Literatyria 4

Хотя надо сказать, что исполнение капитуляции было не лишено некоторого изящества. Замечу, что Великобритания заявила о своей поддержке СССР в первые же часы после нападения Германии и уже через несколько недель после начала войны в Россию прибыло 151-е авиакрыло Королевских ВВС (RAF), состоящее из двух эскадрилий. В его составе были британцы, австралийцы и новозеландцы. Большинство летчиков было ветеранами Битвы за Британию (лето 1940 года). К тому же каждый доставленный самолет сопровождала группа не менее чем из трех техников. В считанные дни после прибытия были собраны из доставленных морем деталей первые истребители Харрикейн, после чего вся эта куча технически грамотных специалистов под командованием лейтенант-инженера Гиттингса стала откровенно заниматься банальным промышленным шпионажем, собирая по крупицам новые знания. Но сейчас речь идет не об этом. Несмотря на то, что всем была понятна подоплека прибывшей 'помощи', было принято решение не отказываться от невольных союзников. Собранные истребители были облетаны и пилоты стали обучать полетам на 'современной' технике выделенных им российских летчиков. 12 сентября 1941 года немецкие зенитчики в районе Петсамо повредили 'харрикейн' под управлением сержанта Н.Смита. В отличие от нашей реальности сержант сумел выпрыгнуть с парашютом из падающего самолета. Ветром парашют снесло в район занятый финнами. А уже 20 сентября этот сержант в Хельсинки принимал капитуляцию Финляндии

Уинстон Черчилль был не одинок в своей русофобии. Хотя в госпитале, где я лечился, не было комиссара, но воспитательную работу вели. Именно там из американской газеты я и узнал, что один сенаторов следующим образом выразил свое отношение ко второй мировой войне.

'Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше, хотя мне не хочется ни при каких обстоятельствах видеть Гитлера в победителях.'

— Гарри Трумэн ("New York Times", 24.06.1941)

Да я-то знаю, что он уже опоздал! Я знаю, что наши войска! ...

А кстати, почему вы думаете, что он опоздал, и написанная мной история не имеет право на жизнь. Ах, первоисточник!? Федор Вихрев?

Вы знаете, я долго бродил по разным сайтам местных электронных книг. Я даже нашел форум 'Трех В', но вот здесь такой автор мной встречен не был. К моему глубокому сожалению, антивирус подгадил мне, напоследок лишив кроме руки, еще и планшета со всей сброшенной информацией. А жаль, можно было бы сравнить и сделать вывод попали ли мы в мир книг этого автора или это лишь его бледная копия.

Но! Не судьба!

Итак, сенатор изложил свою точку зрения, финны снабдили информацией, Великобритания предоставила официальную 'крышу'. В результате мы имеем в Карелии партизанское движение, которое отвлекает нас от построения мирного общества. А что вы хотели. Тут и в 2010 году была плотность населения чуть более трех человек на квадратный километр территории, а в соседней Финляндии еще в 1940 году был издан учебник по партизанскому делу. А вот каким образом к ним попала информация по боевым действиям против нашего контингента в Афганистане, я не знаю. Но сосед по палате санатория клялся, что в попавшей к нему книге были обобщен уже и опыт моджахедов, причем с примерами. Благодаря одному из которых он в санатории и оказался. На долечивании.

Второй сосед знал больше. Он в Чечне служил вместе с тем самым полковником, который, по слухам, организовал этих партизан.

Миша Галкин родился на берегах Волги, недалеко от Волгограда. Поступил в Тюменское военное училище, и после его окончания служил сапером в Афганистане. Служил хорошо, был награжден и даже по мере взросления получил новое звание и более высокую должность. Так в 2002 году начальник инженерной службы дивизии участвовал в тушении громадного вертолета упавшего около Ханкалы. Более того до сих пор существует анекдот, что потушить вертолет удалось только потому что Миша на него ... Просто подогнать пожарные автомобили к месту пожара не давало то обстоятельство, что вертолет рухнул на минное поле. Но сосед клятвенно заверил, что это не более чем анекдот. Просто полковник Галкин выгнав из кабины 'Урала' солдата, лично тралил проход в минном поле до упавшего вертолета, благодаря чему смогли эвакуировать пострадавших из числа пассажиров и экипажа вертолета.

После последней командировки в Чечню на груди Михаила трудно было найти место для закрепления новых наград, но вмешалась судьба в лице нашего Министра обороны Табуреткина. Сокращая Вооруженные Силы России, министр добрался и до части, в которой служил наш Герой. Еще бы, часть располагалась в районе того кольца, которое хотя и не относится к Олимпийским, но зато известно всей России.

В результате выхода на пенсию, Герой России лишился квартиры около Москвы, получив равноценную по площади, но с удобствами во дворе. И двор этот располагался в той деревеньке, где он родился. После этого не было ничего удивительного, что один из Российских Героев вдруг стал завсегдатаем мероприятий белоленточников. Просто так совпало, что в день переноса он вместе с делегацией своих Екатеринбургских коллег направлялся на симпозиум в Финляндию.

Что было потом, бравый майор-десантник не знал, хотя и яростно отрицал, что Мишка продастся этим сволочам. Самым главным аргументом было то, что: '— Мы же с ним пили там, в Ханкале за победу русского оружия!...'

В любом случае на КПП нес службу усиленный наряд.

Дежурный по КПП проверил мой военный билет, нашел мою фамилию в списках и посоветовал, где искать командира полка на аэродроме. Почему-то именно сегодняшние дневные полеты требовали 'высочайшего присутствия'. Выслушав наставления по правилам поведения, я вошел на охраняемую территорию.

В целом все оказалось не так уж и страшно. Главное было попасть внутрь, там правила соблюдались уже не так сильно. Идущий навстречу солдатик в засаленном бушлате охотно показал мне более короткую дорогу к цели. И даже документов не спросил.

Более короткая дорога проходила вдоль стоянок самолетов. В рядах стоящих самолетов часто зияли пробелы отсутствующих машин. На истребители я особого внимания не обратил, а вот за дальними бомбардировщиками стоял одинокий самолет, заставивший мое сердце биться особенно сильно. Я слегка удивился — это не был наш 'Сухой', почему же у меня такая реакция на это блестящее чудо?

Ноги самовольно принесли меня к борту СБ. Руки гладили фюзеляж, пальцы ласково скользили по замеченным латкам на пробоинах. Мне показалось, что даже пальцы протеза стали гибкими и мягко прикасались к дюралюминию плоскостей хвостового оперения.

Я откровенно запаниковал, не понимая, что со мной происходит, но когда стал медленно пятиться от самолета, в голове промелькнула мысль явного недовольства моим поведением.

— Шиза? Догнала?

— Какая же шиза, это же я — полковник Дояр Сергей. Мы с тобой разговаривали в штабе. А это одна из машин моего полка.

— Уф, — успокоился я, — ну тогда нормально. От одного подселенца я недавно избавился и, ... ну да ладно, зато не скучно будет...

Тут мое самообщение прервал подошедший сзади прапорщик. Судя по масляным пятнам на комбинезоне — технарь. А судя по подозрению, с которым он меня разглядывал, то этот самолет явно закреплен за ним. И чтобы меня не приняли за шпиона, я показал ту бумажку, которую мне дали на КПП.

Пока я искал карман, в который спрятал свой военный билет, прапорщик увидел знакомое буквосочетание. Это его обрадовало, и он уточнил:

— Вы от Василия Иосифовича?

— Нет, я его еще сегодня не видел, но если Вы о том, что написано в пропуске, то Василий Иосифович пообещал мне найти работенку в вашем полку.

Прапорщик обрадовался:

-Василий Иосифович предупредил, что ко мне придет кто-то из экипажа той самой 'Рамы'. Ну, с того 'Су-12' и что мне надо проверить знание техники.

Ошарашено я подтвердил, что я действительно из экипажа Александра Петровича. А потом началось.

Сначала меня переодели в зимний комбинезон с подогревом. Потом мы залезли в самолет и прапорщик начал проверять знание расположения приборов и органов управления самолета, а я ошарашено отвечал. Я даже сам не ожидал, что настолько подготовлен и знаю все характеристики этого скоростного бомбардировщика. Более того, я убедился, что знаю даже порядок действий пилота при запуске двигателей.

Еще бы! С такой мощной поддержкой в моей голове.

Потом мы запустили двигатели и даже прогрели их. Потом прапорщика сменил пухлый колобок в летном комбезе, который сунул мне руку поздороваться и полез в штурманскую кабину занимать свое место. Потом в наушниках шлемофона отозвался радист и предупредил меня, что связь с вышкой 'на отлично'.

Правила ведения переговоров с вышкой я помнил еще по службе в Афгане, так что, через некоторое время уже управлял самолетом, двигаясь в сторону 'взлетки'. Нет, я слегка порефлексировал по поводу того что нельзя, что я не умею управлять самолетом... И, все-таки, мне пришлось уступить настойчивым просьбам 'настоящего полковника'. Все-же Сергей был при жизни действительно нормальным мужиком. К тому же после смерти ... Короче, он уговорил меня.

— Последний раз... Ну просто подержаться за штурвал... Порулить по рулежке... Ну и кто из нас ребенок?

Когда наконец-то, ответив на запросы с вышки, я переключил свое внимание на органы зрения, то перед нами уже убегала под фюзеляж полоса бетонки взлетной полосы.

Штурвал пошел к груди, а я с удивлением осматривал свои руки, которые словно жили своей жизнью, переключая тумблера, двигая рычажки и бублик штурвала. Нет, все же действительно Серега отличный летчик и на таком простом задании как полет 'по коробочке' ...

Нет, бывший командир полка взял управление моим телом на себя и успевал все, в том числе отвечать на запросы по радио моим голосом. Доложили про прохождение третьего поворота и о подготовке к посадке. Ответил он и на запрос о личности пилота за штурвалом борта: полковник Дояр Сергей А... и только потом я задумался, о том, что же мы доложили. Исправляться было поздно. Тем более, что я узнал голос того человека, который запрашивал про личность пилота.

Поэтому когда Василий Иосифович переспросил, почему же полковник Дояр отвечает голосом одного его знакомого, мне пришлось признаваться. Сделать это было тяжело, поэтому я некоторое время раздумывал, прежде чем ответил:

— Товарищ командир, В Шинданте Вы таким способом помогли нам убедить одного нехорошего человека в том, что на И-153 может летать даже человек, не имеющий диплома пилота...

Полковник Сталин пояснил, что будет с нами обоими, если мы угробим его самолет и его подчиненных, а потом все-таки дал добро на посадку. Тем более, что после прохождения четвертого поворота, Сергей уже выпустил шасси и заходил на взлетную полосу.

Нет, мастерство не пропьешь. Даже после того как потеряешь свою голову вместе с жизнью. Полковник Дояр аккуратно притер бомбардировщик возле брезентовой буквы 'Т' расстеленной в начале полосы и аккуратно зарулил на наше стояночное место. Ошибиться было сложно. Рядом с этим местом оживленно жестикулировал Василий Иосифович, что-то поясняя Анне Фоминичне. Так вот кто должен был поднимать в воздух бомбардировщика.

Эпилог.

Меня даже не побили после того как я покинул такую уютную кабину самолета.

То, что Анна Фоминична дала подзатыльник не считается. Она по-товарищески! Тем более после того как я взлетел, Василий Иосифович немножечко поругался на вышке и теперь все вылеты осуществляют в соответствии с каким-то Наставлением от восемьдесят восьмого года. А еще план полетов надо...

Хотя совсем от разборок, это меня не избавило. Просто разборки производились почти, что в семейном кругу. Василий Иосифович, как командир полка, Александр Петрович, Янис, и Серега. Ну и Анна Фоминична, конечно.

Серега долго меня ругал за то, что не предупредил о дате возврата из санатория. Меня бы встретили на машине и ...

— А, — махнул рукой Александр Петрович, — все равно бы ты нашел что-нибудь на свои нижние 90.

Тут Василий Иосифович хмыкнул и указал головой на сидевших в классе 'Колобка' и прапорщика-радиста. Пришлось ожидать замечания еще и от них.

'Колобок' переодевшийся в форму с двумя кубиками в петлицах брезгливо взглянул на мой камуфляж с чистыми погонами, но внешне беспристрастно доложил, что на команды штурмана реагирую правильно: — '...хотя это не в боевой обстановке...'

Радист вообще промолчал. Наверное, этот смешанный комсомольско-молодежный экипаж еще толком не приработался для вылетов. Что-то меня стало напрягать лезть с моими чистыми погонами в этот тихий омут с патриотами. Даже незаметная остальным поддержка от 'настоящего полковника' помогла слабо.

Наконец-то Василий Иосифович отпустил экипаж 'СБ', летавший со мной и совещание началось, совершенно верно, с привычного вопроса:

— Молодой человек, а не соблаговолите ли Вы объяснить нам старикам, а во что же Вы опять вляпались?

Янис поморщился, а Серега при этих словах недоуменно развел руками, дескать, он тоже еще не старик.

Пришлось признаваться. Правда, буря после окончания исповеди хоть и была, но длилась недолго. В основном расстроился товарищ Сталин. Он честно сказал, что после такого рассказа, ему тяжело предлагать мне управлять даже таким самолетом, как ПС-41. А уж психологи.

Александр Петрович хмыкнул:

— Это ты про то, что психологи написали после собеседования с Володей Покровским? Ну да, помню, как он им прокомментировал пословицу: Сам погибай, а товарища выручай. Хорошо, что его комэск Боря Сафронов за ведомого заступился, а то приписали бы ему склонность к суициду. Психо-олухи!!! Правильно ты этого мудака самого обозвал склонным к суициду. Лезть со своими психофантазиями к будущим героям Советского Союза?! Идиот!

Командир подумал и обратился уже ко мне:

— И все-таки Саша, ты краски-то не сгущаешь? Может тебе приснилась эта разборка между призраками?

Я обиделся.

— А это мне тоже приснилось?

Протез левой руки ухватился за рукоятку моего кинжала и с легкостью отправил его в полет до стенки. Между прочим, капитальной кирпичной стены. Снарядом не всяким прошибешь.

Ножичек пробил.

Все кто был в классе, задумчиво переводили глаза с меня на торчащую из кирпичей рукоятку кинжала. Я подошел к стене, сжал пальцы протеза на ручке и с усилием выдернул свое оружие из стены. И только на подходе к стулу меня повело как пьяного.

Распахнулась дверь, и соскучившаяся Светочка, раскинув руки для объятий, молнией подлетела ко мне.

— Только этого мне и не хватало, — успел подумать я, пока мой затылок приближался к полу. А потом снова искры и вновь спасительная темнота. Хорошо!!!

Голос, позвавший меня по имени, был мне знаком и поэтому я открыл глаза. Да, это снова был деда Петя. Ну, ничего не меняется. Нет, все-таки кое-что поменялось. Нигде не было крысы, а в обычной классной комнате сидели обычные военные. Скажем так, совсем не обычные, но видимо для этого места смешение форм РККА и Советской армии не было нарушением правил.