Изначально подразумевалось, что пращники попробуют действовать из леса. Глупо не использовать преимущество, которое дает традиционное оружие доброй части подданных Диведа. И Глентуи — сейчас там, между двумя армиями, разворачивались для недолгого боя шесть десятков пиратов Этайн. Закинув маленькие щиты и дротики за спину, заложив пули в нехитрое оружие, они стремились навстречу опасности.
Со стороны саксов из строя никто не выдался. Немногочисленная конница спокойно стоит во втором ряду. Так что на камни ирландцев отвечают только луки. Камни бессильно стучат по надежным щитам воинов первого ряда.
— Хорошие щиты, северные, — комментирует Харальд, — толстые. Крепкие. Кажется, метатели камней зря полягут...
Ошибся. Если саксы принимают камни на щиты, то ирландцы ухитрялются уворачиваться от стрел. Иногда стрела кого-нибудь ловит, и пляшущий человечек превращается в человека лежащего или ковыляющего назад — но столь же часто и в стене щитов появляется щербинка. Немедленно занимаемая свежим воином из задних рядов. Которых Немайн насчитала — десять.
А считать вышло совсем не легко — ряды зыбкие, идут не в ногу. Пришлось насматривать приметы, по которым можно отличить воинов третьего ряда, пятого, восьмого. И стараться не встретиться с медным оком низкого, утреннего Солнца. Зато сида видела подробности — и мельком, на будущее, отметила: разреженный строй в наступлении хорош тем, что не приходится топтать тела убитых и раненых товарищей. А ведь не всякий на такое способен.
Вот передние шеренги выросли достаточно, чтоб сида прекратила смотреть на чужую работу, да своей занялась. Заговорила, словно распеваясь, сперва негромко, а там сама не заметила, как голос — ровный, размеренный — вырос, окреп, захватил окрестные мили. Отводить глаза, высматривать, как там Луковка — некогда, все внимание на отслеживание врага. Да еще на ирландцев — иные мешкают, хоть их предупреждали перед боем, что Немайн девица голосистая, и, хоть петь не собирается, покричать настроена всерьез. Тяжело прогудело над головами, но камень из сидовой машины внимания ирландцев не привлек: глазея на небо, можно и стрелу поймать. Опять же, интересного мало. Зная характер народа, составляющего костяк легких войск, Немайн все обстоятельно продемонстрировала перед боем. Как выглядит машина — по сути, очень большая праща — на что похоже ядро, сколько человек дергает за веревки, почему каменюка не упадет на удалые ирландские головы: как раз потому, что на башне сида покрикивает. И даже согласилась пострелять — при условии, что камни обратно потащат зрители. Разумеется, ирландцы поняли как обычную сидовскую уловку. Могла б и прямо сказать, что расчету камнемета нужно сохранить на завтра побольше сил. Но что тут поделать, такие сиды существа. Иначе не умеют.
Зато пращники видели падение камня. Хорошо ударил: троих саксов снес, как клюшка — мяч. Остальные шарахнулись, и тут кое-кто из команды Этайн успел. Пули полетели внутрь приоткрывшегося строя, а, как только саксы убрали щербину, снова раздался голос камня. Кто-то из пращников объявил, что против сиды он в хоккей на траве играть не согласен! Особенно на воротах. Гленцы ответили смешками, некоторые стали уже прикидывать, что после окончания войны сиду, и верно, нужно затянуть в местную команду. Сглазили, негодники: второй снаряд рухнул в глубине строя, и какие потери нанес — было неясно. Все-таки Этайн прокричала своим людям, чтоб пули берегли — следующий камень может вновь открыть строй. И точно, вскрыл — да так, что под снарядами ее моряков саксы встали, строй прогнулся — середина выправляется, фланги продолжают идти вперед. Еще гудение, еще камень — упал перед линией, обдав щиты нескольких воинов землей. Еще один — вглубь порядков. Еще раз — удача! Сидова праща бьет по центру саксов — и линия под ударами выгибается, как лук от натяжения тетивы. И если натянувшая ее рука дрогнет, прежде чем возьмет прицел...
Дрогнула! Десятый камень саксы не перенесли. Ринулись в атаку. Без команды — те, у кого убили соседей, не выдержали, бросились мстить. В кольчугах да поножах, с тяжелыми щитами, догнать ирландцев? Невозможно. Но сократить разрыв и метнуть дротики — вполне. Отомстили. Зато за их спинами, не обращая уже внимание на приказы, перешла на бег вся масса саксонского войска, утомленная необходимостью терпеть удары больших камней. Волшебных камней. Что существуют машины, способные метать ядра без всякого колдовства, саксы знали, хотя баллист и катапульт не применяли. Но знали они и то, что стреляют те хорошо, если три раза за стражу. А тут — не поймешь: то ли богиня, по слухам, вовсе не великанша, их рукой бросает. Так по скорости выходит. То ли камни метает машина — так по силе получается. Как ни возьми — а без страшных ирландских заклятий не обошлось!
Отбегая к проходу в рядах копейщиков, ирландка жалела, что передовая стычка оказалась настолько короткой. Но до чего же здоровская штука — большая праща! Главное — до чего часто стреляет. Вот уж чего никак не ожидаешь от такой махины...
Над полем разносится пронзительный голос, значит, сюрпризы от Немайн еще не закончены. Вот только они уже не касаются рыбаков и пиратов. Тем пора выставить ивовые щиты и дротики вровень с деревянными щитами и длинными копьями тяжелой пехоты. Принять удар — в тех самых промежутках, которые им оставили для спасения.
— Три часа вправо — поворачивай! — голос с башни кружит над городом, как цапля перед перелетом — над родным гнездом.
— Заводи тали! Тяни! — откликается эхом внутри стен Кер-Нида. Машина, которую Неметона обзывает диковинным словом "перрье", куда как хлипче оставшихся дома, стерегущих морские ворота. Зато легче. Подкладывая валики, два десятка человек могут ее развернуть. Легко. Увы, не мгновенно.
А времени мало. Саксы строились далеко. Лучшему лучнику не достать, и даже Эйре из "скорпиончика". Но все равно — идут быстро. Слишком быстро! До боя Нион ожидала, что успеет сделать полтора десятка выстрелов. Оказалось — только десять, а люди работают куда слаженнее, чем на тренировке. Успеть же между выстрелами нужно вот что: стрелу спустить к земле, праща должна быть разложена, ей самой — такое никому не доверить — внести поправку кольцами у крюка, а у этой машины их целых десять. Только после этого можно ставить расчет к веревкам и давать отмашку. Вроде и немного — если б саксы стояли на месте и ждали! Раз машину приходится поворачивать — значит, вот-вот сцепятся с армией в поле. А то и на стены полезут. А какие тут стены... Не Кер-Мирддин. Вал, да частокол.
Наконец машина развернута, снаряд в праще. Нион готова: одна рука на верхнем кольце, чтоб, услышав поправку, быстро-быстро сдернуть лишнее. Во второй — кольцо, чтобы, услышать поправку, быстро-быстро его надеть. Но голос с башни все рушит...
— Полчаса влево, поворачивай!
Снова подкладывать кругляши, впрягаться в тали. Снова тратить драгоценные секунды на старческий скрип крепи... Луковка не ворчит на богиню. Не сердится. Ее посетило понимание — которое следует отогнать на время. Или навсегда — как получится с саксами. "Неметона может ошибаться".
— Прицел восемь!
А Луковка не смеет поторопить расчет. Ее людям нельзя слишком устать. Им за веревки дергать, запускать скалы в небо.
До чего же хочется сделать что-то самой! Тело готово биться в судорогах, будто голову оторвали. Стукнула в щит Харальда стрела... Немайн, приплясывая на месте — взгляда это не сбивало — оглядела камбрийскую рать. Три густые линии, вплотную друг к другу — копейщики. Позади еще три — через интервал, эти отстоят друг от друга на несколько локтей. Стрелки. Слава Диведа. Пусть в руках не знаменитый длинный лук — и нынешний лук из вяза довольно серьезное оружие. Не хуже индейских девятнадцатого века — а индейцы Великих Равнин хваленой американской кавалерии наносили весьма болезненные потери. По эффективности, как оружие, лук напоминал револьвер — без его компактности, зато бесшумный.
— Луки, готовьсь!
Кейр вытянул стрелу из дерна перед собой — куда сам недавно и воткнул, наложил на тетиву. Так их брать скорей, чем из колчана, и от раны, нанесенной стрелой, попробовавшей сырую землю, горячка приключается. Есть и другие способы, более скорострельные, но ими владеют не все. Тогда придется стрелять вразнобой, а залп целым рядом — лучше. Больше надежд на прореху в неприятельском строю. Куда смогут ударить копейщики первых трех рядов. Расширить, раздвинуть, навалиться вдвоем на одного — в отличие от саксов, камбрийская фаланга сомкнута плечо к плечу. Теперь лучникам ничего не видно из-за спин. Какая разница? Стрельба навесом — занятие привычное, а что врагов не видно — хорошо. Спокойней малость.
Самая широкая из спин принадлежит Дэффиду. Так получилось, что он единственный из знатных людей королевства не обязан находиться вместе с кланом — в рядах ли лучников, в рядах ли копейной фаланги. Принцепс сената — важный человек, но куда его в бою приткнуть? Ни богу свечка, ни черту кочерга! А почета требует, да и человек что надо. Вот и стоит позади копейного строя, смотрит, как дело пойдет. У него, как и у младшей дочери, забота не в бой вести, а говорить, чему настало время, а с чем погодить пока. Стоит не один — за ним войско младшенькой. Славные ребята. У Кейра среди них много родни.
Впереди шум. Саксы надвигаются. Первая линия копейщиков стала пониже, зашумела доспехами и щитами. Воины склоняют копья к бою — только что держали вертикально, так их можно упереть в землю и не уставать, держа на весу. Иные стали меньше ростом, сгорбились, словно выгнувшись вперед. Так рука при выпаде дальше достанет, и щит закрывает больше. А в плотном строю особо не позакрываешься — щиты перекрывают друг друга, оттого и стук стоит. Это немного неудобно, но куда надежней старого, римского способа. Вторая линия выставила копья в промежутках между бойцами первой. Очень маленьких промежутках. При учебе никогда без порезов не обходилось. Впрочем, на учебе первый ряд не весь в кольчугах — сейчас же впереди стоят лучшие. Вожди да знатные воины, которым самим бы кого поучить. И король! Вот вторая линия вскинула щиты над головами первой. Значит, скоро окажутся в досягаемости саксонских луков. А камбрийские лучше. Так когда? Понятно, что легатам из первого ряда виднее. А ну как затянут с командой?
— Луки — в дело!
Кейр, не тратя времени на слова, вскинул оружие — так, чтобы стрела летела выше голов копейщиков, и выстрелил. Краем глаза заметил — так поступил весь ряд. И два ряда лучников за ним — тоже. Слушать свист, созерцать стремительные тени в небе — некогда. Выдернуть из земли следующую стрелу, наложить на тетиву, поднять лук. Чуть подождать, убедившись, что все в ряду готовы. И только тогда выстрелить снова.
Саксы остановились. Ошибка! Маленькая, но ошибка. Пусть они поступают так всегда, обычай въелся в кровь и плоть глубже любого устава — он отольется тяжелыми потерями. Может, и поражением. Харальд, вон, не понимает — смотрит на радостно подпрыгивающую сиду, как на безумную. А она и есть безумная, врагов зубами рвать хочет! Только дела это не меняет. Строй, красный слева и пестрый справа, замер — против наклонного частокола из копий и вертикального — из щитов. Стена против стены. Из красной стены полетели дротики. Разбить щиты врага, отяжелить их — вот их цель. Но через головы камбрийцев сыплются стрелы. Больше тысячи луков стараются. Без остановки — но, увы, не без устали.
Хвикке могли с хода ударить в копья, ворваться, войти в ближний бой — ножи-саксы против ирландских кинжалов. И бросить в бой гвардию, созданную для таких мясорубок. Но гвардия ждет позади.
Значит, и диведской коннице, и колесницам, что притаились за городом, у новеньких, широченных задних ворот, выходящих на бывшее болото, тоже придется ждать. А строю между городом и лесом — выстоять. И ухитриться понемногу заменить ирландских пращников, что заняли разрыв строя, на одоспешеных копейщиков.
То же происходит возле городских ворот — только тут с обеих сторон войска похуже. Одни — потому как ров и частокол — какая-никакая защита, другие — потому, что главная задача саксов — сокрушить полевую армию. И, желательно, перерезать. Чтоб никто не мешал спокойно и раздумчиво осаждать кельтские городки. В основном и прикрытые, как Кер-Нид, земляным валом и частоколом. Правда, круглым, и башен обычно нет. Эти-то построены на месте римских, каменных. Разрушенных в незапямятные уже времена.
Город держит собственное ополчение, да отряд Луковки, да лучники. Сто двадцать человек "регулярной армии", построенные все в те же три ряда позади основных сил, сейчас как раз выполняют сложнейший маневр — меняют в первой линии легковооруженных. Саксы следят, готовые воспользоваться любой заминкой или неурядицей.
— Что делают вожди? Я их потеряла...
Вожди заметны по лучшему вооружению, да по красивой одежде. До сих пор они в основном равняли ряды, перекосившиеся после пробежки. Чуть отвлеклась на положение дел при воротах — и узость поля зрения сыграла злую шутку, ничего не поделаешь. Харальд простер руку. Немайн — привычно уже — скользнула взглядом вдоль. Напротив трудного гленского участка обороны наметилось уплотнение в строю, вождей больше, чем надо бы на такой короткий кусочек фронта. Саксы собираются ударить!
— Прицел восемь! — пальцы добела впились в холодную сталь брони. Рукам нельзя дать воли, а работы хотят — так пусть сами себя и держат!
Луковка явно не готова, но пусть получит команду заранее. Мало ли что... Тем более, по башне начали стрелять — Харальд уже раза два ловил щитом "ее" стрелы.
Камень упал хорошо. Но саксы все равно бросились. И бросились бы, даже, если не заметили бы небольшого замешательства в строю камбрийцев, когда тяжелый дротик, пущенный могучей рукой, пробил ивовый щит высокой женщины, что вела вылазку пращников.
Шанс был так себе — да каждый знал: время поджимает. Как и о битве у плавучего моста. Вожди объяснили: победим сегодня, особенно с утра — все наше. Если же лишних две тысячи камбрийцев выйдут во фланг и тыл — дай Вотан ноги унести. А он обычно не подыгрывает тем, кто боится рискнуть. И тем, кто не желает получить все и сразу!
Другое дело, что от напрасной пробежки войско подустало, и командующий правого, сильного, крыла первой линии, кто бы он ни был, решил — лучше выстоять несколько минут под ливнем стрел и потерять сотню воинов, чем ломиться на свежего врага, когда запыхались все. Немайн видела опущенную личину шлема — даже не робот, идол — но действия говорят о человеке больше, чем лицо! Раз дикие пришельцы с континента покорно стоят и ждут команды — враг силен и жесток до божественности. Абсолютное уважение? Страх перед зверской жестокостью? Неважно. Он держит в порядке тех, кто б иначе не замедлил сбиться в неуправляемую толпу.
Впрочем, передовые шеренги саксов рады даже отдыху, оплаченному смертями. Каждый верит, что его удачи хватит, а нет — так у первого ряда лучшие доспехи. Самые тяжелые.
Так что, насколько серьезно повлиял на готовность саксов к атаке камень, сразивший стоявшего рядом с вождем сотника — остальные увернулись, камень летел достаточно медленно — неизвестно. У любых нервов бывает предел, а день только начался. Да и душ из крови человека, только стоявшего рядом и что-то доказывавшего, проймет и языческое божество!
