Анджело

— Мой мальчик не хотел жить..., — Полина задумчиво погладила его ужасный шрам на запястье. На втором был такой же. Обычно их почти не было заметно — только если приглядываться, вот как сейчас она. У неё защемило сердце: почему он сделал это? Зачем? Это было так несправедливо, что ей стало почти физически больно.

Он не отнимал руку. Просто его внимательные глаза — так близко — смотрели на неё. Он ответил:

— Тогда ещё не было тебя.

Она прижалась губами к побелевшей от времени рваной полоске. Как же ему, должно быть было плохо, раз он так поступил! Он обнял её, укрыв своим телом. С ним иногда было так уютно. Полина и не предполагала, что юный любовник это такое блаженство. Или это только Анджело был таким? С ним все банальности обрели свой первоначальный незамутнённый смысл, открывая Полине секреты, о которых она и не подозревала. Ей вдруг стали нравиться самые незатейливые попсовые песенки про любовь, потому что в них так безыскусно и наивно говорилось о самом главном теперь для неё. О любви. А всё, что казалось ранее ценным, поблекло и отступило на задний план. Идя по подиуму, она видела только его. А если не могла видеть — чувствовала его присутствие. Он всегда был рядом. Он стал необходим ей, как воздух. Он вскружил ей голову, это правда. Она отлично осознавала это, но видя, что в его чувствах нет никакого подвоха, позволила себе просто наслаждаться этим состоянием. Даже если оно продлится недолго, она не хотела думать о том, что будет через месяц, два, полгода. Она жила сегодняшними чувствами, засыпая и просыпаясь в объятьях самого прекрасного из мужчин.

Как ей могли нравиться грубые ласки Робби? Как она вообще могла терпеть все его выходки? Он унижал её, нарочно был груб и всегда утверждал своё превосходство. Почему она позволяла это? С Анджело она почувствовала себя именно такой, какой, как она подозревала, и была всегда — прекрасной, молодой, чувственной и желанной. А как она вообще могла улыбаться в ответ на жалкие комплименты старика Димиани? Как она могла так долго держать Анджело на расстоянии? Всё это просто не укладывалось в голове. Она только теперь поняла, что такое жить. И хотя никто не отменял напряженного ритма турне, всё обыденное стало казаться каким-то полуреальным и незначительным: примерки, тренировки, массаж, возня стилистов вокруг неё, фотосессии. Бесчисленные показы, мелкие ежедневные интрижки, составлявшие раньше содержание её жизни — всё стало лишь ожиданием того настоящего, что пришло к ней вместе с "её мальчиком". Ласковые объятья сильных рук с такими необыкновенными длинными пальцами, нежные и трепетные прикосновения губ, а иногда — когда ему удавалось затащить её в укромный уголок посреди всей этой круговерти — страстные и чувственные поцелуи и, конечно же, секс! Букетики каких-то дивно пахнущих цветов по утрам на её подушке, которые путались в волосах и сыпались на пол, а днём куда-то исчезали, чтобы наутро появиться вновь в своем первозданном виде. Он смотрел на них, как будто был в таком же изумлении, как и она, не понимая, откуда они тут взялись.

Он умудрялся даже вытащить её на прогулки по ночному или дневному городу. Показывал ей Милан и она поражалась, как хорошо он знает город, где она сама бывала столько раз и который так и остался для неё до сих пор чужим. Уличные музыканты не давали им проходу. Всякие безумцы, дети и бродячие собаки липли к Анджело, как завороженные. Он то и дело оказывался во власти какой-нибудь гадалки или шарманщика с обезьянкой. И ему все дарили какие-то подарки. Абсолютно все и всюду! А он осыпал ими Полину. В её комнате, которая, к неудовольствию Йона, стала "их комнатой", скопился целый ворох всякого хлама — от ярких буклетов до каких-то уродливых зверушек и покрывшихся морщинами блестящих шаров, полуразорённые коробки конфет: он мог есть шоколад и мороженое в несметных количествах и Полина поражалась, почему он при этом такой худой. Привыкшая к безупречной чистоте, она, вопреки всем своим принципам, не торопилась всё это выкидывать, потому что в каждой вещичке был он — её мальчик, её Эйнджел, её чудесное чудо. Её первая настоящая любовь?

Сумасбродный, способный посреди дефиле на глазах у всех вдруг подхватить её и чмокнуть в щёку, вызвав предынфарктное состояние у Йона и Кси и бешеные аплодисменты у публики. Потом в газетах появлялись их фото и какие-то истории о "новом романе Ангела". Но он так старательно избегал читать то, что о нём пишут — она могла поклясться, газеты и журналы приводит его в ужас — что Полина запретила приносить прессу и сама перестала читать все эти светские сплетни. Странно, раньше она сама стремилась к тому, чтобы о ней писали. Даже собирала наиболее удачные на её взгляд публикации в специальный конверт. А вот теперь, когда её с Анджело фотографии не напечатал только ленивый, ей это перестало быть интересным. Если бы кто-то раньше сказал, что так бывает, Полина рассмеялась бы ему в лицо. Но это было! И ещё никогда она не чувствовала себя (с сентиментальным замиранием сердца и всеми положенными случаю эмоциями) до такой степени принцессой, надевая очередной шедевр маэстро Класа — подвенечное платье, созданное для Миланского "гранд"-показа, — как в этот раз, когда на неё смотрели восхищённые изумрудные глаза её сказочного принца.

Публика засыпала подиум цветами и долго не отпускала расчувствовавшегося до влажного блеска в глазах Йона. Он стоял между Полиной и Анджело — невысокий и слишком серьёзный — осознавая себя почти богом, творцом всего этого совершенства. Однако его рука, поданная Полине, была чуть жёстче, чем обычно, и положенный поцелуй, которым он поблагодарил свою самую красивую манекенщицу, чуть более официальным. Но она не заметила этого, ведь рядом был Анджело. И его улыбка стоила дороже всех бриллиантов, которые ей когда-нибудь мог подарить Димиани.

— Это было божественно! — Ксавье забрал у Йона половину охапки цветов, недоумевая, куда ещё можно их положить и прикидывая, что из этого следует оставить в их комнате, а что выкинуть, не глядя. — И Полина была как никогда ravissante (восхитительна). Чудесная задумка, дорогой, выпустить их парой...,— он осекся, поймав такой взгляд Йона, что ему стало дурно.

Анджело поджидал Полину, пока она, свободная, как бабочка, сбросившая крылья, но не ставшая от этого менее прекрасной, не впорхнула в его объятья. От неё пахло цветами, духами, которые они выбрали вместе в маленьком бутике на Монтенаполеоне и ощутив аромат которых, Йон ревниво покосился на девушку: он не переваривал, когда его модели пользовались чужими брендами, особенно Армани, но был выше того, чтобы запрещать им это, оговаривая в контрактах.

Полина дико устала, но если бы Анджело предложил сейчас путешествие пешком через весь Милан, она без раздумий согласилась бы. Вот только полчасика поваляться в джакузи. Конечно же, вместе с ним.

Когда зазвонил телефон, они всё ещё нежились в теплых струях душистой воды. И хотя он предполагал, что это могла быть Дэрил, обещавшая быть "хотя бы в Париже", он не стал брать трубку, предоставив это Полине, а сам, лениво откинувшись на гладкий край ванны, изображал собою удобное кресло для её прекрасного тела. Её волосы возле шеи намокли, хоть она и старалась не коснуться ими воды, и Анджело тихонечко провел пальцами по мокрым завитушкам от уха к затылку. Полина поёжилась, но он почувствовал, как напряглось вдруг её тело. Звонила какая-то из её американских подруг. Анджело не знал, кто именно, да и ему это было неинтересно. Но реакция Полины была странной.

— Что? Когда? Как это случилось? — она села, выпрямив спину и отодвинувшись от него. Какое-то время она молча слушала трубку, потом выдохнула изменившимся, осевшим голосом:

— Хорошо... Да нет, всё в порядке. Нет, я не смогу прилететь, ты же понимаешь. До свидания, — и положила трубку мимо аппарата.

Анджело, ожидая объяснений, поправил телефон. Полина же молча поднялась из воды и укуталась в махровую простыню. Она словно позабыла об Анджело, молча наблюдавшем за ней. Он её не торопил, пока она сама не вздрогнула вдруг, словно очнувшись, и не села на край ванны. Глядя на него какими-то странными глазами, она, наконец, произнесла:

— Робби нашли мертвым в ночном клубе. Сказали... передозировка наркотиков.

Она схватилась за горло, словно ей стало трудно говорить, и прикрыла глаза.

У Анджело тоже перехватило дыхание. Робби? Мёртв?! Эти два слова настолько не вязались, что он не понимал, какие чувства испытывает сейчас. Робби, этот сукин сын. Их с Полиной любовник, о котором они, не сговариваясь, до сих пор не обмолвились ни словом. Тот, кто так странно и в общем-то, вопреки своей воле стоял между ними. Анджело представил, как Робби — красивый и беспомощный — лежит на полу в туалете ночного клуба Ленни, где они первый раз... чёрт! Этого не может быть! Почему?!

— Я не понимаю, — прошептала Полина, словно отвечая на его мысли: — Он же никогда не употреблял наркотиков. Он до жути боялся их. Не понимаю....

Глава 36. bienvenus Ю Paris!

— Собираешься вернуться? — Анджело плеснул в бокалы немного виски и протянул один из них Полине, которую била нервная дрожь. Ему так хотелось обнять и успокоить девушку, но он боялся тревожить её сейчас, когда все её мысли были о Робби. Чёрт бы тебя подрал, Робби! Такой подставы никто не ожидал!

— Это невозможно. Йон и слушать не станет, — Полина мотнула головой и сделала глоток. Анджело отставил свой бокал, не притронувшись к виски. Она вдруг очнулась, глянула на него и, шагнув, быстро обняла, крепко прижалась к нему:

— Нет... я не хочу никуда возвращаться. Прости меня, пожалуйста.

Он обнял её в ответ: всё встало на свои места. Его Полина принадлежит только ему.

30.10.1996г.

Детектив Роксберг, невыспавшийся после перелета и мучимый изжогой из-за дурного ланча в самолёте, глянул на часы: у него в запасе два часа, и как, спрашивается, он должен в них уложиться? Он терпеть не мог такие дела, как это. Со знаменитостями всегда много возни, а итог как правило один — звонок "сверху" и приказ "спустить всё на тормозах". Но в департаменте мало было спецов его уровня, к тому же таких, кого можно было без промедления отправить в командировку на другой конец света. Шеф сразу предупредил, что из затеи скорее всего ничего не выйдет:

— С этими ... ну ты понимаешь, всегда нелегко. А маэстро Клас это вообще разговор особый.

Глянув из окошка такси на будку охранника в воротах роскошного, похожего на дворец особняка, он подумал, что шеф был, скорее всего, прав: ничего не выйдет. Ну хоть посмотрим, что такое этот Милан.

— К вам детектив. Из Штатов, — доложили Йону с охраны.

— Какой ещё детектив? — насторожился Ксавье, перебиравший, по своему обыкновению, утреннюю прессу.

— Он говорит, что прилетел только что. По какому-то важному делу.

— Хорошо, пропустите.

Йон и Кси переглянулись. Почему-то обоим сразу подумалось об Анджело. И они не ошиблись.

— Надеюсь, вы понимаете, что мне просто необходимо увидеться с мистером Сантанна и мисс Новак, — заключил детектив, изложив суть дела, по которому побеспокоил знаменитого кутюрье в самый разгар турне.

Детектив старался держать свои эмоции при себе, тем не менее его так и подмывало вертеть головой, с интересом осматривая роскошные апартаменты, в которых он очутился. Его предупредили, что экстравагантный Клас и этот нервный рыжий француз — парочка. А в прихваченной с собой в дорогу папке у Роксберга хранилась подборка вырезок, в которых Класа и Анджело прямо называли любовниками. Всё это создавало весьма скользкую почву для общения и детектив чувствовал себя очень неуютно.

— Сейчас это абсолютно невозможно, — отрезал Йон, потрясённый известием о смерти стриптизера, попортившего всем кровь перед самой поездкой. Этот детектив объяснил, что есть подозрения в том, что Робби был убит. А так, как Анджело и Полина замешаны в недавнем скандале с его участием, то ему совершенно необходимо их "опросить". Даже это мягкое слово резануло слух Йона, и он возмутился:

— Никаких допросов в своём доме я не допущу, и не позволю мотать нервы моим лучшим моделям.

— Хотите сказать, что я проделал такой путь лишь для того, чтобы получить от ворот поворот? — детектив очень старался держать себя в руках, показывая, что он всего лишь исполнитель.

— Я Вам ясно сказал. Этого... Робби всё равно не воротишь. Если уж так необходимо, Вы вполне сможете поговорить с ними по возвращении.

— Через месяц? Это слишком долгий срок! А если речь всё же идёт об убийстве? Вдруг им что-то известно?

— Когда это случилось? — прервал его Йон.

— Позавчера.

— Мы в Милане уже неделю, — с нажимом произнес Клас и, не дав детективу раскрыть рта, продолжил: — Вечером мы вылетаем в Париж. У нас слишком напряжённый график, любезный, чтобы тратить время и нервы на объяснения по делу о "возможном убийстве". Так что прошу покинуть мою резиденцию. Возвращайтесь в Штаты и ищите своих преступников и свидетелей там.

— Значит, Вы не позволите мне увидеться с ними?

— У Вас ведь нет ордера, не так ли?

Детектив развёл руками. В спешке ему не успели подготовить официальную бумагу. И вот результат: этот упёртый педик выкидывает его вон, несолоно хлебавши.

— Не смею задерживать, — Йон поднялся из кресла, предлагая сделать то же самое и детективу.

— Что ж. Жаль. Впрочем..., — детектив решил пойти напролом, используя последний козырь: — Может быть, правильнее было начать с Вас, господин кутюрье? Насколько мне известно, Роберт Блейк состоял в любовной связи с Анджело Сантанной. И если верны слухи о том, что Сантанна и Ваш любовник тоже, то сами понимаете, какие возникают подозрения...

— Что?! Да как Вы смеете? — лицо Йона пошло красными пятнами. Он заорал:— Вон! Убирайтесь немедленно! Негодяй!

На крик влетела охрана, и детективу не оставалось ничего иного, как ретироваться.

— Нет, ты слышал? — Йон, сжав кулаки, бегал по комнате, вне себя от ярости. — Каков наглец! Я и Анджело — любовники! Подумать только! Мерзавец! Найди мне телефон его департамента, я узнаю, кто дал ему право говорить со мной в таком тоне.

— Ну а ты что хотел? — Ксавье вдруг упрямо вздёрнул подбородок, и взгляд его стал колючим, как иголки кактуса: — Все давно уверены, что ты спишь с мальчишкой. Хочешь сказать, ты не даешь повода для подобных сплетен?

— Что?— глаза Йона округлились. Ксавье поджал губы и отвернулся: пусть знает.

У Йона просто не было слов.

* * *

Глядя на Анджело и Полину, усаживавшихся в ярко разукрашенный автобус, готовый к отъезду в аэропорт, Йон прикидывал, известно ли им уже о смерти приятеля. А если да, то каковы их чувства? Насколько серьёзно всё это для них обоих? Или, может быть, это оказалось им на руку, как ни кощунственно было такое предполагать? По внешнему виду Анджело, да и девушки тоже, ничего нельзя было сказать. Впрочем, у него было ещё время понаблюдать за ними во время перелёта. То, что теперь тот полетит в обнимку с Полиной, немного напрягало. Да и эти сплетни, и вид надувшегося Ксавье. Значит, они с Анджело — "любовники"? Было бы не обидно, если бы это было правдой. Но Клас, как верно заметил Кси, до сих пор ходил вокруг Анджело, как кот вокруг сметаны. Впервые в жизни он не мог заставить себя быть напористым. Ждал, что Анджело влюбится? Что сам сделает первый шаг? А если этого не случится? Вздохнув, Йон уселся в свой лимузин и отвернулся от Ксавье: тот слишком умело читает его мысли, а про "этого мистера красавчика" и свои "оттопыренные штаны" он сегодня наслушался предостаточно.