— Не нужны мне твои подачки, — гордо сообщила я, задрав голову. Мика улыбнулся очень снисходительно, по-отечески обнял за плечи и тихо, даже не удосужившись наклониться, ответил:
— Тогда ты больше не будешь прижиматься ко мне во сне?
— Будешь ставить мне это в упрек? — невозмутимо отозвалась я. Сердце бухнуло где-то под ребрами, стоило вспомнить о сегодняшнем ленивом утре, когда мы так и валялись на кровати, пока младшие не ввалились. Миндальная аура и этот неуловимый аромат, теплая кожа и привычный насмешливый баритон. Было так чертовски хорошо, что до сих пор стыдно в этом признаваться. Даже самой себе.
— А мне поощрять твои начинания?
Фыркнув, я с силой отпихнула Блондина в сторону вместе с мороженым и загребущими ручонками.
— Мороженое растает, — только и сказал он.
— А мне-то что? — рыкнула я в ответ, сморщив нос. Вот уж до мороженого сейчас мне не было никакого дела, тем более — от Каллахена. Мика тем временем просиял, расплылся в широкой улыбке, и опять стиснул меня в таких медвежьих объятиях, что я едва не задохнулась.
— Что ты творишь? — прохрипела я, пытаясь выбраться из коварного захвата.
— Это оно, да? — поинтересовался Блондин с ухмылкой. — То самое загадочное слово "ПМС"? Ничего не болит? Поясницу не тянет? Может, ты соленого хочешь?
— Идиота кусок! Прекрати ко мне прижиматься.
— Тогда держи мороженое, и я отстану, — последовал немедленный ответ. Пришлось сдаться. Мика мгновенно отодвинулся на расстояние вытянутой руки, невозмутимо засунул руки в карманы шорт. Как ни в чем ни бывало, зараза блондинистая.
— Опять ты ко мне прицепился, как клоп... — буркнула я, облизнув ярко-розовый подтаявший шарик в вафельном рожке. Ого, клубничное! И вкусное какое! — Иди, пообщайся с Марком... Кстати, где они?
Мы синхронно обернулись, но младших братьев не обнаружили. Можно было догадаться по отсутствию смачных комментариев, что они куда-то смылись, но мы были так увлечены спором, что и внимания не обратили. Позор на наши седины.
И где мы теперь будем их искать?
Они что, совсем ополоумели, чтобы вот так улизнуть, даже не предупредив?
Повертев головами, мы пришли к неутешительному выводу, что оба брата-акробата нас покинули. Я раздраженно покосилась на Блондина, стараясь не думать о том, что мы снова остались вдвоем и как мне это не нравится. Последнее, впрочем, я озвучила.
— И чем это тебе не нравится? — уточнил Мика, продолжая оглядывать толпу. Среди множества ярких футболок, головных уборов и купальников Марка и Стива было не разглядеть, да и вся эта яркость окружения непривычно резала глаза. На этом бульваре было столько отдыхающих, словно ты на вечеринке в пляжном клубе.
Я спустила очки на кончик носа, щурясь от солнца и в стотысячный раз оглядев лавирующий поток людей. Потом, продолжая щуриться, удостоила Каллахена взглядом.
— Ты мне не нравишься, — так и ответила я, средним пальцем возвращая очки на место. Жест выглядел весьма неоднозначным, и Мика с самым непроницаемым лицом сложил подобную комбинацию из среднего пальца в ответ.
— Ты мне тоже, но никому до этого нет дела. Особенно — окружающему нас миру. Так что смирись.
— Не буду я мириться с таким произволом! Не для этого моя светлость тебе пять лет подряд кулаки под нос пихала и оттачивала иммунитет против этой слащавой улыбки.
Каллахен улыбнулся, и мне как-то резко захотелось пойти и утопиться в заливе. В стотысячный раз. Потому что у меня пульс начинает зашкаливать, стоит увидеть эту другую, непривычную улыбку. Пусть одними уголками губ, как и всегда, но такую живую. И отчасти — открытую. Максимально открытую даже для такой холодной статуи, как Мика.
— Прекращай уже, надоел, — пробормотала я, отворачиваясь в сторону. — Идем, наверняка они просто ушли вперед.
Блондин громко ухмыльнулся и первым двинул по бульвару дальше. Толпа вокруг увеличивалась по численности, производимому шуму и яркости расцветок, и мне пришлось подцепить пальцем край каллахеновской футболки, чтобы и его не потерять. Мика покосился — и молча взял меня за руку, хотя я этого мало того, что не просила, так и не хотела вовсе.
Эгоист.
— Можешь доставить мне удовольствие и отучиться от этой дурацкой привычки? — язвительно осведомилась я, стараясь лавировать среди толпы с такой же непринужденность, как это делал Блондин.
— Доставить удовольствие? Прямо сейчас? — поддел он меня.
— Ты можешь хоть на минуту побыть серьезным?
— А смысл? С тобой по-другому и не выходит, сама виновата.
— Так я еще и виновата?
Немудрено, что иногда мне хотелось выцарапать ему глаза.
Стива и Марка мы так и не нашли, хотя прошлись по всей длине прибрежного бульвара. Зато под конец сменили тоскливое молчание на обсуждение прошлого фестиваля фейерверков в нашем университете в Миссури. Не ожидала, что Мика поддержит разговор, но тот уцепился за него, как за спасительную соломинку, и мы до кучи успели промыть косточки всем префектам и членам студенческого совета. Каким образом Блондин попал в студсовет, еще будучи первокурсником, он и сам толком не помнил. Впрочем, это было не главное, ведь мы вспоминали фейерверки. Эти красивые разноцветные вспышки над главным зданием кампуса, грохот аплодисментов, шампанское и смех. Мы оба помнили одинаковые яркие моменты, хотя и были по разные стороны здания, и это хоть в чем-то нас смогло объединить. Всего на пару минут, но это было... увлекательно. Интересно и необычно. Непривычно.
Этот факт настолько меня поразил — то, что мы можем обсуждать что-то одинаково красивое и интересное для нас обоих, и я зачарованно уставилась на Мику, стоило нам притормозить в конце улицы. Блондин разглядывал вывеску на закусочной напротив, поэтому даже внимания не обратил. Впрочем, это к лучшему, мне не хотелось сейчас отвечать на дурацкие вопросы.
— Хочу гамбургер, — логично выдал Блондин, насмотревшись на рекламные плакаты. "Лучшие бургеры с индейкой на всем побережье" — гласили они. Ясное дело, Каллахен должен был попробовать подобное и убедиться в правдивости объявления. Пробежав по плакату глазами, я даже согласно хмыкнула.
— Тоже хочу.
— С индейкой? С жирным соусом, обжаренный на масле? Да еще и — подумать только — с пшеничной булочкой? Детка, ты же потом в машину не войдешь... по ширине.
Я молча ткнула его локтем в бок. Мика ухмыльнулся и потянул меня через улицу ко входу, лавируя в толпе. Такое ощущение что я — маленькая девочка, выгуливающая на поводке огромного бульмастифа. Не сказать, что шибко приятные впечатления. Поэтому, поймав это состояние в кулачок, я резво затормозила. Бульмастифа дернуло на поводке и он меланхолично обернулся.
Что, красавчик, натреплю я тебе еще нервов?
Будешь знать, как просить меня о подобных длительных одолжениях...
— М-м-м? — только и спросил Мика, щурясь от солнца.
— Не тяни, — отозвалась я. — Давно под зад не получал?
— Твои любовные зуботычины я готов получать вечно.
— Не ерничай.
В закусочную мы вошли рука об руку и с невозмутимыми лицами. Внутри было прохладно и очень уютно. Свободные столики имелись в наличии, что несказанно радовало нас обоих. Пока мы дошли до стойки с кассирами, на каллахеновский зад успели насмотреться все девушки в зале, отчего мне хотелось достать табличку с надписью "Завидуйте, паршивки" и злорадно ухмыляться. Впрочем, ухмылялась я и так. Мне только дай повод!
— Смотри не лопни, — обернулся Мика, остановившись у кассира. — Сколько в тебе ехидства, женщина?
Ясное дело, заметил, как меня распирает. Ничего особенного, да и я это не скрывала, это насмешливое злорадство.
— Вагон и маленькая тележка. Тебе хватит, — отозвалась я, разглядывая меню на стенде над головами кассиров и работников обслуги. — Не могу удержаться от соблазна. Таких плотоядных взглядов на твою тощую задницу я даже в университете не видела...
Пахло мясом просто великолепно, сразу вызывает зверский аппетит, а едва уловимый аромат специй и зелени кружил голову за считанные секунды. Я даже забыла о том, что пару часов назад мы все плотно позавтракали. Не сказать, чтобы совсем уж плотно, но некоторые обладатели "тощих задниц" опустошили половину холодильника и были в таком подозрительно разговорчивом состоянии за столом, что я логично рассудила, что вчерашняя ночь прошла явно очень удачно. Пусть Мика и не слишком об этом распространялся, довольное лицо обо всем ясно говорило.
— Сравнила контингент, — отозвался Каллахен. — Пляжные девушки намного активнее и горячее наших.
— Это на что это ты намекаешь так призрачно? — надула щеки я, продолжая мучиться выбором между бургером с индейкой или с говядиной. Соблазн был велик и на этот, и на тот продукт быстрого питания, и решение мне никак не давалось. Что вкуснее? А ведь индейка более диетическая, чем калорийная говядина...
— Не намекаю, а прямо говорю. Ммм, ты что-нибудь выбрала?
— Нет еще, думаю. Ммм, откуда такое мнение?
— Решай скорее, а то до закрытия будешь стоять с таким успехом. Мнение как мнение, тебе это так важно?
— Во мне играет женская солидарность. Индейку и колу с картошкой, пожалуйста.
Поддерживая женскую солидарность, я заодно решила остановиться на более подходящем ингредиенте. Говядина, бесспорно, вкуснее, но пользы от нее меньше. По крайней мере, я лелеяла эту мысль, пока Блондин делал заказ. Расплачиваясь по счету позднее, он обернулся назад, хитро сощурился и осведомился:
— Неужели тебя не распирает гордость, что твой "бойфренд" такой милый?
— Меня распирает явно не по этому поводу, — как можно более сухо отозвалась я, подпирая кассовую стойку локтями, ожидая, пока соберут заказ. Как слышала ранее, Блондин выбрал какой-то коронный мега-бургер и намеревался погибнуть от переедания в самом расцвете сил. Не мне судить его кулинарные предпочтения, но размеры заказанного им бургера ошеломляли и пугали. — Я знаю, каких размеров клыки у моего "бойфренда". И как с них капает ядовитая слюна...
— Бешенство не боишься подцепить?
— Скорее уж хламидии, — не удержалась от смешка я.
— Нет у меня никаких хламидий... — обиженно буркнул Мика, нахмурив лоб.
— Уверен? — хитро сощурилась я и покосилась на него.
— Хочешь убедиться? — Каллахен так же подпер локтями стойку, а ладонями — лицо. Хмуриться он уже перестал, и теперь опять выглядел как привычная мраморная статуя. Просто бери и рисуй с натуры.
— Уж со мной-то не надо флиртовать... — хмыкнула я, барабаня пальцем по подносу, на который осталось донести только мой бургер и "ужас желудка" для соседа. — Я слишком стара для подобных развлечений, — отшутилась мое величество. Зная Каллахена, это логично, что он готов флиртовать и кокетничать даже с фонарным столбом. Меня и так сейчас будоражит оттого, как иногда на меня влияет этот представитель сильной половины человечества, облаченный в шорты и простую майку без рукавов. И не сказать, что я ведусь на бицепсы-трицепсы и шикарную филейную часть, я всегда как-то к этому спокойно относилась. Меня пугало то, что именно я видела за этой бриллиантово сверкающей оболочкой, когда Блондин тоже спускал на тормозах и позволял себе расслабиться и не строить из себя ходячий секс. Внезапно и в какой-то мере прискорбно.
Потому что даже сейчас мне было комфортно.
— Это ты со мной флиртуешь.
— Разговорами о заболеваниях?
— Нет, надев эту ужасно бесстыдную майку! Думаешь, я тебя правда слушаю?
— Слушаешь!
— Слушаю. На удивление, — внезапно подтвердил Блондин, выпрямляясь и благодаря работников за собранный заказ. Балансируя с подносом в одной руке, он двинулся вслед за мной к присмотренному местечку у окна. Позиция была выгодной и со стороны того, что пляжные клиентки остались за спиной, и с тем, что можно было одним глазом наблюдать за прохожими и надеяться поймать там младших братьев. Не сказать, чтобы меня беспокоило отсутствие Стивена и Марка, они давно не маленькие, просто мне надо было убедиться, что они не поймали лишних проблем в незнакомом городе.
А мега-бургер Каллахена продолжал меня пугать.
Особенно когда Мика начал его, собственно, есть. Посмотрев, как активно эта радость мужского желудка исчезает во рту блондинистого мужчины напротив, я едва не подавилась своим крохотным бургером и постаралась как можно быстрее запить это дело колой. Мика посмотрел вопросительно — на большее он способен не был, стараясь прожевать кусок.
— Вкусно, знаю, — закивала я с улыбкой, одним глазом наблюдая за тщетными попытками листьев салата из моего индеечного блюда выбраться на волю. Пришлось крутить бургер во все стороны, чтобы он не развалился, а Каллахен лишь умиленно наблюдал за потугами и запивал своего монстра персиковым чаем из бутылки.
Пока мы ели, разговор как-то сам собой свернулся, да и нам было не до него. "Когда я ем, я глух и нем" — так гласила какая-то старая пословица, прочитанная мной еще в школе, когда была моя очередь дежурить в библиотеке. Заняться там было в свое время нечем, и я листала книги на возврат. Помнится, именно в библиотеке тогда я наткнулась на первую книгу по моделированию и дизайну...
Свой бургер Мика сожрал на удивление проворно, сыто вздохнул и откинулся на спинку стула, обнимаясь с бутылкой холодного чая. Я продолжала бороться со своим недоразумением, и Блондин наблюдал за мной с интересом юного натуралиста. А мне, как и положено, пришлось делать вид, что так и надо. Почему, когда Каллахен на меня смотрит, хочется накрыться одеялом с головой?
И тут Мика поразил меня снова.
Поскольку молчание затянулось, а я не спешила завязывать беседу, доедая свой бургер, Блондин заговорил сам. Не просто заговорил, а начал рассказывать историю о том, как однажды они с ребятами в какой-то подобной закусочной заказали по двухфутовому сэндвичу каждый. И как потом они страдали, естественно. С моей стороны поддержка в беседе не требовалась, поэтому я лишь кивала в ответ. Под шумок Каллахен съел и половину моей картошки фри, мотивируя это тем, что это мне только на пользу. Как всегда, о моих лишних граммах он заботился очень рьяно. Как о своих собственных. Так что мне пришлось лишь с умиленной мордашкой отдать ему остатки картошки и наблюдать такой детский восторг от этого, отчего я лишь на мгновение подумала о том, не сошла ли я с ума.
Такой Мика мне импонировал.
И такого Мику я больше не увижу. Потому что только тут, когда мы оба практически отрезаны от нашего реального мира, можно расслабиться. В университете мы и на пушечный выстрел друг к другу не подойдем. А даже если и случится такое событие, все будет по старому. Мир остановится, если мы начнем трепаться, как два закадычных товарища. Мир остановится, если я отдам Блондину свою картошку в столовой. И уж тем более он остановится, если мы улыбнемся друг другу так, как делаем сейчас.
Нам повезло друг с другом. Нам повезло быть противниками.
Потому что чаще всего мы оба играем честно. Ну... практически всегда.
И за что он так любит эту картошку фри?
— Может, им все-таки еще раз позвонить?
