение операции, в посольстве еще не знали, и ко всем вариантам готовились серьезно.

Подготовку операции по ликвидации Трумэна поручили опытному организатору и удачливому разведчику, который всегда доводил дело до конца. На самом деле, конечно, удача в такой работе была не при чем. Точный расчет, импровизация, изобретательность, феноменальная память и умение войти в доверие к кому угодно — вот секрет его успеха. Григулевич работал столь виртуозно, что даже никогда не попадал под подозрение. Вот такой профессионал и требовался для столь деликатной работы. Конечно у него и так дел было по горло, но оторвали Иосифа от других важных заданий не зря, миссия была очень сложной. Ссориться с каким-никаким, но союзником не стоило, поэтому просто застрелить объект было мало, еще следовало отвести подозрение и свалить всю вину на мафию. Преступному синдикату все равно нет никакой разницы — одним убийством больше, одним меньше.