— Это за все, что-ли? — мужик притворно-удивленно развел руками. — Не-е, мы так не договаривались, вылупляйся по полной, а то пачки покрупнее прячешь, а мне подкидываешь крохи.
Коца сглотнул обильную слюну, все начиналось как в первое знакомство, с разницей лишь в том, что пастух в этот приезд не поскупился на раскопанное богатство. А может, и сейчас он приволок только то, что лежало на виду казачьего клада, набитого сокровищами доверху. Надо прощупать его со всех сторон, но это предстоит сделать осторожно, чтобы не возникло и доли подозрений. Коца, небрежно махнув ладонью, указал на звезду со знаком, на цепочку с двумя медалями и небольшую россыпь золотых монет.
— Пока лишь за это, ты в тот раз за перстень мне настоящий концерт устроил, до сих пор забыть не могу, — он с напускным равнодушием разделил на две кучки груду редкого металла, понимая, что приравнял раритеты, лежащие на стуле, к ведру привялой картошки. — За звезду с монетами, помнится, ты спорил не здорово.
— Как это не здорово! — не согласился мужик. — Я с тобой воевал за все, а цепочки тогда не было.
— Посмотри, сколько здесь пачек рублей, и прикинь, чего на них можно купить. Колбасы, конфет, сахара, да хоть торт дорогой, с кремлем и со звездами. Кто продаст тебе за твои погремушки хоть что-нибудь? Скажут, ты что, старый, совсем из ума выжил? Товар у нас продается только на деньги.
— Тут ты правду говоришь, в деревне они никому не нужны, детям разве что, под игрушки,и то пораниться могут, — признался мужик, не сводя с валютчика лихорадочного взгляда. — Но ты-то, гляжу, не дурак, что собираешься прибрать их к рукам? Значит, у вас цену они имеют?
— Если побегать с ними до волдырей на заднице. Ты что думаешь, что люди в городе святым духом научились питаться? Им тоже охота пожрать послаще, а на блескучих твоих железках зубы быстро обломаешь.
— Не бреши, когда по телевизеру подобные украшения показывают, аж взахлеб расхваливают.
— Те музейные, а эти из земли, разницу чувствуешь? — валютчик волтузился с мужиком как с маленьким ребенком. — Сам сказал, что они в деревне ни к чему.
— То в деревне, а это город, тут любая палка в дело идет. Очисточки, когда картошку шелушат, аж светятся. Короче, докладывай, и кандибобер с концом.
— Сколько ты хочешь, чтобы я доложил?
— Еще столько, — прикинул хитрый пастух, прищурившись.
— Не-е, я не согласный, — вошел и валютчик в роль, нагибаясь за пачками денег. — Мне самому такие бабки здесь нужны, увози свой товар,.
— Дело не хитрое, увезу, — сунулся и мужик к лоскуту материи. — Я вот что-то первого из ваших не вижу, которому продал значок с портретом. Мы бы с ним быстро договорились.
— Твоего первого убили, — решился признаться Коца, понимая, что задача номер один у него задержать мужика любыми путями и выкупить все до золотинки. Вряд ли еще в будущем предвидится нежданного подарка от судьбы.
— Убили!? — насторожился пастух, отдернул руки от узелка. — За что его так?
— За такие вот цацки, — скривился валютчик, нагоняя на клиента еще большего страху. — Не хрена было хвалиться кому попало, вот за язык и поплатился.
Мужик помолчал, потоптался на месте, не решаясь на дальнейшие действия, Он тоже осознавал, что раскрылся перед покупателем с пистолетом за поясом на распашку. Валютчик теперь может отправить его на тот свет за просто так, как спровадили того парнишку. В прошлый раз никакая машина выхлопной трубой не трещала, а прозвучал выстрел из настоящего пистолета. Пастух громко сморкнулся в рукав брезентового плаща, подумал, что война сейчас кругом, а не только в Чечне. А виноватый он, стрелочник.
— Ну полстолько, почитай, задарма эти золотые финтифлюшки отдаю, — сбавил он цену, сдерживая завистливую жабу внутри, растолстевшую за время торга. — Кому они принадлежали, тот в гробу перевернулся.
— Хозяин их брать с собой постеснялся, такое барахло, вот и подумай, нужны они там, — рассудительно заметил Коца. — Я докладываю сверху еще пачку из сотенных листов, банкуй на здоровье, пока я добрый.
— Из тебя добро-то так и преть, аж скулы порозовели, — не преминул колхозник подъегорить, хватая деньги с поверхности табурета и рассовывая их, как в прошлый раз, по бокам пазухи. - Вон как занялись огнецом-то, довольство видать учуяли.
— Они покраснели от неслыханного твоего нахальства. Загреб за находку под столбом для привязи полмешка бабок, и гонишь непотребное.
— Я-то нашел, а ты искать не собирался.
Валютчик, дождавшись, пока мужик распихает деньги по углам, забрал с тряпицы звезду со знаком, опустил ее в отдельное гнездо в сумке, туда же нырнула массивная цепочка с драгоценным сапфиром, огромным по размерам. За нею он ссыпал, не приглядываясь ни к достоинству, ни к году выпуска, несколько золотых монет, поступил так же с медалями, обойдя вниманием тот факт, в честь какого исторического события их отчеканили. Он был уверен, что любая из вещей с лихвой окупит затраты. Нужно было по всем раритетам пролистать каталоги, чтобы нагрянуть к пожилому еврею не темным иванушкой, а нумизматом, подкованным хоть немного. Впрочем, Пулипер, услышав историю про клад, обнаруженный пастухом, настроился, кажется, вести игру по правилам. Хотя эта нация и не таких дельцов ловко обходила на закрученных виражах с крутых финансовых гор.
— Сколько за колечки отвалишь, сударь-государь? — мужик снова заюлил глазами, размазав сопли по верхней губе. — Не начнешь опять молоть, что они тебе не к спеху?
— Если я сказал, что выкуплю все, то так должно и быть, — Коца посмотрел, переводя облегченно дыхание, на кусок материи с перстнями. Главная сделка прошла благополучно, даже странновато, что не возникло сучков с задоринками, на которые мужик был горазд. - Я тебе не какой-то там барыга.
— Давай тогда торговаться.
— За сколько ты хочешь отдать все колечки сразу?
— А сколько ты дашь?..
Пастух опять пожирал глазами каждую черточку на лице Коцы, и снова валютчик старался всеми силами не выдать истинного состояния, чтобы не потерять навсегда удачу, свалившуюся на него...
Закончился торг тогда, когда тени от деревьев по периметру двора не исполосовали его вдоль и поперек. Меняла не раз и не два косился в сторону двери, припертой кругляшом, но в эту сделку все, кажется, обходилось спокойно. Теперь предстояло выйти незамеченными, проскользнуть мимо базара, чтобы не попасть в поле зрения следопытов, приставленных к валютчику, а вести его они были обязаны, и рвануть домой. Придется назначать деловую встречу с Микки Маусом и с Пулипером по сотовому телефону, на рынке с таким грузом делать нечего. Но беспокойство за судьбу пастуха не давало возможности оставлять его одного, и еще одна назойливая мысль тревожила Коцу. Он, последив, как старательно мужик укладывает свой капитал во множество складок в плаще с тулупом, переступил с ноги на ногу:
— Я у тебя хочу спросить.
— Спрашивай, а чего такого? — откликнулся тот, не отвлекаясь от приглаживания рубцов.
— Это последняя твоя ходка сюда?
— Какая ходка?
— Ну... уже все выгреб из жестянки?
— Какой там выгреб, еще есть, — простодушно признался мужик, подняв голову с глазами, вновь принявшими невинное выражение. Разоткровенничался, — Я почему погремушки вожу сюда кучками, захвати я, к примеру, все добро, на нем дотла и сгоришь. А при таком гнездовом способе остается завсегда уверенность, что не останешься на бобах. Я и дочке не обмолвился ни словом, что клад откопал, есть, гутарю, копеечка за печкой, чем можем, тем поможем. Проговорись я им про царские забавы, оберут хуже татаров. Вырастили... хрен разберешь, как уехала в город, так чужая, и все тут.
— Все бросились наживаться, а ума не хватает, — подлил Коца масла в огонь. — Куда проще ограбить престарелых родителей.
— Ума-то у них палата, да не в ту сторону, — не согласился мужик. — Ты с чего за приезд спросил?
— Интересуюсь по денежной причине, чтобы при бабках быть. Ты-ж налетаешь наскоком.
— А как прикажешь прибывать, когда и дома покой потерял, а не токмо у вас в городе. Все чудится, что кто-то следит, в туалет, прости господи, приспичит, перестал без топора ходить.
— Заприметил кого-нибудь?
— Бог миловал, конечно, кроме дочки. Та что-то учуяла, на шаг перестала отпускать.
— Ты ей все бабки сразу отдаешь, а надо постепенно.
— Причина, думаю, другая, когда я в первый раз к вам собрался, одно колечко на подворье потерял, больше нигде узелок не развязывал. Жена, мыслю, подобрала его, да дочке похвасталась, вот та и взбеленилась. Мол, сокровища прячу, а делиться не желаю.
— Я уже сказал, что молодым ограбить сейчас родителей, как два пальца обоссать. Могут и замочить, дело не хитрое.
— Не пугай, я у себя дома хозяин, это от вас пока доберешься, все поджилки трясутся.
— Сам перестал с пушкой расставаться, — поправил Коца шарф. — Значит, заглянуть к нам еще можешь?
— Как договаривались в прошлый раз, — мужик пугливо покосился на отворот пальто у валютчика. Сглотнул слюну. — Отсчитай от Нового года среду и жди в этот день. Ты человек проверенный, если сразу не убил, то больше рука не поднимется. Так что, токмо к тебе.
— Хорошо, я деньги как раз соберу, — согласился валютчик, ухмыльнувшись тайным своим мыслям. — Побольше.
Коца, когда вышли на Московскую улицу, цепко осмотрелся по сторонам, поманив пастуха за собой, довел его до трамвайной остановки в сторону главного железнодорожного вокзала,напротив которого располагался автовокзал. Мужик решил в Дом крестьянина не заходить, а по приезде завернул сразу на рынок. он не стал артачиться, чтобы валютчик его проводил. Автобус на Усть-Донецк должен был отправляться через полтора часа, времени было достаточно, поэтому Коца посоветовал пастуху, чтобы тот укрылся в какой-нибудь столовой.
