* * *
Городок Укайринай не ожидал наглого налета Жёлтых. Ополчение спало у себя дома. Схватки почти не было. А затем началось такое, что Урса просто тошнило. Одно дело, разговаривать, что города надо бы уничтожить, и совсем другое — принимать в этом участие самому. Странным показалось ещё одно: убили всех мастеров цехов, а подмастерьев щадили. В чём дело? Неужели искусные ремесленники должны быть изведены? Урс решился и прямо спросил Ворона об этом наедине. Ворон ухмыльнулся:
— Конечно, искусные ремесленники, за исключением зажравшихся так называемых Великих Мастеров, будут сохранены. Но в этих местах среди ремесленников и дворянства завелась исключительно опасная ересь, идущая прямо от Кришны. Особенно заражены цеховые мастера. Так что мы выполняем роль ещё и воинствующей церкви, по повелению Тайного Имама чистим мир от готовых из-за алчности своей ввергнуть его в бездну в очередной раз.
— А как поступим с Великими Мастерами?
— Отправим в Великие Монастыри, кроме тех, кто предался Князю Мира Сего. Там им место. Пусть передают свои знания всем, а не только какому-то Первому Ученику.
На душе у Урса вновь стало легче.
Тем более облегчило душу то, что после такой громкой победы соседние разбойники и крестьяне буквально потянулись в отряд Жёлтого Ворона, быстро разросшийся до полутора тысяч человек. Не все вновь прибывшие нравились Урсу, были люди откровенно бандитского вида, но он очень надеялся, что, служа благородному делу, подонки воспрянут душой. Скоро вновь прибывшие прошли две огненные проверки. Был взят монастырь, монахов, которых приняли к себе соседние деревни, пощадили, а остальных, кроме немощных, провели ещё по пяти деревням. Тех, кого взяли крестьяне, отпустили, оставшихся утопили в болоте.
— Вы не молились, а пузо наедали! — приговорил Ворон. — Настоящие монахи крестьян учат или в Великих монастырях обретаются.
По отношению к женщинам Урс становился всё разочарованнее и циничнее. Девки и молодухи, стремившиеся лечь под молодого и уважаемого командира, создали у него впечатление, что женщины делятся на три группы. Самая большая — законченные шлюхи. Те, кто уродлив или стар, ведьмы. Совсем немного честных жён и хозяек, которых он уважал. Но, глядя на счастливые семьи, он думал, что ему-то теперь такая участь не грозит: ведь мужья в этих семьях были почтенные крестьяне, ничем не знаменитые, а шлюхи просто не подпустят к нему ни одну честную девушку, да и честные девушки отвернутся от него из-за его постоянных приключений с нечестными. Вспоминая невесту, он уже начал жалеть, что так поступил с нею, буквально растоптав её. Во всяком случае, до прихода разбойников шлюхой она не была. Но всё-таки Урс сомневался: может, просто ни один соблазнитель на неё не позарился до Белого Енота?
Второй штурм, когда войско Ворона дошло уже до двух тысяч разбойников, был наконец-то баронского замка. Положив четыреста восставших, Ворон взял замок, хотел было разрушить его до основания, но времени и сил не было. В этих боях Урс почти не участвовал. Его берегли и посылали вместе с несколькими перешедшими на сторону Жёлтых дворянами уговаривать мелких дворян присоединиться к отряду. Это было тем более целесообразно, что в отряде явно не хватало организованности и командиров.
Потери от штурма скоро были с лихвой восполнены. К восставшим шли всё новые и новые желающие. Уже четыре уезда были практически полностью под властью Жёлтых. И тут в отряде вновь появился брат Неясыть. Он переговорил с Вороном, и восставшие двинулись вперёд. Ворон велел всем посвящённым заплести косы и надеть значки. Таиться больше не надо было. С пением героических песен и своего весёлого гимна восставшие пошли на великие дела. По дороге к ним присоединилась ещё пара относительно маленьких отрядов Жёлтых: удальцов по пятьсот. Урсу казалось, что он едет на своём коне как командир в большом, несокрушимом войске. Жажда битвы обуяла его, он даже плохо спал.
Словом,
Порвались путы,
Терпение лопнуло.
Крови потоки
Людей невинных
Мстители страшные льют.
— Глава 14. Столичная паутина.
Итак, с того момента, когда Эссу, девушку, которую втайне любил Великий Мастер-оружейник Тор Кристрорс, сделал своей возлюбленной принц Клингор, судьба Тора пошла наперекосяк. Он, уже добившийся известности, богатства и положения как один из лучших оружейников всей Империи, оказался замешан в штормовые политические игры сильных мира сего. Эти волны сначала вынесли его из деревни Колинстринна, где Тор укрывался от суеты больших городов, и принесли в город Карлинор, ныне ставший столицей Рокоша Девяти Принцев. Затем они забросили его в ужасные застенки Имперского Суда на имперском острове Киальс, когда Тора обвинили в ужасающих богомерзостях. Имперский Суд, полностью независимый от властей и от конкретной конфессии (из четырёх судей один был из числа назначенных Имперским Сеймом по рекомендации Императора, один — из одного из крупных ленов Империи, один — от Патриарха, один — от Первосвященника, и на каждый процесс состав судей был другим, так что четыре силы внимательно следили друг за другом), абсолютно неподкупный, из двух противоположных отношений — в обвинение Тора и в его защиту — признал справедливым то, где авторы обвинения сами обвинялись в клевете. По ходу дела выяснилось, что богомерзостями занимались на самом деле многие из авторов доноса, и процесс вылился заодно в обвинение против сатанинской тоталитарной секты, обосновавшейся в Колинстринне. Но это очень тяжело далось Тору: он на шесть месяцев оказался оторван от своей мастерской и своей семьи, был подвергнут пыткам и безжалостным испытаниям в ходе следствия, а после суда окунулся в порочную и суматошную атмосферу имперской столицы в период Великого Сейма. В это время, как правило, на имперский остров съезжались все короли и князья, обязательно прибывали Император и 500 членов Великого Сейма, а за знатью тянулись целая свора челяди, искателей и искательниц приключений, художников, воров и другой пены, сопровождающей сборище богатых и знатных людей.
Несчастный Тор чувствовал, как его против воли заносит в сферы, где он никогда не хотел бы вращаться и по той причине, что у него был совсем не характер политика, и по той, что он уже был Великим Мастером совсем в других вещах: в реальном ремесле. Больше всего ему хотелось бы побыстрее вернуться домой, в мастерскую и к семье, но всё новые и новые дела его задерживали. Попутно кузнец обрастал такими связями, одна мысль о последствиях которых ужасала. Суд определил ему в рабыни-наложницы одну из осуждённых, а самая знаменитая гетера Империи захватила его в свои крепкие объятья. Его король, как ни странно, относился дружелюбно к участнику мятежа, но что крылось за таким участием? Тора, неожиданно для него, определили в сеньоры тех самых мест, где у него была мастерская, где он женился, где его возненавидели и оклеветали. А зачем ему было всё это? Мастерская, если её хорошо наладить, давала доход больше, чем девятнадцать деревушек баронства, а сколько будет ещё хлопот с этими деревнями, с местными дворянами и разбойниками! Вдобавок его владения лежали как раз на стыке между землями, занятыми восставшими, и оставшимися верными правительству. По ним безжалостно прокатывалась гражданская война, остаться от которой (хотя бы частично) в стороне становилось всё более проблематично. Вот и сейчас Тор, верхом на коне и в сопровождении двух пеших охранников, возвращался домой с заседания Сейма, где его вдобавок ещё сделали делегатом, так что завтра надо было опять ехать на совершенно ненужные Мастеру (да, честно говоря, и Владетелю Колинстринны тоже) разговоры.
* * *
Около дома гетеры Толтиссы Тор наткнулся на пышный кортеж своего короля Красгора. Монарх как раз выходил из паланкина. Мастер соскочил с коня и поклонился. Король милостиво кивнул Тору, на тонком, ироничном, немного болезненном лице монарха возникла сдержанная улыбка: "Пожалуйста, без церемоний. В доме любви неизвестно, у кого ранг выше!" Тор вымученно улыбнулся в ответ: "Как будет угодно, твоё величество!"
Зайдя в дом, Тор поднялся к себе, переоделся и заглянул к своей рабыне в соседней каморке. Наложница выздоравливала после покушения, когда её облили кипятком. Она лежала на постели с ногами, намазанными сильно пахнущей мазью (это было лучшее снадобье от ожогов, которое делал для исцеления пытаемых палач Имперского Суда). Ангтун радостно улыбнулась и сказала: "Хозяин, мне говорят, что ноги быстро заживают. Через пару дней я смогу вновь служить тебе". Рядом с наложницей сидела пара рабынь гетеры и оживлённо обсуждали с ней какие-то женские проблемы, разглядывая хитоны с разноцветными полосами. Видимо, бывшая дама объясняла им значение разных цветов полос на балах высшего общества (конечно же, там были не хитоны, а танцевальные роскошные платья, и не полосы, а цвет всего платья целиком). Хозяин пожелал скорейшего выздоровления, погладил её по голове и отправился с обречённым видом вниз.
В приёмной зале были расставлены подношения короля. Тор не стал их детально рассматривать: видно было, что очень богатые. Толтисса пригласила его возлечь за пиршественный стол вместе с ней и королём. Прислуживали им не служанки, а ученицы и клиентки, которые так и вились возле короля. Король на весь этот цветник внимания практически не обращал, разговаривал лишь с хозяйкой дома.
— Твоё величество, мне нельзя без ущерба для чести принимать такие дары. За один вечер и ночь это просто неприлично.
— А мне, великолепная Толтисса, просто нельзя без ущерба для чести моей забирать свои дары обратно.
— Значит, три вечера и ночи ты будешь моим почётным гостем.
— А кузнец Тор останется хозяином? — улыбнулся король без всякой тени ревности.
— Он мой почётный гость на всё время, пока не покинет Имперский Остров. Я своих гостей не прогоняю, если они не провинились, — сказала Толтисса с улыбкой, но в голосе её чувствовалась тревога.
— Я знаю, — ответил король. — У тебя во дворце найдётся место и ласка для нас обоих.
— Найдётся, — с облегчением сказала гетера.
Тор увидел, что вокруг него увиваются три клиентки, и вспомнил, что сказала утром ему гетера: "Если мне так и не удастся отвлечь короля на другую женщину, то три клиентки почти готовы к рекомендации на Высокородную. Они проходят очищение и не имели мужчины достаточно долго. Все они очень желали бы твоей любви и ребёнка от тебя. Возьми одну из них". Тор понял, что настало время делать выбор.
— Как тебя зовут, прелестница? — спросил он самую привлекательную из трёх.
Та вспыхнула от радости и ответила: "Элоисса из Хирры, Мастер-Рыцарь".
— Ложись со мной за пиршественный стол, — продолжил Тор, хотя в душе у него всё переворачивалось.
Две другие клиентки разочарованно упорхнули.
— Нет, мы сейчас перейдем в маленькую приёмную, — сказала Толтисса, и Тор вспомнил её слова о разговоре наедине. Четверо перешли в маленькую комнатку, где уже стояло угощение, и женщины исчезли в другой двери.
Тор с королём некоторое время говорили на нейтральные политические темы. Тор удивился, что вопросы, вынесенные Советами и Собраниями на утверждение Сейма, практически все были мелкими. Король "милостиво наставлял" вновь испечённого рыцаря, владетеля и члена Сейма, что означают эти мелочи, как на них главные державы проверяют отношения друг с другом, а мелкие княжества намекают на возможные угрозы, поскольку для них единственной возможностью спастись является поддержание равновесия сил в Империи.
— Скажем, давным-давно Трома могла бы захватить Синнию. Но ведь рядом мы, Колина и Линна. Пойдет ли она на Синнию, если будет видеть, что придётся сцепиться затем со всеми тремя? Конечно же, нет! Вот и поддевают они с Синнией друг друга мелкими уколами. Трома ищет случая, чтобы стать столь же очевидно обиженной, как вы, рокошане, и захватить хотя бы половину княжества. А Синния так и хочет выставить Трому большим крокодилом, который хочет проглотить невинную, белую и пушистую овечку. В этом суть вопроса о синнийских крестьянах, пасущих овец на спорной территории, и о троминских разбойниках, которых никак не выловят власти. Говорят, что князь Синнии даже приплачивает своим крестьянам за выпас овец на полях вблизи Мисронстрана. А сам он в стороне: невежественные крестьяне считают эти поля исконно нашими, так было от веку, они ни на кого не нападают. А вот ваши троминские разбойники их грабят, вы их не ловите.
— Ладно, — сказал Тор. — А почему такое странное двойное решение: помочь тебе и одновременно признать наше восстание? Поясни мне, невежественному!
— Люблю тебя за прямоту, — улыбнулся король. — Да, это самое важное решение этого Сейма. Вся Империя показала: если мятежники действительно стоят за меня, то они очень советуют на вас не сердиться и решить дело миром. А вот если принц Клингор пойдёт брать престол или начнёт делить королевство... Тут во всей Империи может начаться такая замятня, что никто не хочет оказаться в это замешан.
Король отпил немного вина. Тор последовал его примеру.
— Один мудрый человек сказал, что времена всегда великие, а вот люди не всегда. Сейчас в Империи порядок, никому не хочется большой войны. Немного помахать оружием и погеройствовать, правда, все не прочь. Вот и пойдут ко мне желающие прославиться и поразмяться. Да, я думаю, и к принцу сейчас такие потянутся: всё-таки благородный законный рокош.
— Но ведь, твоё величество, страна разоряется!
— Зато армия закаляется! Если мы после рокоша договоримся, да ещё какой-нибудь дурак-сосед во время смуты к нам полезет, мы ему такого жару зададим! А то я боялся уже. Ведь Зинтрисса наконец-то замирилась со Шжи. Пошёл король Астир их завоевывать, да вышло всё наоборот: эти горцы объединились. Теперь у Шжи единый царь, а их старик-полководец Лян Жугэ оказался столь хитрым и расчётливым воякой, что заставил без больших потерь со своей стороны Зинтриссу не только отступить, но и очистить горные уезды, которыми она уже полсотни лет владела. Формально Империи до этой потери Зинтриссы нет дела: король владел ими как царь, не включая уезды в территорию и юрисдикцию Империи. Вот и обхитрил сам себя. А куда теперь Зинтриссе девать армию? Тем более что естественно после такой схватки не просто замириться с соседом, а совместно с ним пойти побить кого-нибудь. Это нужно и королю Астиру, чтобы смыть позор поражения, и царю Шжи, ведь в мирное время горцы быстро друг с другом опять передерутся. Хорошо, если они вместе пойдут на варваров. Туда им и дорога. Хуже, если на айвайские уделы. Тогда придётся помогать айцам. А то слишком жирной Зинтрисса станет. А если на нас или на Ликангс, что между нами и ними? До мятежа канцлер пренебрегал армией: он мастер интриг и управления, а не войны. Да и полководцы ведь ершистые, не то, что чиновники, а зачем этому старику своевольные и самостоятельные люди? Но теперь у нас будут отличные солдаты и проверенные военачальники.
