Нэстэ. Время учиться. Рассказ 3. Сиула

Пухлый кулак с неожиданным грохотом опустился на столешницу, заканчивая вспышку раздраженного маэстро.

Сиула невольно вздрогнула и поспешно вжала голову в плечи. Было дело. Один единственный раз за весь кандидатский год она поддалась на подначивание Кэрэла и согласилась сыграть с ним дуэтом. Но это был не кабак, а вполне себе приличное заведение с концертной сценой. Кэрэл зашел на октаву выше, и она решила ему подыграть. Ну не подумала, что ориенхорн не потерпит такой вольности со звуком. Статичных рисунков, рати которых собственно ее и позвали, тогда не получилось. Пришлось уже по ходу дела исправлять ситуацию. Получилось коряво, но публика вроде ничего не заметила. Потом уж она все высказала парню. Ему то все равно, а для нее то выступление еще долго снилось в кошмарах.

— Я, я не подумала тогда. — Потерянно промямлила она, поняв, что от нее ожидают ответа.

— Плохо, что не подумала. — Немедленно припечатал маэстро и снова заставил содрогнуться свой стол.

— Но то кафе довольно далеко от академии. — Ошарашенно заметила Сиула.

Представить тушу своего начальника в таком заведении было выше ее сил. В любом случае она бы его заметила.

— Кэрэл талантливый мальчик, но музыкантом ему не быть.

— Я должна была обсудить с ним детали того выступления. — Покаянно признала та.

— Это только значит, что ты совсем ничего не поняла ни из ситуации в том кабаке, ни из того, что я тебе только что сказал. — Констатировал маэстро. — Не разочаровывай меня уже на первом же занятии.

Оплывшее лицо наставника выражало мало эмоций. Но начавшие искривляться в презрительной гримасе толстые губы, из-под которых уже появились острые кончики желтоватых клычков показывали какого мнения он об ее умственных способностях.

— Выступление в дуэте с Кэрэлом было ошибкой. — Поспешно поправилась Сиула. — Академия запрещает нам несанкционированные выступления во время учебного года.

— Д...а.

Единственное слово было произнесено обычным тоном, даже приятным баритоном. Но прозвучавшее сожаление ударило больнее чем пощечина. На глаза навернулись непрошенные слезы. Пришлось сделать усилие, чтобы вернуть контроль над собой и не разреветься прямо тут, как маленькая девочка.

— Если так, то возможно вы захотите отказаться учить меня. Уверена, что руководство академии пойдет вам на встречу.

— А возможно все-таки и нет. — Продолжил тот как будто споря сам с собой. — Для учеников Элторина глупость вполне может быть приобретенной.

— Так я могу уйти?

— В твоем случае окончательный диагноз я узнаю только по итогам следующего отчетного периода. — Мрачно вынес вердикт маэстро, нисколько не заботясь о чувствах своей ученицы. — Так что продолжаем урок.

— Но, если...

— Естественно я имею возможность отказаться от ученицы. — Снова громом разнеслось под сводами и вдавило в уши. — И естественно ректор мне не откажет в моей ПЕРВОЙ просьбе подобного рода за всю карьеру преподавателя. Только такого удовольствия я не собираюсь ему предоставлять. И можешь жаловаться на меня своему инвестору-чужаку. Возможно эта гордость селекционеров Арден объединившись с крылатой немочью поможет тебе избавиться от меня.

Сиула резко выпрямилась на стуле. От возмущения она прижала уши и на мгновенье ощерилась, демонстрируя весь свой боевой арсенал во рту. Но тут же поспешно сжала губы. Ей не раз приходилось слышать намеки на особое отношение к себе, связанное с инвестором. Но еще не было случая, чтобы это звучало так прямо и уж тем более от преподавателя. В академии было весьма трепетное отношение ко всем, кто приносил ей деньги.

— И что я поняла неправильно из того случая? — Все же справилась она с возмущением и вернулась к неприятной теме.

— Ты вышла на сцену в дуэте с инструментом, совершенно не представляя особенностей его звучания в паре с ориенхорном. — Туша за столом наконец-то пошевелилась и слегка поняла позу. — Ты пока всего лишь одиночка.

-Я играла в коллективе в школе и здесь.

— Как солистка да, играла. Только с тобой всегда играют старшекурсники, способные подстроиться под твою манеру. — Снова презрительно скривил губы наставник. — У тебя неплохая игра, как у одиночки. Во время отчетного сезона это сыграло тебе на руку. Повезло, что ты оказалась в элфании одна и никто не смог испортить игру. И очень плохо, что ты до сих пор не поняла, как оркестр выводит тебя на концертах вперед. Кстати, я слышал, во время отчетного периода ты баловалась со звуковыми рисунками. Статичные узоры и даже вроде была динамика?

— Я работала с тем, что мне показали в прошлом году. — Снова растерялась Сиула вполне миролюбивому тону мужчины, который никак не прореагировал на ее агрессивность и даже вполне миролюбиво дал развернутый ответ на ее вопрос.

— Покажи, что ты там играла. Я хочу услышать и увидеть все.

— Здесь?!

Нет, она конечно успела разобраться, что стены кабинета маэстро практически полностью покрыты звукоотражающими экранами. И не абы какими. Судя по отраженному звуку собственных шагов это были далеко не дешевые поделки. Такие экраны не в каждом концертном зале увидишь.

— А где? Я что должен терять еще время с тобой на поход в концертный зал?

Сиула судорожно дернулась, но послушно потянулась к футляру. Иррисса теперь каждый день бегает на свои занятия. И свои обязанности санэтри исполняет только до дверей музыкального факультета, где торжественно и передает ей инструмент из рук в руки. Жаль, что она не ожидает ее за дверью.

— ... Стоп, повтори интервал начиная с тридцать второго такта...

— ... Стоп, повтори-ка еще раз распальцовку. Какой идиот учил тебя так работать с кине? А-а, дурацкий вопрос, разрешаю не отвечать.

— .. Где переход, почему рисунок оборван!... Надо было совсем не так...

— ... А это что?! Ах, так это полет! Да мне все равно, что там думают элфы по поводу созданного тобой образа. Кто учил тебя играть на контрастном переходе с прямым дыханием?! Тебе вообще кто-нибудь объяснял технику дыхания?...

— А это откуда? Базу-то тебе кто показал? Только не говори, что этот идиот Элторин, ни за что не поверю.... Ах, еще школьный наставник? Как там его зовут? Не слышал, но запомню и при случае, передам ему мою благодарность. Твоему наставнику удалось почти невозможное, вбить в тебя базовую технику так, что даже наставникам отделения кандидатов не удалось ее испортить...

— Все, эти твои эксперименты отложим на потом. Элкори? То, что ты играешь не техника, а всего лишь ее подобие. Счастье, что все зашло не так далеко, как могло бы показаться и можно все исправить. В общем так. Про статичные узоры забудь, и не смей без моего позволения к ним обращаться даже в мыслях. Убери инструмент, начинаем с дыхания...

Иррсина, как верный санэтри, ожидала сестру под дверью в кабинет маэстро до самого позднего вечера. За это время с нею успели поздороваться наверно половина академии. Понимающие взгляды, обращенные сначала на глухую дверь, а потом на нее немного раздражали. Из общих комментариев в потоке знакомых стало ясно, что быстро Сиуле отсюда не выйти. Хорошо хоть Кэрл подвернулся, удалось попросить его притащить пирожок с мясным фаршем и бутылочкой чтобы запить его.

Иррсина озадаченно рассматривала слипшиеся от пота пряди волос сестры, бессильно опущенные руки из которых она едва успела выхватить футляр с инструментом.

Сиула только благодарно улыбнулась на ее помощь и устало оперлась спиной о стенку и прикрыла глаза. Ей потребовалось пару минут, чтобы собраться с силами и двинуться вдоль края коридора к выходу.

— Я думала что знаю все о тренировках ориенхорниста. — Простонала она уже дома, прямо в одежде рухнув на кровать.

— Ты провела там девять часов. — Заметила Иррсина, и без упреков принявшись снимать с нее туфли.

Она озадаченно ощупала мокрые носки и прихватив обувь понесла ее сушиться.

— Тебе бы душ принять. Запах шерсти еще никому духи не заменял.

— Перекусить что есть? — Жалобно протянула несчастная.

— И попить тоже. — Усмехнулась Иррсина. — В душ.

— Никто меня не жалеет.

— Сначала в душ, потом пожалею. Так и быть, массаж сделаю.

— Правда? Полный?

— Хорошо, полный. — Смирилась с неизбежным Иррсина. — Но тогда ужин откладывается.

Она с улыбкой проследила как сестра пусть и не в припрыжку, но скрылась за дверью душевой. Массажу их обеих учила знакомая мамы и по ее просьбе. Не бог весть что, но после многочасового почти неподвижного стояния с инструментом в руках это стало спасением для Сиулы еще в школе. Так что она пристрастилась к нему с детства и норовила упросить сестру провести сеанс по каждому поводу. В академии до этого дня поводов было немного, если не считать нескольких случаев в элфании, чтобы развеять упаднические настроения.

Сама Иррсина к массажу оставалась равнодушной, хотя и не отказывалась от взаимной услуги со стороны двоюродной сестры.

— Ты проторчала в этом кабинет почти десять часов и вышла в таком виде, что краше в гроб кладут. За той дверью что, полоса препятствий охраны королевского дворца?

— Если бы. — Весело засовывала в рот третий кусок пирога Сиула. — Там только маэстро и комната со стенами из звуковых экранов концертного типа.

— И что он там с тобой делал?

— Сначала ругался. Потом заставил играть и снова ругался. А потом заставил работать с дыханием без инструмента и ...

— Ругался. — Закончила Иррсина.

— Точно, а ты что, слышала?

— Нет, эта дверь похоже тоже закрыта экраном. В коридор не доносилось ни звука.

— Ух, слышала бы ты как он поносил моих наставников с отделения кандидатов. — Хихикнула девушка. Интересно, они знают о его мнении на счет себя.

— Знают, не даром твой наставник почти не общается с преподавателями. — Усмехнулась сестра. — Их перекашивает при одном упоминании его имени. А пока я тебя ждала в коридоре, кое кто даже сочувствовал тебе. Как часто у тебя с ним занятия?

— Маэстро Катром Луарви решил пока не ставить мне почасовые занятия в общем графике. Он говорит: 'один-два часа — пустая трата времени' для такой неумехи как я. — Поделилась Сиула грустными мыслями сразу с сестрой и Араснелом. — Он внес изменения в мое расписание, отменил все свои почасовые уроки в общем потоке. Маэстро будет заниматься со мной один раз в неделю, зато весь день целиком, как сегодня.

— Бедная, а так можно?

— Он личный наставник. — Вяло пожала плечами Сиула. — Спать хочу.

— Еще бы!

— А еще он запретил мне экспериментировать с узорами. Совсем запретил, пока сам не разрешит. — Поделилась она своим горем. — Он сказал, что хочет лично с тобой переговорить по поводу соблюдения некоторых новых правил в моем режиме тренировок.

— Ладно, поговорим. — Согласилась Иррсина в спину удаляющейся сестры.

— Ни разу не видел ее такой уставшей. — Поделился в полголоса Араснел.

— Я видела, только раньше, когда ее только начинал гонять наставник в нашей школе. Но тогда все было иначе. Она сама себя загоняла, чтобы только доказать тому индюку, что чего-то стоит.

— Насколько я понял, здесь до личных оскорблений не дошло. — Заметил Араснел.

— Посмотрим. — Вздохнула Иррсина. — Из того, что мне удалось узнать, этот маэстро Луарви худшее, что с нами могло случиться.

Сиула уже лежа в постели вспоминала прошедший день. Урок ей дался тяжело. Маэстро так и не позволил ей больше прикоснуться к инструменту. И все долгие часы после показа своей работы за отчетный период она простояла навытяжку перед столом отрабатывая одни те же приемы дыхательной гимнастики. В общем-то знакомой еще со школы. Только наставник добавил несколько новых упражнений и зло кривился при каждой ее ошибке.

На следующее занятие было велено явиться БЕЗ инструмента и одетой во что-нибудь попроще. Лучше всего в спортивный костюм. Эта заплывшая жиром туша заметила насколько тяжело ей далось дневное занятие. Сиула невольно поежилась и вздохнула. Мышцы грудной клетки тут же отозвались ноющей болью, в горле запершило. Как-то иначе она представляла себе занятия с личным наставником. Похоже, уроки с любимым инструментом для нее больше не будут легкими.

Она еще раз перебрала в памяти всю ругань маэстро. Пожалуй, единственным в чей адрес было сказано несколько добрых слов, оказался ее школьный чванливый и преисполненный родовой спеси наставник. И уже судя по тому, как дались первые занятия сегодня, она скорее всего не сможет спорить с Луарви. За прошлый год ни один из тех, кто с нею занимался, даже не вспомнил о дыхательной гимнастике. Все они действовали так, как будто эта тема закрылась в школе.

Глава 23

Учёба заняла все время. Даже Иррсина оказалась загруженной настолько, что сестры стали видеся только по утрам и после занятий.

На неё все так же смотрели с сочувствием при упоминании имени личного наставника.

Сиула ни с кем не делилась своими мыслями на счёт сложившегося мнения и не поднимала этот вопрос на уроках с самим маэстро. Первые уроки действительно дались ей тяжело. Наставника не интересовали отговорки на усталость или слабое недомогание. На своих уроках он не признавал перерывов и требовал полной самоотдачи в каждую минуту.

В первый триместр Сиула действительно с трудом заставляла себя приходить на эти занятия и едва не ревела по вечерам от усталости и собственной неспособности усвоить уроки. А хуже всего было то, что первые уроки вообще проходили без инструмента. Только дыхательная гимнастика, гимнастика для пальцев, разработка когтевых мышц. И вообще, наставник умудрялся быть недовольным по каждой части тела своей ученицы в отдельности и в целом. Он вводил все новые и новые комплексы и требовал, требовал и требовал от нее их исполнения, не стесняясь в выражениях.

Когда спустя более чем два месяца прозвучал приказ прийти с инструментом, ей даже показалось что ослышалась. Хорошо хоть хватило ума не переспрашивать. А то бы наверно и для ушей нашелся особенный комплекс упражнений.

Потом были гаммы. Те самые, которые она разучивала ещё когда живы были родители. А она-то думала, что навсегда избавилась от них навсегда. Наивная! Наставник погнал её с самого начала, как какую-то дошколярку. И заново выставлял пальцы, кине, локти и плечи, и даже голову. Требовал применять новые приёмы дыхания. И все это в абсолютно неподвижных позах и в движении. Ориенхорнист ведь играет в движении и тут важно 'не только играть, но и красиво себя подать'. И все это при строжайшем запрете выступать на сцене, играть вне стен кабинета.

О чем там сестра имела беседу с наставником Сиуле было неизвестно. Но Иррсина впечатлилась той беседой настолько, что и в общаге она играла только гаммы.

Сиула так и не заметила, когда это произошло. Еще на новогодних концертах ей было запрещено выступать и браться за инструмент. А где-то в начале второго учебного триместра, она осознала, что на уроках маэстро больше нет громов с потолка, да и стол преподавателя все реже содрогался от ударов пухлого кулака. Ворчание и требовательность в адрес 'нерадивой', по мнению наставника, ученицы никуда не делись. Но куда-то ушла ругань и презрительно искривлённые губы. А крупное тело наставника, когда тот выбирался из-за стола, больше не вызывало того жгучего желания отодвинуться, что было в начале.