Тьма

Поднявшись на ноги, немедленно открываю огонь из Кочета. Стараюсь стрелять прицельно, потому как тварей очень много и на всех плюшек банально может не хватить. Что будет потом — стараюсь не думать. Как и о том, почему решил помочь своему врагу. Просто пришло понимание, что — это необходимо. Не знаю, может Мать вложила эту решимость в мою голову, а может она выкристаллизовалась за время общения с ней. Нет времени раздумывать.

Пули по большей части попадают в головы чёрным; пока ещё есть возможность стрелять спокойно и прицельно. Кто-то из мутантов сразу валится на пол пещеры, а кто-то ещё некоторое время бежит вперёд и лишь после начинает дёргаться в конвульсиях.

Всё, твари заметили, что их врагу прибыло неожиданное подкрепление. Да и попробуй не заметить, когда у меня над головой вовсю работает машинка Егора. Рёв пулемёта перекрывает крики чудищ, показывая им всем, кто главный на поле боя.

— Придурок! — Надя опускается рядом со мной на колено. Филин в руках Кротовой хлопает без перерыва и мутанты, рванувшие в нашу сторону, едва не отлетают назад, получив заряд из дробовика прямиком в чёрную блестящую грудь.

— Громов, отвечаю: по возвращении пойдёшь на гауптвахту, — в голосе Молчанова слышится холодная злость. — Реально, достал своими приколами.

— У-ух! — кричит Егор сверху. — Как же я давно ждал этого!

— Два дебила — это сила, — шипит Надя, вышибает кассету из дробовика и вставляет новую. — Выживу, посажу обоих голыми жопами на муравейник — вам должно ещё больше понравиться.

Нам удаётся отбить первую волну, катившуюся к нам. Чёрные отступают, оставляя множество неподвижных тел. Вообще, пол пещеры сейчас не видно из-за чёрных и серых трупов. Главное, чтобы здесь не остался никто из наших.

Серых, очевидно воодушевила помощь, и они тоже бросаются в атаку.

— Идите к нам, — передаёт Мать. — Это ещё не конец.

— Идём туда, — я киваю шлемом в направлении возвышения. — Вместе будет легче.

С лёгким вздохом Молчанов отдаёт приказ, и группа медленно движется вперёд. Чёрные отступают к стене, некоторые прячутся в дыры, но заметно, что мутантов словно что-то подстёгивает идти в атаку. Они рычат, топчутся на месте и внезапно бегут к нам. Однако, сейчас, когда их не не так много, как в самом начале, нам легко удаётся контролировать ситуацию на поле боя. Короткие очереди и выжившие твари вновь бегут к стене пещеры.

— А говорила-то! — Егор на ходу меняет ленту и щёлкает крышкой. — Та мне тут на десять минут работы и дело в шляпе!

— Быстрее, — передаёт Мать. — Сейчас подойдут основные силы.

Я пересказываю товарищам послание.

— То есть всё это были цветочки? — спрашивает Надя. — Понятно, попробуем ягодки.

Настя всё это время молчит. Не знаю, о чём она думает, за тёмным щитком вижу лишь её глаза.

— Всё в порядке? — спрашиваю у неё. — Ты молчишь...

— О чём говорить? — Михальчук проверяет магазин Иволги. — По крайней мере сейчас. Выберемся — поговорим.

— Ты как будто в этом не уверена?

Ответа я так и не получаю.

Мы очень быстро двигаемся к возвышению, перепрыгивая через тела мутантов и стараясь не скользить на лужах чёрной крови. Её здесь столько, что хватило бы наполнить небольшой бассейн. Судя по состоянию трупов, схватка была яростной и бескомпромиссной.

— Твои дружки на нас не накинутся? — спрашивает Надя на бегу. А то мы им помогаем, а они — нас за глотку и привет.

— Не накинутся, — отвечаю я, сам не будучи уверен в сказанном. Гарантий безопасности мне никто не давал. А нет, уже дали, посоветовав не паниковать.

Всё, мы на месте.

Серых, на быстрый взгляд, осталось около трёх десятков и выглядят они весьма потрёпанно. Ну, при том, что вообще по мутантам не сразу поймёшь, в каком они состоянии. Здесь — сплошные взрослые особи. В костяной броне с длинными когтями на мускулистых лапах. Не Альфы, но что-то вроде. Все сторонятся нас и пытаются не встречаться взглядами. Мы тоже не торопимся целоваться в дёсны.

— Ну вот и встретились лицом к лицу, — говорит Настя и смотрит куда-то за спины серых тварей. — Честно говоря, ожидала кого-то, крупнее.

Ну да, Мать-тьма оказывается совсем крохотной, на две головы ниже меня. В отличии от своих подопечных она имеет нечто, вроде одежды — чёрная ткань без складок прилегает к совершенному женскому телу — никогда прежде не видел столь идеальных пропорций. Даже в такой обстановке, против своей воли, ощущаю возбуждение. На белом (да у Матери — бледная кожа) лице появляется улыбка. Ну да, моя голова же перед ней, как открытая книга.

— Какой нам смысл выступать на вашей стороне? — Фёдор тут же берёт дело в свои руки. — Кроме явной опасности я не вижу ни малейших признаков выгоды.

— Сегодня ваше селение будет захвачено, — Мать продолжает улыбаться. — Как и те два, о которых вы уже знаете.

— Что значит: захвачено? — Надя отбрасывает забрало и враждебно смотрит на предводительницу мутантов. — Пусть попробуют!

— Это не предположение, женщина Леонида, — Настя, которая тоже успела поднять щиток, щурится. — Это — объективная реальность, с которой вам придётся смириться. А от того, останусь ли я сегодня живой и свободной зависит, сумеете ли вы освободить своё селение. Даже более того, от этого зависит, наступит ли перелом в нашем противостоянии.

— Перелом в вашу сторону? — уточняет Молчанов. По поводу захвата города командир не спрашивает.

— Нет, будет ли достигнут паритет и сотрудничество или вас полностью уничтожат, как вид. Однако же, время для разговоров закончилось. Помните: я, для вас — ключ к выживанию человечества.

— Много на себя берёшь, — ворчит Егор. — Вертел я такие ключи...

Мать смеётся, но тут же обрывает смех и указывает рукой. Но и без её предупреждения мы слышим нарастающий рёв стремительно приближающихся монстров. Я говорил до этого о катящийся на нас волне из чудищ? Забудьте: вот это была настоящая волна. Да что там: истинное цунами! От стены до стены, полностью заполонив пещеру, к нам бежат сотни если не тысячи чёрных гадов.

— Гранаты! — приказывает Молчанов. Чтобы перекричать вопли мутантов командиру приходится едва не кричать. — Из подствольников — залп!

Под нарастающий вой пулемёта, хлопают подствольники Кочетов. Иволга Насти не имеет оного, поэтому Михальчук просто шпигует наступающих свинцом. Кажется, будто бегущих тварей невозможно остановить и наши усилия — что слону дробина. Гады перепрыгивают через упавших, бегут по ним, не обращая внимания на вопли погибающих под их ногами.

Краем глаза вижу, что наши новоявленные союзники готовятся к рукопашной, поднимая когтистые лапы на уровень морд. Хреново, если дело дойдёт до такого: нас просто сметут.

Всё, запас гранат исчерпан. Мы швыряем ручные и принимаемся шмалять из винтовок. До врага остаётся шагов тридцать — не больше. Кажется, нам так и не удалось чувствительно потрепать тварей, по виду их так и невозможно посчитать. Егор ставит последнюю ленту и орёт, что живым его не возьмут. Хм, кажется живыми нас брать никто и не собирается.

— Это — последние, — сообщает Мать. — Держитесь.

Винтовки лупят почти в упор. Надя отбрасывает пустой дробовик и вытаскивает Колибри. Пулемёт Егора тоже отработался по полной и Хоменко вынимает пистолет. В этот самый миг враг преодолевает последние шаги, разделяющие нас, и начинается безумие рукопашной.

Бью прикладом и ногами, а после того, как кто-то вырывает винтовку из рук, работаю ножом. Повсюду чёрные оскалившиеся рыла и кривые когти, больше напоминающие небольшие сабли. От костюма летят клочья кевлара и пару раз мощно прилетает по шлему. Защитный щиток идёт трещинами и через секунду разлетается на обломки. Ну ни хрена: он же должен выдерживать попадание пули!

Ножом по жилистой чёрной глотке1 А тебя — в глаз, выпученный от ярости. Ногой в мускулистый живот. А тебя — промеж ног, тут не до джентльменства. Нас теснят и довольно проворно. Вижу, как одному из серых отрывают голову. Твою мать, нас ожидает что-то вроде... Получай, гад! И ты, тоже!

— Я помогу, — присылает Мать. — Дай войти...

Не совсем понимаю, что она имеет в виду, но силы на исходе, поэтому тут не время строить недотрогу.

— Валяй, — шепчу я, не слыша себя в воплях атакующих мутантов.

Тело словно пронизывает сильный электрический разряд. Несколько мгновений не вижу ничего, кроме красивых ветвящихся молний, а после соображаю, что нахожусь в гуще чёрных и успел где-то потерять боевой нож. Однако, оружие мне и не нужно — я сам оружие. С одного удара проламываю череп уродливой твари, другой легко отрываю лапу и луплю ею по морде сразу двух чудищ, так что они отлетают прочь. Клыки клацают у самого лица, кто-то бьёт в живот, а ещё кто-то вешается на спину. Рычу, точно бешеный зверь и вращаюсь на месте, нанося удары во все стороны. Даже самому ощущается, насколько они выходят мощными, ломающими чешую на телах мутантов и кости под плотной кожей. Кое где тёмная шкура лопается и наружу летит густая чёрная кровь.

Сквозь алый искрящийся туман перед глазами вижу, что врагов стало намного меньше, а те, что пока уцелели скорее стремятся убежать, чем продолжать атаку. Хлопают пистолетные выстрелы, радостно вопит Егор и что-то говорит Фёдор.

— И-иху! — Кто-то вешается мне на шею, и я лишь в последний момент успеваю понять, что это — Надя. — Мы сделали это! Лёнечка, мы смогли!

— Ф-фу, — дурында, — я выдыхаю. — Не делай так больше, чтоб я тебе случайно шею не своротил. Реально, плакать стану. Потом.

— Он не шутит, — подходит Настя и внимательно смотрит через расколоченный щиток. — Видала, какая мясорубка на ногах?

Только тут я с некоторым ужасом начинаю понимать, что успел натворить, пока Мать хозяйничала в моей башке. М-да, если бы она в тот раз серьёзно взялась за моих тараканов, пожалуй, ребят бы ничего не спасло. Вокруг меня — натуральные ГОРЫ чёрных тел. Причём среди трупов нет ни единого, более-менее целого. Не знаю, сколько потасовка продолжалась реально, но для меня всё прошло, точно пара минут.

— Хорош! — Егор хлопает меня по плечу. — Если бы я так мог, я бы уже показал всем, кто в доме хозяин.

— Я тут хозяйка, правда, Лёнечка? — Надя подмигивает. Настя криво улыбается, но молчит.

Лишь Федя не радуется вместе со всеми. Он идёт к Матери. Из всего её эскорта уцелела лишь пара израненных серых, которые замерли по обе стороны от хозяйки. Молчанов прячет пистолет в кобуру и сняв шлем наклоняется. Видимо, чтобы взглянуть в глаза Матери. Та не торопится поднимать голову, а глядит куда-то за спину Молчанова.

— Ты позвала нас вчера, — говорит командир. — Значит знала, что так будет? Или спровоцировала эту атаку к нашему приходу? Тогда — зачем?

— А если и так, и эдак? — Мать наконец поднимает голову. На полных алых губах — широкая улыбка. — Человек, я умею предугадывать линии будущего и могу сама их направлять. В определённых границах. Но ты прав, я пришла сюда, как раз, перед вашим приходом.

— Чтобы мы устроили это? — Фёдор поворачивается и указывает рукой на поле боя. Я ещё раз ужасаюсь количеству мертвецов, усеявших пол пещеры. Да, это враги, мутанты, но сколько же их полегло сегодня! И ведь когда-то они были людьми и возможно внутри ещё осталось что-то человеческое. Нет, теперь точно не осталось.

— Нет, — улыбка становится саркастичной. — Для того, чтобы Леонид уничтожил это.

Даже не повернувшись в ту сторону, куда указывает Мать, ощущаю, как по спине дерёт мороз. И лишь после слышу знакомые звуки: удары, напоминающие стук барабанных палочек. И вдруг начинает истошно рыдать младенец.

— Что за чёрт? — вижу, как глаза Нади закатываются, а сама она падает на груду чёрных тел. — Эй!

Настя медленно опускается рядом с Кротовой. Егор падает, подобно старому кряжистому дубу, а Фёдор некоторое время держится на ногах и даже делает пару шагов. По подбородку командира ползёт кровь из прокушенной губы. Всё, падает и Молчанов, замирая между тел мутантов.

Плач ребёнка становится всё громче, как и удары барабанщика.

— Познакомься, — тихо говорит Мать. Серые, что прежде стояли рядом с ней, тоже лежат на земле. — Мой ошейник и поводок. С рождения и до сегодняшнего дня. Очень надеюсь, что ты сумеешь разорвать нашу связь.

Внутри меня всё трясётся, но не от страха, а так, словно кто-то неведомый пытается вывернуть тело наизнанку. Чертовски неприятное ощущение.

Тварь, которую Мать назвала своим поводком, выглядит точно гигантский паук, тело которого больше лошадиного крупа. Шесть длинных лохматых лап несут чудище вперёд, издавая звук барабанных палочек. На бесформенном раздутом бурдюке чёрного цвета торчит крошечное тельце грудного ребёнка, отчего монстр выгляди особенно жутко. А самое страшное — открытая клыкастая пасть на сморщенном младенческом лице и чёрные мёртвые глаза, неотрывно глядящие прямо на меня. Временами гад открывает пасть во всю ширину и тогда я слышу плач ребёнка.

— С ним я тебе помочь не смогу, — Мать внезапно отступает и прижимается спиной к стене пещеры. — Тут — сам. И помни то, чему я тебя научила. Пригодится.

Ощущаю, как меня накрывает волной леденящего холода, отчего немеют руки и ноги, а сердце работает с перерывами. Колени трясутся, хочется рухнуть на пол и лежать без движения. Переде глазами пульсирует мрак, и я с трудом вижу чудище, до которого остаётся чуть больше двух десятков шагов. Чем больше я сопротивляюсь подступающему мраку и холоду, тем сильнее становится их натиск. Через пелену темноты замечаю, что паук поднимает две передние лапы. На конце каждой — что-то, вроде когтя, полметра длиной.

Ну же, надо разорвать эту пакость и что-то делать, пока меня не проткнули насквозь! Ещё одно яростное усилие и слабость едва не валит меня на колени. Точно, как я мог забыть!

Здесь нет никого и ничего, что могло бы сопротивляться. Пусть волны холода и марка катятся через пустоту, ничего не встречая на своём пути. Я — пуст, во мне нет воли к сопротивлению и вообще, меня здесь нет.

Паук уже совсем рядом. И в тот миг, когда его когти наносят удар, я бросаюсь в сторону. Похоже, что доли секунды тварь пребывает в растерянности, потому как стоит неподвижно. За это время я успеваю вытащить клинок из ножен на поясе Нади и ещё раз прыгнуть. Теперь — вглубь пещеры, подальше от обездвиженных товарищей. Не хватало, чтобы во время нашей потасовки паук исколол их своими лапами.

Плач младенца, в котором явственно ощущается недовольство. Тварь несётся ко мне с бешеной скоростью и стук барабанных палочек превращается в единую слитную дробь. Успеваю увернуться от удара в самый последний момент. Нет, не успеваю! Эта гадина бьёт не только передними конечностями, но и вообще всеми. К счастью, удар не когтем, а боковой частью лапы и меня лишь отшвыривает в сторону. Падаю на груду тел и сразу начинаю катиться. Времени подняться нет: паук непрерывно лупит когтями перед собой. Помогает то, что тварь постоянно застревает своим оружием в телах и вынуждена отбрасывать их в сторону.

Чёрт возьми, мне нечего противопоставить этому неудержимому натиску! Всё, что я могу — уворачиваться, стараясь не поскользнуться на кровавой луже, коих вокруг — превеликое множество. И даже об этом я думаю какими-то отрывками, потому что все мысли заняты смертоносными когтями, которые бьют, едва не попадая в цель. Это — чудо, что меня ещё ни разу не задело!