И тут болтанка вдруг кончилась.
— Траектория стабилизирована, — ожила Хина. — Я все еще не понимаю большинство примитивов, но базовые использовать научилась. Экспериментировать не могу по понятным причинам, но мы больше не идем коллизионным курсом. Высота над поверхностью Терры — сорок два клика. Плотность атмосферы достаточна для маневров при помощи аэродинамических элементов.
— Хина, ты гений! — восторженно заявила Лена. — Ты нас спасла! С меня этти и дополнительный поцелуй в щечку.
— Я не гений. Я выбросила всю горячую рабочую массу и большую часть холодной. Мы практически не можем менять курс. Все, на что нас хватит — попытаться использовать законы аэродинамики, чтобы приземлиться в каком-нибудь космопорту. Но и здесь есть проблемы. Мы идем по касательной к поверхности и не способны на вертикальный тачдаун. Я нашла примитивы, позволяющие садиться горизонтально на так называемые посадочные полосы. Они широко используются для посадки пассажирских шаттлов, так меньше ускорения, что важно для терриков. Но наш шаттл в плохом состоянии. Салон разгерметизирован, большая часть датчиков разрушена, и я не хочу даже думать, насколько сильно повреждены несущие элементы корпуса.
— Да пофиг! — решительно заявила моя боевая подруга. — У нас выбор есть? Нет. Значит, выполняй тачдаун так, как можешь. В какую территорию целишься?
— В изначально запрограммированную. У меня есть карта приводных маяков только там. Я не смогу опустить корабль в другом месте. Возможно, если мы подадим SOS, нам сбросят какие-то координаты, но... Я боюсь, что в этом случае мы растрезвоним на весь мир, что два внеза контрабандой пробрались на Терру. Про прятки после такого шоу можно забыть сразу, и я даже не уверена, что смогу правильно использовать новые данные.
— И ты можешь там опуститься? Прямо на посадочную полосу? Ты же говорила, что текущие условия не подходят под старую программу.
— Я быстро учусь, тем более что у меня полный контроль над специализированным оборудованием. Плохо, что большая часть внешних датчиков сгорела. Но несущие конструкции держатся, гироскопы и радар полностью исправны, и большинство механических элементов откликаются, как положено. Я могу пилотировать шаттл, хотя сама по себе концепция использования газового окружения для полета нетривиальна. С вероятностью около девяноста процентов смогу посадить шаттл в нужной зоне, хотя за последствия не ручаюсь.
— Реактор? — вспомнил я.
— Заглушен, в режиме саркофага. Как я сказала, горячая рабочая масса израсходована полностью, так что он все равно уже бесполезен. Утечек из реактора нет, лишняя радиация не фиксируется ни датчиками в машинном отсеке, ни вашими комбезами. Приготовьтесь, начинаю снижение.
— Уже?
— Мы с самого начала шли примерно по нужному вектору. Кстати, нас настойчиво вызывает некая личность, представляющаяся как "диспетчер сектора". Она запрашивает, не нужна ли нам помощь. И я фиксирую изменения в траекториях окружающих объектов. Они явно расходятся в стороны от нас.
— Логично, — согласился я. Шаттл снова затрясло. Курсовой экран показывал какие-то белесые разводы, покрытые светло-голубыми пятнами. — Если у нас система управления пошла вразнос, лучше держаться подальше.
— Что ответить? И каким голосом?
Мы с Леной переглянулись.
— Ответь, что мы идем на парковку... или как оно здесь называется?.. в том месте, куда ты нас ведешь, — решила она. — Скажи, что долетим. И еще скажи, что у нас проблемы с контролем за кораблем, но мы справимся.
— Голос мой, насколько сможешь сымитировать, — добавил я. — Насколько я знаю местные реалии... ну пусть по фильмам!.. в общем, так лучше. И после тачдауна придется объяснять, кто вел.
— Окей. Включаю вас в канал.
— ...неопознанный шаттл, повторяю в последний раз! — прорезался в комбезе напряженный мужской голос. Бинго! Все-таки интуиция у меня работает. Хотя мог бы, конечно, просто спросить у Хины, с кем она общается. — Ваша траектория спуска создает угрозу как для вас, так и для окружающих. Я не услышал ни одного вашего ответа. Предполагаю, что у вас повреждено радио. Спасатель на подходе, он постарается помочь. Если вы меня слышите, не пытайтесь, повторяю, не пытайтесь менять параметры траектории.
Заклекотало, защелкало, заскрежетало. Потом прорезался новый голос.
— Диспетчер сектора, здесь шаттл номер семьдесят пять пятьдесят три, — сообщила Хина. Мой голос в ее исполнении походил, скорее, на старческий — слабый и хриплый, но сейчас он играл на образ. — Мы восстановили контроль за радио. У нас серьезные неполадки в системе управления. Планируем аварийную посадку в Кансайском космопорту. Не надо спасателя, мы справимся.
— Шаттл семьдесят пять пятьдесят три, здесь диспетчер сектора, слышу вас. Насколько серьезны повреждения? Я не вижу ваш транспондер, телеметрия не поступает, веду только радарами.
— Серьезные неполадки, — повторила Хина. — Много проблем. Транспондер не работает, иду на ручном управлении.
— Понял вас, семьдесят пять пятьдесят три. Почему в Кансай? Если у вас сохранилось управление, могу проложить трассу в другие космопорты, они ближе. Вы в десяти минутах от Джакарты и Перта. Даю вектор на Джа...
— Не можем принять. Навигационная система не работает, двигатели на пределе, нехватка рабочего тела. Идем по сохранившимся расчетам, можем держать только эту траекторию. Какова наша скорость?
— Понял вас. Расчищаю трассу. Ваша скорость — примерно сорок три дабл-оу кликов. Рекомендую начать замедляться, иначе рассыплетесь в плотных слоях. Кстати, я отзываю спасателя. Расчеты показывают, что он вас не догонит даже на бустерах, траектория неудачная. Удачи, парень. Держись.
— Спасибо.
Рассказать о следующих примерно семидесяти вминутах полета особенно нечего. Мы тряслись в сетке, стараясь держать зубы стиснутыми, чтобы снова не прикусить языки и щеки. Чем дальше, тем сильнее становилась вибрация, тем выше поднималась температура в салоне, превысив в конечном итоге сто градусов. Комбезы тоже начали пропускать тепло внутрь, хотя пока что умеренно. Вектор ускорения все явственнее разворачивался к стене шаттла, и синхронно с ним разворачивались наши страховочные сетки. Время словно замерло. Не осталось ни прошлого, ни будущего — лишь томительное и тягучее, словно изолирующая смола, настоящее. Хина и диспетчер перебрасывались редкими репликами. Нас передали в одиннадцатый сектор — я смутно вспомнил, что именно к нему относился Ниппон. К тому времени мы снизились до двадцати двух кликов. К чудовищной вибрации, плохо компенсируемой даже сеткой, добавился отчетливый резкий свист снаружи, быстро перешедший в рев — скорость оставалась слишком высокой, и трение о газ давало о себе знать все сильнее. Хина использовала остатки холодного газа и "аэродинамические элементы", чтобы удерживать шаттл на нужном векторе, и у нее, в общем, получалось. На меня навалилось полузабытье, в котором думать не получалось, да и не хотелось, в общем-то.
— Внимание! — в какой-то момент безвременной бесконечности громко сказала Хина. — Мы сближаемся с поверхностью. Горизонтальная скорость снизилась слишком сильно, до двух тысяч кликов на наш манер, до семисот на терранский. Инструкции в навигационном компьютере устанавливают терранскую скорость в восемьсот кликов как минимальную на данном этапе, но мы даже имеющуюся продолжаем терять. Зато увеличивается вертикальная. Расстояние до поверхности четыре с половиной клика, плотность и сопротивление атмосферы слишком высокие, траектория становится отчетливо параболической. Мы уже рядом с Ниппоном, но до Кансайского космопорта не дотягиваем. И вообще до твердой поверхности не дотягиваем. Диспетчер сектора советует садиться на водную поверхность, пока спуск еще управляемый. Что ему ответить? Алекс? Лена? Вы меня слышите?
Отвечать не хотелось, но требовалось. Я разлепил пересохшие губы, машинально глотнул воды и промямлил:
— Ему виднее. Делай, как говорит.
— Ага. Передаю...
И еще половину вечности спустя Хина прорезалась снова.
— Внимание! Алекс! Лена! Тачдаун через двадцать секунд! Держитесь, ожидается сильный удар. Нужно покинуть шаттл сразу после посадки, пока он не погрузился в воду. Вижу два водных корабля неподалеку, транслирую SOS по радио. Семь секунд! Шесть!..
Тяжесть давила на меня со всех сторон, мешала дышать, вибрация выматывала душу. И когда моя ячейка завертелась пропеллером и жуткий хаотический вектор окончательно смял сознание, я даже успел порадоваться. Наконец-то удастся хоть немного расслабиться...
332.038 / 24.04.2098. Терра. Город и префектура Миядзаки, остров Кюсю. Лена
Мне не раз случалось отходить от общего наркоза, причем в последний раз — только что, у врача на платформе. Обычно слух просыпается первым, так что возвращение в реальность начинается с гулких, словно из сломавшегося динамика, голосов и прочих искаженных звуков. Но на сей раз все вышло по-другому.
Меня привел в себя могучий приступ тошноты — такой мощный, что скрутил в узел и не отпускал по крайней мере три или четыре вминуты. Голоса тоже раздавались, но я их почти не слышала, сосредоточившись на жутких ощущениях в брюхе. На счастье, желудок оказался пуст, и наружу не выдавилось ничего, кроме небольшой порции сока, тут же начавшего драть глотку кислотой. Перед глазами плавали слепящие круги, и еще меня вдавливал во что-то мягкое несильный, но постоянный вектор — похоже, наш шаттл все еще разгонялся на старте. Или, наоборот, тормозил?
Чуть погодя я пришла в себя настолько, что различила причину тошноты. В нос била кошмарная вонь, природу которой я не могла разобрать. Запахи казались совершенно незнакомыми. Я также поняла, что меня удерживают в мягком чьи-то руки. На возвращающиеся в норму голоса накладывались недалекие визги и свист металла, чиркающего по металлу, вызывающие неприятные ассоциации с рассыпающимся на ходу кораблем.
Стоп. Каким кораблем? Почему рассыпающимся? Мы же врезались в планету? Или нет?
Сознание наконец-то включилось настолько, что я сумела взять тело под контроль. Обуздав тошноту и стараясь глубоко дышать ртом, я быстро оценила оставшееся тело. Катетеров и давления на коже не чувствуется — я не в комбезе. Значит, гермоконтур, и мы действительно идем с ускорением. Нас подняли обратно в безвес? Кто? Зачем? Куда направляемся?
Женский голос встревоженно произнес что-то рядом, и ему откликнулся мужской, не менее встревоженный. Язык я не понимала абсолютно, хотя... Я все-таки не зря провела столько времени, изучая Терру и место нашего назначения. Кажется, я все-таки опознала японский. Что они говорят? Переводчик... Я попыталась приоткрыть глаза — и резко закрыла их и веками, и рукой, зашипев от острой рези. Огненные круги перед глазами вовсе не являлись следствием удара. Прямо в глаза лупил мощный прожектор. Предплечье пронзила боль. Его тут же ухватили чужие руки и снова вжали в мягкое. Встревоженные голоса затараторили снова, потом что-то зажужжало, и пробивающийся сквозь веки прожектор медленно угас, хотя и не до конца. Ободренная, я повторила попытку с глазами.
На сей раз удалось лучше. Протерев их свободной рукой, я сумела различить сквозь туман человеческие силуэты — почему-то ярко-зеленые. Еще несколько секунд спустя я поняла, что рядом со мной находятся террики — во всяком случае, если судить по одежде, мано и чика в костюмах из светло-зеленой ткани. Она наперебой что-то говорили, но я их не понимала. Еще пара секунд — и на резкость навелись гибкая трубка, идущая к игле в предплечье, и желтые стены кубического отсека. Еще немного — и я разглядела огромную дыру в одной из стен, без признаков крышки, зато с какими-то прозрачными щитами, сдвинутыми в стороны, примерно на четверть закрытую набором планок. Металлические визги и щелчки доносились оттуда, и оттуда же бил прожектор. Пространство за дырой я разглядывать не стала, сконцентрировавшись для начала на людях.
— Приветствую чику и мано, — пробормотала я, трогая лоб, чтобы опустить линзы наглазников и включить переводчик. — Я...
Мне тут же пришлось заткнуться, потому что наглазники отсутствовали напрочь. Налобные и височные контактные площадки закрывала полоса плотной прилипшей материи, кожа под ней ощутимо саднила. И вообще голова заметно побаливала. Так. Просто замечательно. Ну, оба террика наглазники носили, так что понять должны.
— Приветствую чику и мано, — сделала я вторую попытку. Вонь по-прежнему стояла страшная, но я постепенно адаптировалась, и тошнота начала униматься. — Где я нахожусь? Где Алекс?..
Я с опозданием спохватилась, что мы меняли айди, но тут же расслабилась — насколько предусмотрительным оказался жуликоватый дружок Алекса, придумавший новые имена на базе старых! Мано быстро заговорил, но я его, разумеется, не понимала.
— Я не говорю по-японски! — как можно отчетливее сказала я. — Мне нужны наглазники. Наглазники, пожалуйста! Там переводчик.
Для убедительности я провела пальцами вокруг лба и глаз, борясь с вектором. Мано что-то сказал, и чика, кинув "Хай!", исчезла в другой дыре в стене, прямоугольной, закрытой прямоугольным же щитом на шарнирах. Мозг просыпался все стремительнее. Я уже понимала, что мы находимся в поле планетарной гравитации, в котором все предметы имеют вектор ускорения, по модулю чуть меньший одного вжэ и перпендикулярный к условной поверхности планеты. Я видела в фильмах, как люди перемещаются — "ходят" и "бегают" — в таких условиях. Но одно дело фильм, пусть даже с полным погружением, и совсем другое — собственные глаза. Оба террика, казалось, не испытывали никаких неудобств в таком постоянном векторе, непринужденно компенсируя его упором прямых ног в поверхность "внизу". Меня, однако, гравитация сильно напрягала. Конечно, я при случае могу и двенадцать вжэ без проблем выдержать, но именно что при случае, несколько секунд, а не постоянно. Вектор, пусть и такой малый, вдавливал меня в мягкую прокладку, стискивал грудь и живот, мешал дышать. Сердце бухало, продавливая через сосуды тяжелую кровь. В довершение меня начало знобить — воздух в отсеке казался гораздо холоднее привычного. Меня частично окутывала мягкая термоизолирующая ткань, но она помогала мало.
Мано в зеленом костюме склонился ко мне и что-то успокаивающе произнес. Я на всякий случай улыбнулась. Он твердыми холодными пальцами ощупал мне горло, виски, подержался за запястье свободной руки, мелко покивал, потом сказал что-то еще.
— Не понимаю, — сказала я еще раз. — Нужны наглазники.
Мано покивал еще раз. Я с интересом его изучала. Лицо имело чинский тип и оттенок, но нос выглядел крупным и горбатым. От глаз разбегались лучики морщин, но взгляд не казался добрым — скорее, холодным и изучающим. Понять, каков мано в длину, я не могла. Мягкая поверхность подо мной — "кровать", специальное приспособление для "лежания", смахивающее на то, что у нас в безвесе делают для терриков-туристов — скрывала его ноги. И вообще он находился относительно меня перпендикулярно, что не упрощало визуальную оценку. Однако по габаритам видимой части он заметно превосходил Алекса. Я мало встречалась с терриками вживую, ни разу не сближалась вплотную даже в лайнере, так что дядька стал первым индивидом, которого мне удалось разглядеть как следует. Или не разглядеть: оказалось, что ткань одежды покрывает его минимум в два слоя, белое под верхним зеленым, и кожа виднелась только на руках, открытых от локтей до кистей, шее и голове. Его голова была обрита наголо, но не депилирована, как поступил бы внез, и темные корни волос выдавали обширную лысину на темени. В целом он выглядел странно. Ух, вот бы сейчас взглянуть на себя его глазами! Интересно, что он обо мне думает?
