Спасти Ссср ч2

И с этим тоже что-то придется делать... фашизм побежден, но ростки то — остались. А ты, Егор, о чем?

И еще... спасибо Михаилу Сергеевичу... настоящему, за то, что помогает подбирать цитаты из Ленина и в целом ведет со мной политическую работу. Теперь я уже не такой политически безграмотный как раньше. Хотя марксизм-ленинизм вряд ли сдам.

-... это Ленин, Егор Кузьмич. Его работы. И он как видишь отнюдь не отрицает частный интерес, который неизбежно по своей природе является шкурным. А думает, как и его впрячь в дело строительства социализма.

...

— Тебе не кажется, что мы — зазнались. И сами не можем народ обеспечить, и самому ему не даем — во имя идеологической чистоты. Ленин бы это назвал зашоренностью. И левым ребячеством.

Он начал подниматься

— Все понял, Михаил Сергеевич. Пойду...

— Сиди, Егор Кузьмич, сиди.

...

— Партия наша — прошла через очень трудные испытания в самом начале. Как и вся страна. Великой трагедией русской революции стало то, что русская революция по ряду причин оттолкнула от себя не только крупную буржуазию, что было неизбежно, не только царское чиновничество, но и вообще все образованное и сколь-либо имущее население, как в деревне, так и в городе. Мы и так отставали в историческом развитии — а ход революции, а затем и гражданской войны фактически откинул нас в средние века, и это при стремительной модернизации всего остального мира. По сути, народ оказался даже более левым, чем партия большевиков, и большевикам приходилось не столько двигать революцию, сколько пытаться направить лавину хоть немного в сторону от всего того цивилизованного, что осталось от царизма. Мало ведь осталось, недоработал царизм — но и то... Сам Ленин писал — культурные хозяйства растаскивать не давай, бери все на учет. Да многие тогда и Ленина не слушали**.

...

— Потом была подготовка к войне. Потом сама война. Потом послевоенное восстановление и атомная гонка. И все издержки этого, Егор Кузьмич — нес советский человек. Он должен был трудиться, ждать и жертвовать. И он трудился, ждал и жертвовал. Я не знаю, где бы мы сейчас были, и были ли вообще, если бы не долготерпение простого советского человека. Но всему приходит конец рано или поздно. Долготерпению тоже. Мы, Егор Кузьмич — государство, партия — слишком привыкли брать у советского человека как можно больше, а давать как можно меньше. И даже в глубине души считаем это успехом — вот такие вот успехи, огромные предприятия стоят, работают. А в том ли успех? Да, то что предприятие построили — успех, несомненно. Но какой будет его вклад в улучшение жизни людей.

...

— Егор Кузьмич, я тебе эти цитаты из Маркса и Ленина привел не для того чтобы тебе по башке дать и вон отправить. А для того чтобы ты сам задумался, и задумался серьезно. Сейчас на дворе восемьдесят пятый, до двухтысячного осталось еще пятнадцать лет. Немного. Товарищ Хрущев Никита Сергеевич говорил, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. И обещал построить коммунизм к восьмидесятому. С чем не он — с чем мы не справились. У нас все еще даже в крупных городах полно деревянного жилого фонда. У нас все еще не хватает самого разного — мест в детсадах, мяса в магазинах, машин и квартир по очереди. Для того чтобы удовлетворить все эти потребности — денег нет. Фондов тоже нет. Нет фондов, Егор. Я вот сейчас обсуждал строительство автозавода в Елабуге — в шестидесятые мы автоВАЗ купили. Целиком. И город построили. Но тогда были деньги. Сейчас — денег нет. Итальянцы требуют стопроцентной оплаты, мы можем дать только двадцать процентов, и то у нас и этих денег нет, придется что-то придумывать. Все нефтяные деньги мы профукали, последние — когда на кой то черт оказали финансовую помощь Польше, а так мы все время гнали нефть по дешевке, что на Восток, что на Запад. У нас нет фондов, чтобы построить современные коровники и закупить племенной скот, у нас нет фондов, чтобы наконец-то оснастить наше сельское хозяйство хотя бы на уровне Италии, я не говорю про США или Канаду. Потому мы не можем дать больше мяса, но я могу дать людям землю, которой у нас — глазом не окинешь, и дать им право вырастить мясо и все что им нужно самим. Это мы можем сделать прямо сейчас, быстро.

— Так ты вынужденно на это пошел?

— А ты думал — нет?!

Сорвался. Лигачев глядел куда-то в стол, потом заговорил

— Слушай, но не могут же люди... не понимать объективных трудностей. Мы столько сделали... я сам, когда секретарил, на что только не шел чтобы заложить социалку в сметы... иногда и на подлог приходилось идти. И все равно строили... садики, дома, больницы. И что — теперь из-за мяса...

Эх, Егор, Егор...

Одна из особенностей советской политики — ее наивность. На Западе, например, политики никогда не рассчитывают на благодарность народа, они точно знают, что народ этот однажды проголосует против них, чтобы они не сделали, и так было и есть и будет. А вот в СССР партия и ее лидеры реально рассчитывают на эту благодарность, не зная, что будет в 1991 году.

Не знаешь ты, Егор. И хорошо, что не знаешь — потому, что жить с этим не сможешь, если будешь знать.

Но даже мне, циничному — не по себе от той легкости, с которой живущие сейчас люди в 1991 году откажутся от СССР, и будут принимать участие в его сломе. Реально не по себе. Что за людей страна воспитала — своих могильщиков. Итит-твою же мать!

— Егор, это все копится. Сегодня ребенка в садик не устроить, завтра мяса нет, послезавтра еще что-то. И все это копится, копится, копится. У нас ведь никто не сомневается, что дальше будет только лучше, потому что мы сами так и учили. Пока хоть снижения нет — хотя и роста такого, чтобы видно, заметно было — тоже нет. Нефть дешевая, газ дешевый — а я хочу в две — три пятилетки вторую индустриализацию провести. На улучшение питания людей центральных фондов совсем почти не будет, как и в целом на снабжение. Потому я хочу и малой кровью эту проблему решить. И людей заодно занять.

— Так они же все время на участках будут? А работать когда?

— Найдется время, Егор. Народ наш трудолюбивый. Этим только и держимся.

— Он тебя предаст

— Чего?

— Я по глазам вижу.

— Чего видишь.

— Он приходил, чтобы найти себе оправдание. Он тебя или уже предал или вот — вот

— И это ты из выражения глаз заключил?

— Мальчишка ты!

— Ну здрасьте!

— Твоя голова полетит — и моя заодно! Убирай его, пока не поздно.

— Знаешь, Михаил Сергеевич, я вот все удивляюсь. Вот вы про единство партии все талдычите, голосуете единогласно — но в реальности же у вас самый настоящий гадюшник змеиный. Убирай того, убирай этого — а работать с кем? И за что убирать? За то, что свое мнение высказал? Я и сам ни в чем не уверен.

— Давай я. Потом снова поменяемся.

— Ну нет уж. Ты шесть лет оттарабанил — теперь и я шесть. А потом посмотрим. Ху из ху.

На самом деле, я был намного сильнее обеспокоен, чем то хотел показать. Полезли идеологические разногласия... точнее не идеологические, а... ну нет тут своего Дэн Сяо Пина, которому все равно какого цвета кошка. Эти люди прошли через суровые испытания, привыкли довольствоваться малым и думают, что все так должны. Они думают что коммунизм — это когда в достатке необходимого и для всех, в то время как к коммунизму можно начинать переходить лишь через изобилие. А его нет и в помине и многие думают что оно не нужно — чтобы не развращать народ. А народ безмолвствует все громче и вовсе не намерен обходиться самым необходимым, особенно молодежь. Страна проделала гигантский рывок вперед, но им важно, то что нет джинсов в свободной продаже. Американских.

Что самое удивительное — я не исключаю что, идя по китайскому пути и решив основные проблемы, где-то с 2020 года у нас реально встанет вопрос о переходе к коммунизму. Вопрос в том, как он встанет, в каком виде. Егор — он понятия не имеет что будет через тридцать лет в США, но я то все это видел.

Америка — когда я ее... оставил — была, в общем-то, на пути к коммунизму... правда такому, от которого тошнит. Егор, блин... тебе повезло, что ты всего этого не видел. И даст Бог не увидишь...

Американский коммунизм — появился в студенческих кампусах и носит отчетливые черты американских шестидесятых. Подростки где-то 2020 года четко были уверены в том, что государство обязано позаботиться о каждом просто по праву рождения. Но было и кое-что еще.

1. Отмена морали. В СССР было строго все наоборот — коммунизм держался на суровой крестьянской морали до последнего, и от того что он не сможет вовремя от нее отойти, кроется одна из причин его глобального поражения. Ну не может совмещаться революция с "умри, но не дай поцелуя без любви!". Но американцы тут зашли далеко, они отменили мораль как таковую. Американские левые выступают за полную свободу абортов и легализацию всех видов половой активности — мужеложства, лесбиянства, педофилии, мультисексуальности (это когда неважно с кем, с мужчиной или с женщиной). Запрещено в их понимании должно быть только скотоложство — как издевательство над животными. Всего за одно поколение количество гомосексуалистов в США возросло с 4-5 % от общего числа — до четверти! То есть в поколении двадцатилетних каждый четвертый парень — педераст. Педерастов полно в армии, в полиции, в Конгрессе... везде. В 2020 году в предвыборной гонке участвовал открытый педераст Пит Буттиджич. Он снял кандидатуру — но получил пост федерального министра — в обмен. Это значит, что пока рано, но потом...

Ежу понятно, к чему это ведет — к распаду общества. В борделе дети не родятся особенно — в гомосексуальном.

2. Агрессивная экология. Нет слов, я и сам сторонник мер по сохранению природной среды — но разумных. Например, если речь идет о том чтобы построить очистные сооружения на предприятии — я конечно же за. Но как вы смотрите на предложение уничтожить часть поголовья коров, потому что они являются источниками СО2? А ведь от этого — шаг до предложения уничтожать людей. Так как они дышат и загрязняют воздух.

3. Концепция сафетизма. Очень кстати интересная.

Пошла она от организации студенческих коллоквиумов и стремления сделать их максимально безопасными для всех. Но потом это все зашло далеко... просто в край далеко.

Концепция сафетизма предполагает что человек или группа людей должны быть в полной безопасности, причем не только физической, но и моральной. И если кто-то или что-то нарушает эту безопасность — то этот кто-то или что-то должен быть удален или изменить свое поведение. Ну и понятно, десять раз извиниться.

Это все привело к появлению "профессиональных оскорбляющихся" и обвальной тоталитаризации сознания. То есть если кто-то что сказал, как например Джоан Роулинг неосторожно высказалась про... трансвеститов, по-моему — то тут же начинается травля. Травля массовая, не прекращающаяся и не предполагающая что у человека должно быть право ответить на обвинения и защищать свою точку зрения. Позиция сафетистов — человек виновен уже тем, что кто-то оскорбился, и он обязан повиниться и загладить вред и даже тогда он не будет прощен. Если он оправдывается — на него обрушиваются с двойной силой и вступает в дело "концепция отмены" то есть человека делают изгоем, обесценивают все что он сказал и сделал до этого и агрессивно нападают уже на тех, кто продолжает с этим человеком общаться.

Это сталинизм. Хотя в США такого слова не знают — но те кто участвует в этих травлях, они превращают соцсети в газету Правда 30-х годов и ничем не отличаются от тех кто аплодировал сталинским процессам и требовал покарать гадов, задушить их ежовыми рукавицами и так далее. Сафетизм предполагает наличие вины, которую ничем и никак нельзя искупить. И подрывает любую дискуссию в обществе как таковую. Вообще любую.

Ну и для примера. Одно из требований сафетистов к науке — признать задницу, простите — половым органом. Все понятно?

Это страшно. По-настоящему страшно. Когда... случилось со мной — в США уже шел распад общества. Матери учили идущих в садик или школу детей никому не говорить о том, что говорится в семье, не рассказывать о политических взглядах родителей. Люди, переезжая в какой-нибудь город, выясняли — республиканский он или демократический. В некоторых университетах — не принимали детей под любыми предлогами из-за взглядов или высказываний их самих или родителей. Так — без гражданской войны, без классового противостояния — Америка пришла к тому же, к чему СССР пришел в тридцатые. К тому, что в обществе есть враги, и их много, они за каждым углом. И жить в обществе полном врагов нельзя — а потому врагов надо уничтожить.

Есть коммунизм бедных, и есть коммунизм богатых. Коммунизм бедных мы знаем — люди прошли войну, нищету, голод и для них коммунизм — это чистая постель и возможность три раза в день есть досыта. Но мы никогда не видели коммунизм богатых. И Маркс с Энгельсом тоже не видели и не представляли. Каков он — выход из капитализма. А вот он — такой.

А вы понимаете, что и СССР может через это пройти? Ведь если мы решим основные проблемы дефицита, создадим экономику изобилия — как мы убережем детей от этого? Будет ведь Интернет, он обязательно будет. И что дети в нем почерпнут? Как воспитывать детей в интернет-эпоху, чтобы не было всего этого?

Ну и да, кстати. Одно из следствий сафетизма — отмена внешней политики как таковой.

Внешняя политика — это умение и стремление договариваться о правилах взаимного сосуществования. И как бы не относиться к тому, что происходило в семидесятых и восьмидесятых — но обе глобальные сверхдержавы не допустили катастрофической войны и смогли ограничить гонку вооружений. Это кстати большой плюс, и то, что СССР потом ... гикнулся — не следствие этого, причины распада СССР были совсем другими. Все переговоры между США и СССР шли на основе принципов взаимного признания права на существование и уважение друг друга.

А вот когда пришло новое поколение из воспитанных в пропитанных сафетизмом университетов "дипломатов", у которых молоко на губах не обсохло — начались проблемы. Причем везде и на ровном месте. Концепция сафетизма не предполагает взаимного уважения и признания, она предполагает демонизацию. В русском языке сейчас нет, но потом будут два глагола — козлить и кошмарить. Вот это именно то чем занимаются сафетисты — они отрицают твое право на другое мнение и агрессивно продвигают свое. Никаких переговоров, никаких уступок, другая сторона должна сдаться полностью, признать свою вину, и даже это не освободит ее от вины полностью. Понятно, что при таких запросах ни о каких дипломатических договоренностях и речи быть не может. По моему Джимми Картер на это скажет — если бы я вел дела, так как вы сейчас — вы все были бы мертвы.