Ландскнехт. Часть шестая

* * *

Листопада, пятнадцатого дня.

Ужасное событие. Нас покинул старший матрос Йорген Баур, урожденный кнехт Баур. Я крепко спал, признаться, выпитое вино изрядно подействовало. Но все же выстрел разбудил и меня. Сначала я лежал, раздумывая — не почудилось ли мне? Но, услышав, что кто-то выходит в коридор — решил подняться тоже. Выскочив из каюты я узрел госпожу Ирму — в несколько... неуставном виде. Смелости описать ея мне не хватает, скажу лишь, что она была прекрасна! Однако, дальнейшее обернулось для меня настоящим ужасом... Кажется, со мной случилась истерика — смерть вблизи мне приходилось видеть еще во время войны, после бомбежек и газовых ударов, особенно когда нас мобилизовали на помощь пострадавшим землям Степного Края. Но то были незнакомые мне люди, погибшие внезапно, по злой воле врага. А тут... Мы только вчера ужинали с ним вместе, пили вино, разговаривали. Он ушел спать, не дожидаясь отбоя, благо госпожа Ирма не настаивает на соблюдении распорядка дня, пожелав нам доброго сна. И вот...

Госпожа Ирма привела меня в чувство, заставив выпить полстакана матросского рома. Отвратительное пойло, натощак — меня едва не вывернуло, но, надо признать, это подействовало. Я ушел к себе, и забылся на какое-то время. За завтраком госпожа Ирма сказала, что, очевидно, господин Йорген, как опытный солдат, немало повидавший на службе, ибо морская пехота в Войну всегда была на самом острие удара, все сам хорошо понял. И, очевидно, не стал ждать, и затягивать неизбежное... После завтрака госпожа Ирма объявила, что сегодня работ не намечается, она будет ухаживать за Пирком, а мне необходимо продолжить написание. Я, несколько расслабившись от ея доброты, вздумал было перечить — но она моментально напомнила мне, что я на службе, и ея приказы являются обязательными к исполнению. Пробормотав уставное 'Виноват!', я поспешил в каюту, где, усевшись за стол, пытался взять себя в руки, раздираемый различными чувствами. Писать не хотелось, и не получалось. Но тут в каюту вошла госпожа Ирма, и заговорила со мной совсем иначе, нежели только что. Передо мной был не суровый холодный командир, а словно старшая сестра, или учительница из гимназии, уговаривающая нерадивого мальчишку делать задание. Она принесла мне початую бутыль вина, велев употреблять не спеша, и настойчиво пояснила — каждый должен заниматься своим делом, и не бросать начатое. Тем более вскоре ей понадобится моя помощь, а до того я должен описать все, что произошло на базе. За сим, исполняю.

— — — — — — -

Продолжая описывать состояние базы накануне беды, нельзя не упомянуть светлой памяти вице-адмирала господина Ялмара Кронга, урожденного барона Кронга. Фигура сия сыграла одну из главных ролей в будущей трагедии, по сути, встав на пути Зла. Господин адмирал прибыл на базу совсем недавно. В силу описанных уже мною круговоротов, многие люди меняли посты и должности, порой принимая места, совсем недавно совершенно не соответствовавшие их чину, званию и опыту. О самом господине вице-адмирале много сказать не смогу, как и госпожа Ирма ничего особо не смогла добавить к сему. Известно лишь, что до того он возглавлял разведотдел одного из флотов, потом служил в контрразведке, после войны занимавшейся чисткой на новых территориях. Однако разведка и контрразведка из военных структур оказались расформированы едва ли не первыми. Разведка — за полнейшей ненадобностью, а вот с контрразведкой, поговаривают, сыграла свою роль давнишняя вражда нашего всеми 'любимого' ГосТаПо — Государственной Тайной Полиции, издавна не терпевшей конкуренции внутри страны, и уступавшей первенство контрразведке только на время войн. Как бы то ни было, господин вице-адмирал, да будут Боги благосклонны к его бессмертной душе, был назначен командиром базы 'Срезанный цветок'. Что, несомненно, вызвало немало зависти среди прочих высоких чинов. Следует сказать, что на базе 'Срезаный цветок', из-за ея, если и не уникальности, то по крайней мере особенностей, и до того была не самая логичная система управления и подчиненности, а уж в столь бурное время... Как я понял со слов госпожи Ирмы, командовали базой всегда моряки. Такова традиция, да и остров как бы намекает на это. Но главная ударная сила базы — самолеты, оттого заместитель в чине равном или на ступень меньшем — всегда был из авиаторов, хотя и флотских. Охрану же и противодесантную оборону несли морпехи, издавна флоту не подчинявшиеся. (Как известно — у нашей армии имелись свои корабли и катера, десантные авианосцы и разведывательные микросубмарины, а у флота западных — свои бронеходные части, ракетно-артиллерийские полки и стрелковые дивизии). Кроме того, ввиду особого статуса энергетической части базы — инженерный ея состав был выделен отдельно, прямо подчиняясь Штабу Флота. Что, разумеется, не могло добавить системе ни стабильности, ни управляемости. И примерно в то же время, что и господин вице-адмирал Кронг, на базе появился и недостойный Бруно Урце. Госпожа Ирма считает, что он был причастен к программе Р-бомб западных, но не только сотрудничал с нашей разведкой, а еще и затормозил эту программу, не дав врагу получить разрушительное оружие до конца войны. Возможно, этим объясняется появление высокопоставленного военного из новых граждан на столь непростом объекте. В который раз стоит лишь сожалеть, что руководство Империи заранее не озаботилось продумать план фильтрационных мероприятий по интеграции бывших смертельных врагов в семью имперских народов, отчего многое делалось, мягко говоря, наспех и неосмотрительно. Со слов госпожи Ирмы, состояние базы к прибытию господина вице-адмирала было плачевным. После победной эйфории последовала череда смен командования, сокращений, реорганизаций. Дисциплина упала, начались всяческие происшествия, злоупотребления и аварии. В основном это, конечно, касалось моряков и морской пехоты. Господину адмиралу пришлось отдать приказ перенести на хранение в адмиральские помещения запас матросского рому, дабы пресечь это. Увы, эта мера имела и обратное свойство — недовольство среди совершенно разболтавшегося личного состава. Светлой памяти господин вице-адмирал начал проводить серьезную чистку, моментально удалив с базы наиболее распустившийся элемент, однако всего необходимого сделать не успел.

Злостчастным днем пятого листопада пришло известие о мятеже в Алаше. Древний гористый край, на северо-восток от Валаша, иными историками почитаемый как самая прародина нашей Империи. Алашцы всегда гордились древностию своей земли — порой совершенно чрезмерно и неблагонравно. Вот и теперь — герцоги Алашские, все трое — объявили рокош, обвинив Его Императорское Величество в том, что направив Наместником своего брата, дал тому указание искусственно спровоцировать в Алаше голод, а так же горными работами вызвать оползни и затопления, дабы окончательно погубить гордый народ Алаша. Конечно, это глупейшая ересь, но... Слишком все было напряжено в Империи. К вечеру пришло сообщение о введении военного положения — пока только в Срединных Землях, но господин вице-адмирал объявил на базе особый режим. А шестого пришли известия о том, что по территории Алаша наносятся удары Бомбами, и срочно поднятые по тревоге укомплектованные батальоны бронеходных дивизий и воздушно-десантная бригада перебрасываются для 'окончательного решения алашского вопроса', как выразился в радиовыступлении министр внутренних дел. И вот настал ужасный седьмой день листопада.

Впрочем, надобно рассказать, что по счастливому (для меня — во всех смыслах) стечению обстоятельств, именно я оказался вхож в адмиральский салон базы. И тут снова не обошлось без обворожительной госпожи Ирмы. Наше знакомство началось во время воздушных съемок — она, тогда для меня еще инкогнито, тоже присутствовала, и снимала на свою портативную камеру. Мы разговорились — собственно, на тот момент я не был связан какой-либо субординацией, и даже позднее интервью у господина вице-адмирала брал без малейшего смущения. Хотя впечатление госпожа Ирма на меня произвела уже тогда, чего уж скрывать. К тому же — нечасто увидишь молодую женщину в военной форме и с кинокамерой в руках. Госпожа Ирма и поспособствовала моему интервью с руководством базы. Она же пообещала мне рассказать все, что не касается секретов, о новой энергетической установке базы, и так же обещала устроить хорошие воздушные съемки, с умелым пилотом. (Ходили слухи, что у госпожи Ирмы роман с одним командиром самолета. Но, отметая любую пошлость, можно признать, что в сложившейся ситуации в этом не было ничего плохого. А самого этого авиатора с ея слов — весьма ценил и светлой памяти господин вице-адмирал). В общем, нет ничего удивительного, что из съемочной группы, отношение к которой у руководства базы было в целом ...неоднозначное, я был выбран для регулярного показа отснятых а потом и смонтированных роликов господину вице-адмиралу. Это была отнюдь не прихоть господина вице-адмирала — а строгое предписание, все еще действующего распоряжения министерства. Просмотрев ролик и одобрив его, господин адмирал подписывал акт. И только после этого мы могли продолжать работу, в противном же случае весь киноматериал должен был быть уничтожен. Чего, стоит признать, у нас ни разу не было, господин вице-адмирал Ялмар Кронг, да пребудет его душа в Царствие Божием, несмотря на довольно холодное отношение ко всей нашей работе — никогда не конфликтовал, и не мешал нам, никоим образом. Именно потому в то утро, с первым смонтированным окончательно эпизодом, я и оказался внизу.

Как обычно ожидая, я пил кофе, предложенный вестовым. Ожидание могло быть довольно долгим, но тут не имело смысла обижаться — у всех свои заботы. Я отвлекся, в который раз рассматривая картину на стене — говорят, кисти одного из бывших командиров базы. Из задумчивости меня вырвал сигнал тревоги, впервые услышанный мной на базе. Матрос тут же, буквально бросив все, кинулся к выходу — по расписанию, очевидно, его место на совсем другом посту. Мимо меня быстрым шагом прошли господа адмиралы, и я остался сидеть в компании дежурного офицера — на мой вопрос, что мне делать, офицер, немного подумав, ответил — лучше всего никуда не двигаться. Бродить при боевой тревоге постороннему по базе строго воспрещено, а значит, не надо никуда идти. Так мы просидели некоторое время, после чего в салон буквально вбежал молоденький малознакомый мне офицер, и, сначала покосившись на меня, потом все же сбивчиво выдал ужасную новость. В столице — мятеж. Император убит. Вся армия приведена в боевую готовность... И на этом — все. После чего тут же убежал. Еще какое-то время прошло без каких-то движений, а затем по трансляции голосом недостойного Олвера было оглашено приказание — всему составу базы, включая дежурные смены (брови офицера при этом удивленно вздернулись) подняться на летное поле для построения. Однако, приказ был повторен трижды, и офицер повиновался, лишь напомнив мне о необходимости оставаться на месте. Едва он ушел, начал звонить телефон в коридоре, но я, разумеется, не имел ни малейшего права даже поднять трубку. Да и что бы я мог ответить? Кроме того известие о смерти Его Величества предельно шокировало меня, и я вообще слабо осознавал, что следует делать.

...Спустя какое-то время в салон ворвалась прямо-таки взбешенная госпожа Ирма. Не найдя ни дежурного, ни командования, она кинулась звонить куда-то по телефону, но, как я понял, бесполезно. Оставив аппарат, госпожа Ирма кинулась к выходу, и тут едва не столкнулась с господином вице-адмиралом. Дальнейший их разговор я не смог бы передать, ввиду использования ими обоими специфических, как технических, так и сугубо морских терминов, употребление коих в приличном обществе не приветствуется. Если кратко изложить суть, то госпожа Ирма категорически осуждала приказ командования, и требовала немедленно вернуть рабочую смену в машинное, а так же заявляла, что сама она никуда не пойдет. Господин вице-адмирал же, даже не дослушав, кратко ответил 'На базе мятеж. Оставайтесь на своем месте, заблокируйте за мной вход'. И добавил некоторое количество морских терминов. После чего быстро прошел в свою каюту, и вышел мгновенно, уже с пистолетом в руке. Госпожа Ирма, несколько взволнованная, попыталась что-то спросить. Но господин вице-адмирал лишь как-то мягко и даже весело заверил ея, что лучшее, чем она может заняться — это продолжить свою работу. 'Ваш друг мне поможет' — добавил он. Как я понял из своих соображений, речь шла о симпатии госпожи Ирмы, но это лишь мое предположение. В этот момент вновь зазвонил телефон. Господин вице-адмирал схватил трубку, выслушал, и отдал краткий приказ 'Оборонять пост! Переходите под командование госпожи инженер-коммандера! Йорген, ты меня понял?! (я был впоследствии весьма удивлен, поняв, что господин вице-адмирал знал простого старшего матроса по имени) Вот и прекрасно!' — после чего бросил трубку. Пробегая практически мимо меня, словно только сейчас заметив, бросил мне — 'И Вы, Серж — тоже!' после чего покинул салон. Это был последний раз, когда я его видел. Госпожа Ирма бросилась вслед...

После чего прошло какое-то время — я так и сидел за столом, просто потому что не знал, что мне делать. Госпожа Ирма не пришла, никаких указаний я не получил, но прекрасно понимал, что творится что-то ужасное, и самое глупое, что я могу сделать — мешаться всем под ногами. Что произошло на верху я не знал, да и никто, наверняка, теперь не узнает.

Но в какой-то момент раздались взрывы — мне приходилось делать репортажи на каменнорудных карьерах, и на строительстве горных дорог и Беломорского Канала, где взрывали огромные скалы. Это было очень похоже — легкое сотрясение и дрожь. Я вскочил, но не знал, что делать. Раздался звонок телефона, и я кинулся и схватил трубку 'На связи!' — как можно суровее сказал я. 'Это старший матрос Баур! В арсенале подорван подъемник! Прошу указаний!' Что я мог ему ответить? 'Инженер-коммандер отсутствует! Я передам ваше сообщение!' — ответил я, надеясь, что мой голос звучит солидно. 'Кто у аппарата?' 'У аппарата Серж Колм... Дежурный... Приказом господина вице-адмирала!' — моментально вспотев, кое-как сымпровизировал я. 'Вас понял...' несколько озадаченно ответил мне аппарат 'Что нам делать... господин дежурный?' 'Как только госпожа инженер-коммандер явится, я ей все передам! Действуйте согласно приказа господина вице-адимирала!' — и, вспомнив книги про войну, добавил: 'Исполняйте свой долг!' 'Есть!' — ответила трубка, и сигнал прервался. Я вытер пот, и на дрожащих ногах пошел к столу — впервые мне пришлось самозванствовать при столь серьезных обстоятельствах. Впрочем, формально я исполнял приказ. Подумав об этом, я было усмехнулся. И тут произошел Взрыв. Все сооружение тряхнуло, но не так, как при обычном взрыве — пыль и сор не то чтобы посыпались, они взлетели отовсюду, словно что-то исказило все вокруг на мгновение, пройдя по всему телу. Студентами мы попали в горном Алаше под сильное землетрясение — тут было похоже, только толчок всего один, и как-то сильнее, резче. Как если сравнить раскат грома — и пушечный выстрел. Вспыхнул ярко, и тут же погас свет, и настала полнейшая тьма. Я замер, потому что тьма вокруг была абсолютной, и, приседая, стал тянуться рукой, покуда не нащупал край стола. Схватившись за него, я начал медленно придвигаться, словно опасаясь сорваться в пропасть. Сердце бешено колотилось, словно я пробежал кросс... Внезапно мне стало стыдно. Если мне суждено сейчас умереть, подумал я — надо это встретить достойно. Поколебавшись, я отпустил стол, выпрямился, вытер вспотевший лоб, и, как можно непринужденнее засунул руки в карманы. И наткнулся пальцами на коробку со спичками. Тут же, придя в себя, достал ея, и начал жечь спички одну за другой, соображая, что бы можно было использовать в качестве факела. Возможно, салфетки? К счастью, я не успел натворить дел — вскоре мигнув, зажегся аварийный свет. А спустя какое-то время — и обычное освещение, хотя часть ламп и перегорела. Как я узнал потом, госпожа Ирма отлично справилась со своей работой, пусть бы оборудование базы и не было рассчитано на подобные случаи. Так началось наше заточение...