— Сейчас я вам помогу, принцесса, — и она, схватив какое-то длинное полотно, закрутила в него волосы Василины, ахая, какие ж они красивые да светлые.
Принцесса закуталась в предложенную простынку и продолжила осматривать помещение, попивая ароматный липовый чай. На стенах висели рубленые изображения каких-то фольклорных старичков с длинными бородами и хитрыми физиономиями. Они изображали сценки из банной жизни — один шлепал себя веником, другой грел ноги в какой-то кадке, третий лежал на лавке, четвертый плескал воду в печь.
— А кто это? — спросила она, показывая на старичков.
— Это наши северные банные духи, — ответила, посмеиваясь, Тереза. — Пар, Жар, Здрав и Драв. Мы их задабриваем, поливая камни печки квасом и пивом, иначе шалят — могут перепутать одежду, ущипнуть, заухать в трубе или вовсе ошпарить.
В мире банных духов стало как-то уютно, и принцесса расслабилась, шмыгая носом. От влажности из него потекло.
— А где же мужчины? — полюбопытствовала она, уже самостоятельно наливая себе чаю и хмурясь на не решавшуюся раздеться Лусию. Та с тяжелым вздохом начала снимать ботинки.
Дамы дружно захихикали.
— Ждут, когда позовем парить, — ответила за всех госпожа Божена. Она пила пиво, и сладко щурилась, не забывая, впрочем, поглядывать, чтобы у принцессы не кончался чай.
— Я думала, вы и моетесь вместе, разве не так?
— Так, но поболтать-то нам охота в женской компании, — подмигнула ей тоже расслабившаяся хозяйка. — Потом придут, не сомневайся. Жен-то у нас только мужья парят, а вот незамужних девок — холостые парни. Под присмотром матери или другой старшей женщины. У нас считают, что по юности нечего наготу прятать, зато и потом не на теле мужик женится, а душу полюбит. У вас-то на юге почему они так на всех и после свадеб кидаются? Потому что тело под запретом. А у нас парень до зрелости насмотрится, поймет, что у всех все одинаковое, а что больше-меньше, так это преходяще, да и выбирает по душе себе да по сердцу. У нас и разводов то почти нет, по сравнению с вами, почему? Да поэтому же.
— Логично, — пробормотала принцесса, впрочем, сомневаясь, что это работает. Чай приятно согревал изнутри, и стало даже жарко.
В предбанник, по размерам больше напоминавший комнату, выходила широкая дверь, из-за которой слышался интригующий плеск воды.
— Можно посмотреть? — принцесса встала.
— Конечно-конечно, ваше высочество! Мы сейчас туда и пойдем, пора обмыться да на первый парок! Заходите, тут у нас купели да помывочная.
"Да уж, — подумала принцесса, проходя в помывочную, — монументально"
Там, как грибы на лужайке, стояли несколько огромных емкостей, по виду больше всего напоминающие огромные, широкие и очень низкие бочки, в стенки которых были вмонтированы подголовники и рукоятки. Из них непрерывно проливалась вода, которой было набрано до краев. В каждую из таких без труда бы могло поместиться человек десять.
— Солдаты у нас моются в общей бане, там одна купель, — с гордостью произнесла хозяйка, — а для нас тут мужчины расстарались. Это специально сюда бондарь приезжал, делал из местных гигантских дубов. Вот, проходите сюда, только простынку снимите, опускайтесь в воду. Только сначала горячо, а потом привыкните, надо вас к парку-то подготовить, чтоб поры открылись да грязь первая сошла.
Принцесса опускалась в горячую, пахнущую травой воду, и ойкала про себя. Вода действительно была очень горячей, но деваться было некуда. Она кое-как, неловко, спустилась по деревянным ступенькам на дно и тут же обнаружила, что у подголовников есть и подводная часть, типа сидения с подставкой под ноги. Она повернула голову на визг — Тереза и Катарина прыгали прямо со ступенек в бочку с холодной водой и плавали там, как в настоящем бассейне, а госпожа Божена забралась в другую, где вода была потеплее, и с покровительственной улыбкой наблюдала за своими гостями.
Василина закрыла глаза. Тело словно размягчилось и поплыло. Через некоторое время рядом с ней раздался плюх — голая, сухая, как щепка, замотанная в тюрбан Лусия с видом страдалицы забиралась в бочку.
— Они сварить вас хотят, моя принцесса, — прошипела она, перебивая плеск воды.
— Не шипи, Луси, мне очень хорошо, — расслабленно ответила принцесса. — Во всяком случае нос хоть стал дышать. И тело не так ломит.
— Тааак, — бодрый голос госпожи Божены раздался прямо над ухом, — теперь потихоньку выбираемся, обливаемся и на первый парок!
Лусия помогла разомлевшей госпоже выйти, и не успела Василина ступить на пол, как женщины облили ее прохладной водой, терпко пахнущей каким-то травяным отваром.
— Ромашка и дуб для крепости, — пояснила Божена, тоже обливаясь. — А теперь в баню, пока тело не закрылось, марш, девочки!
Она словно забыла, что рядом особа из королевской семьи, и вела себя будто со своими дочерьми. Впрочем, Василину это устраивало. Уже потом она узнала поговорку, распространенную среди северян: "В бане все равны, в бане чинов нет".
Дверь бани выходила прямо в помывочную, и дамы гуськом прошли за хозяйкой. В самой бане тоже стояли лавки, покрытые цветными полотнами, на которых они и расположились. Только лавки были построены лесенкой, так что самые стойкие могли забираться чуть ли не под потолок. Василина предусмотрительно легла на нижнюю. В углу, источая жар, была встроена высокая печка, обложенная снаружи большими озерными камнями-голышами, размером с мужской кулак. Печка была огорожена небольшим заборчиком, чтоб никто не прислонился нечаянно и не обжегся. Хозяйка лила на камни квас из высокой кадки (их там было несколько) и что-то приговаривала, видно, возносила молитву банным духам. Принцессе вдруг стало так хорошо, и от этой компании, где ее принимали как свою, а не как высокородную девочку, не заискивали и искренне заботились, и от тепла, и от разомлевшего тела, и от резкого квасного духа, что она не сразу даже уловила гулкий звук мужских голосов за стенкой.
— От, и мужики наши пришли, голубчики, — довольно заквохтала Божена. Сейчас мы первым парком погреемся, затем снова в воду, а они пусть второй пар пробуют. Да, девочки?
— Да! — дружно ответили "девочки" и развеселившаяся отчего-то Василина. Странно, но смущения или неловкости от предстоящего она уже не испытывала. А вот Лусия сидела, как горгона, с раскрасневшимся лицом и подергивающимся носом. Незаметно для других принцесса показала ей кулак.
Второй раз раскрасневшейся принцессе предложили окунуться в бочку с теплой водой, а в воду хозяйка вылила "собственноручно заготовленный" медовый настой из сосновых иголок. "Для скорейшего выздоровления", — пояснила она, и уселась в воду рядом с Василиной.
— Так, где тут наши голубушки, — пробасил комендантский голос, дверь открылась, и Василина все-таки немного покраснела. Не каждый день увидишь четверых абсолютно голых мужчин, которые никакой неловкости не испытывая, проходят к соседним бочкам и с охами в них окунаются. Байдек зашел последним, на принцессу и не посмотрел, а вот она не отказала себе в удовольствии оценить его тело. А что теряться, если есть возможность?
То, что барон прекрасно сложен, она отметила еще во время их совместных заплывов. Но тогда он был в штанах, и теперь она понимала, почему — видимо, купаться у них принято тоже голышом, а он не хотел ее смущать. А сейчас она с любопытством разглядывала его крепкие ноги, подтянутые ягодицы, рельеф которых менялся при ходьбе, валики мышц на боках и талии, живот — не втянутый, а мощный, без капли жира, четко обрисованную линию грудных мышц, плотные сильные руки и широкие плечи. Его фигура была скорее фигурой борца, чем атлета или, тем более, специально качающегося в зале культуриста. Никто бы не назвал его милым или ухоженным, аккуратным — да, но это было стопроцентно мужское тело, без всякой томности или изящества, развитое, мощное тело, покрытое жесткими темными волосками. Ниже талии принцесса старалась взгляд не опускать. Все-таки для девушки ее возраста и воспитания это было слишком.
— Как вам первый пар, принцесса? — прогудел комендантский голос из соседней бочки.
— Я словно заново рождаюсь, полковник, очень хорошо, — ответила принцесса, — и какая же у вас прекрасная баня.
— Да, мы старались, — похвала явно пришлась по сердцу хозяину. — Особенно моя рыбонька, все тут продумывала, и не зря — парится каждую неделю, и тело у нее, как в восемнадцать лет, крепкое да упругое!
Василина улыбнулась и в очередной раз напомнила себе про то, что нужно уважать культуру своих подданных. Сидящая напротив Лусия почти уткнулась носом в воду. Щеки ее были красные-красные.
— Идите уж на пар, — довольно хохотнула в ответ мужу раскрасневшаяся Божена. — А то мы тут растворимся, пока вы прогреетесь.
Так они менялись несколько раз, в перерывах пили чай и квас, завернувшись в простыни, мазались какими-то едко пахнущими мазями "на натуральной основе, для красоты", обмывались, терлись щетками, пока не пришло время париться. Замоченные веники были торжественно извлечены из кадки и мужчины пошли "нагонять пар", как пояснила хозяйка. А затем и дамы проследовали в парную.
Ложась на лавку перед ожидающим ее бароном, принцесса уже не могла думать ни о чем, кроме как о мягкой постели и продолжительном сне. Дорога и оглушительное гостеприимство хозяев ее совершенно измотали. Так что ей было не до мужской натуры, пусть и такой привлекательной, как натура Байдека. Тем более, что от пара практически ничего не было видно, а со всех сторон уже раздавались шлепки и повизгивания с охами дам. Лусия, не сводя убийственного взгляда с барона, расположилась на соседней лавке и приготовилась, если что, отдать жизнь, защищая честь госпожи. Хотя после сегодняшнего она уже чувствовала себя чуть ли не публичной девкой и мечтала только о том, чтобы на родине об этом не узнали.
Мариан, войдя в помывочную и увидев лежащую в воде принцессу, затаил дыхание и испытал странное для северянина желание прикрыться. Для него, с рождения посещавшего бани и наглядевшегося на женские тела вдоволь, эта реакция была крайне необычна. Он чувствовал на себе ее взгляд, но даже не осмелился еще разок взглянуть в ее сторону, опасаясь, что отреагирует так, как мужчина должен реагировать только в постели со своей женой, и уж никак на виду у всех.
И вот она лежит перед ним, прикрыв глаза, распаренная и ладная, ожидая, пока он встряхивает от лишней воды веники, и ее маленькие грудки расплющены об грубую горячую лавку, пусть и прикрытую полотном. И вздрагивает, когда он первый раз опускает на это чудесное светящееся юностью тело веник, и поджимает пальчики на ногах, когда он добавляет пару и нагоняет на нее сверху жар. Сначала он словно ласкает ее листвой, представляя, что это его руки проходят по гладким бархатным пяточкам, изящным ножкам, круглой, замечательно круглой оттопыренной попке с розовеющими полушариями, на одно из которых налип листик. А потом, когда он наращивает темп и силу ударов, принцесса, поначалу сдерживающаяся, начинает постанывать и вздыхать, и чтобы остановить возбуждение, лейтенант повторяет в голове фигуры строевой подготовки и виды стрелкового оружия.
Василина переворачивается на спину, окидывает его всего томным взглядом, словно дразня, и Мариан, запрещая себе даже смотреть на нее, работает вениками так, будто делает это в последний раз. Принцесса, уже не стесняясь, довольно вскрикивает и стонет, и хотя со всех сторон раздаются аналогичные звуки, ее голос заставляет его каменеть и думать о холодной купели, ожидающей его снаружи. А лучше о зимней проруби, жаль только, что сейчас лето.
И только когда раздается голос Божены: "Девочки, на выход, окунаемся", и принцесса, срываясь с лавки, выбегает в дверь и, довольная, с визгом прыгает в теплую воду, он глубоко выдыхает, понимая, что все это время и дышал-то с трудом.
После всего принцессу, уже спящую на ходу, закутанную в тяжелый теплый халат, отводят в ее комнату, и она проваливается в глубокий, целебный сон. Лусия в своей комнатке все еще переживает свое грехопадение и молится Триединому. А барон Байдек, как следует наплававшись в ледяной купели, устраивает себе долгий вечерний забег — чтобы измотать предающее его тело.
* * *
Наши дни
В полдень первого дня осени укутанный дымчатым лиственным золотом и хвойной зеленью город Великая Лесовина дрогнул и затрясся. Трескались старые дома, рушились потолки и стены, падали столбы и гнулись деревья. Гордость северной столицы — высоченная Часовая Башня угрожающе накренилась и пошла трещинами. Жители в панике выбегали из домов, пока земля, как дрожжевое тесто, дышала и лопалась, вселяя во все живое животный ужас. Все продолжалось всего несколько секунд, а потом стихия отступила, оставив прекрасный город изрядно потрепанным. В городе ревели сирены скорых и пожарных, а жители, оправившись от первого испуга, помогали извлекать пострадавших из-под завалов, и оценивали ущерб.
С Северных гор, расположенных в полутысяче километров от Лесовины, сходили потревоженные землетрясением лавины и камнепады, и на заставах оперативно организовывали поиски попавших под удар стихии лыжников и незадачливых туристов.
В двухстах километрах от столицы, в имении Байдек, тоже ощутили слабые толчки. Пострадавших не оказалось, за исключением поварихи, она как раз помешивала суп в кастрюле, и тот выплеснулся на руку.
Мариан был с мальчиками на озере — устраивал обещанную до дежурства рыбалку, и заодно готовился побаловать жену — Василина безумно любила только выловленную и зажаренную озерную рыбу. Улов был скромен, и он мешал прикорм, когда их мирные мужские посиделки прервались. По озеру пошла сильная рябь, вода волнами стала скакать вверх-вниз, как будто кто-то бил огромной ладонью по водной глади. Взбесившаяся рыба начала выпрыгивать и воды и прыгать обратно, и мальчишки застыли, открыв рты.
— Домой, — скомандовал строгий отец, не дав вдоволь насмотреться на чудо, и они спешно смотали удочки и побрели обратно. Мариан подстраивался под скорость мальчишек, хотя ему изо всех сил хотелось бежать и проверять, все ли в порядке с женой.
С Василиной все было в полном порядке — она, честно говоря, даже не поняла, что случилось. Ну, закачалась чуть люстра, попадали несколько книг и подребезжала посуда. А малышка даже не проснулась. Когда барон почти вбежал домой, супруга обрабатывала руку причитающей поварихи антиожоговым спреем и утешала ее.
— Вот увидите, Тамара Дмитриевна, через неделю и следа не останется, — уговаривала она пожилую стряпуху. — А пока отдохнете, погуляете, к родным можете съездить.
— А кто ж вас и этих проглотов кормить будет? — страдающим голосом простонала повариха, махнув здоровой рукой в сторону зашедших за отцом мальчишек.
— Вы меня многому научили, вот я и поготовлю, — успокаивала ее супруга.
— Вот еще, — фыркнула Тамара, — вам надо спать и Мартиночку кормить. Ох, горе, горе, как же я так неловко?
Тамара Дмитриевна была немного склонна к театральным эффектам.
Мариан улыбнулся жене, успокоившись сразу, как увидел ее целой и невредимой, подошел сзади, положил руки на плечи и легко поцеловал в губы.
