— В таком случае кто предложил его кандидатуру?
— Вы.
Адэр сжал трубку:
— Я?!
— Да, ваша светлость, вы. Три года назад на заседании Совета вы лично озвучили имя вельможи. Вас поддержало большинство. Хотя, если вы помните, я был против.
Он не помнил... Его прошлая жизнь была похожа на костер — в нем сгорали дни и ночи, а память о них исчезала подобно легковесному дыму в молчаливом небе.
— Почему вы спрашиваете, ваша светлость?
— Хотел отметить прозорливость советника, который оказал протекцию столь изобретательному поданному Тезара. Еще один вопрос...
— Слушаю вас.
— Я не смог найти причину возникновения Закона Великого о резервациях.
— Ориентов, климов и ветонов.
— Да.
— Вместе — они сила, способная пошатнуть престол. С этими народами вам лучше оставить всё так, как есть.
— Я не спрашивал вашего совета.
Адэр бросил трубку на рычаг, уперся кулаками в стол. Кто и как вынудил его назвать на Совете абсолютно незнакомое ему имя последнего наместника? И... неужели сила древних народов в их таинственных способностях? Вряд ли... Этим Тезар не испугаешь. Тем более, никто из простолюдинов никогда не претендовал на трон Порубежья. Не было ни мятежей, ни народных бунтов. В таком случае, в чем же их сила? До истинной причины он должен докопаться сам, иначе ему, как правителю, грош цена.
Адэр вышагивал по коридорам и переходам, входил в комнаты и залы, стоял возле окон, глядя на далекие всполохи зарницы. Забрел в пустующее крыло замка, ожидающее своей очереди на ремонт. Здесь Адэр ни разу не был. Запах старости и тлена, тусклые лампы, испещренные трещинками стены и мятые чехлы, скрывающие мебель, напомнили о первом дне в Порубежье. Из-под двери одной из комнат выныривала узкая полоска света.
Адэр жестом подозвал охранителя, наученного всегда быть рядом и в тоже время не попадаться на глаза:
— Чья эта комната?
— Мун поселил сюда Малику, мой правитель.
Адэр постучал. Дверь приоткрылась, лицо овеяло ароматом лесных трав. В щелке между створками показалась Вельма в шелковом халатике, небрежно наброшенном поверх ажурной сорочки. После секундного замешательства девушка сообщила в глубину комнаты о приходе правителя и посторонилась.
Малика, облаченная в ночную рубашку из серой домотканой ткани, с глухим воротом и длинными рукавами, сидела в постели, держа в руках книгу. Даже мягкий свет настольной лампы под лиловым абажуром не смог придать ей и толики притягательной, покоряющей силы, какая исходила от стоявшей в полутьме сиделки.
Адэр без всяких объяснений прошествовал к кровати. Слегка склонившись, рассмотрел название на обложке — "Кардиология".
— Я думал, что ночью девицы читают только любовные романы.
Малика молчала.
— Оставь нас, — бросил Адэр через плечо.
Вельма выскользнула в коридор.
— У тебя проблемы с сердцем?
— Нет, — тихо ответила Малика.
— Плохо себя чувствуешь?
— Не настолько хорошо, чтобы следить за словами.
Адэр окинул комнату взглядом. Ни статуэток, ни салфеточек на тумбочках, ни милых безделушек, так обожаемых светскими дамами. Старый бельевой шкаф рассчитан разве что на хранение пары обуви и нескольких платьев. А Малике больше и не надо. На подоконнике маленькое зеркальце и шпильки — уж точно не ее. Сбоку узкой кровати допотопное кресло — вероятнее всего, для Муна или Йола.
— Не любишь уют? — поинтересовался Адэр.
— Люблю, но здесь я временно. Прислуга живет в хозяйственной пристройке.
Адэр подошел к стоявшей возле окна кушетке. На ней, по всей видимости, только что лежала Вельма. Подушка сохранила отпечаток головы, от небрежно отброшенного пледа исходил едва ощутимый аромат хвойного леса.
— Вы должны уйти, — проговорила Малика.
— Беспокоишься о своей чести? — спросил Адэр, не в силах оторвать взор от накрахмаленной простыни, повторяющей изгибы тела белокурой девицы.
— О вашей.
Адэр развернулся. На болезненно-бледном лице безразличие, голос тих, как дыхание ветра. Но внешность обманчива, подобно реке подо льдом. Даже этот ответ... разве не дерзость?
— Ты быстро выздоровела.
Малика отвела взгляд:
— За нами приехал Крикс.
— Занятно. Значит, Крикс поднял тебя на ноги.
— Получается, так.
— И ты без чьей-либо помощи выбралась из автомобиля...
— На это не надо много сил.
— ...и пришла в мой кабинет.
— Мун настоял.
— Мне казалось, что с такими переломами, как у тебя, люди лежат месяцами.
— У людей нет Йола.
— И твое лицо...
— Что с моим лицом?
— Оно почти такое же, как раньше.
— Благодаря мазям доктора.
— Почему ты не смотришь на меня?
Малика резко повернулась к Адэру:
— Что?
— Человек, который прячет глаза от собеседника, вызывает подозрение в искренности своих слов.
— У меня нет права держать свой взгляд на собеседнике, положение которого выше моего. Я всего лишь прислуга. Меня двадцать лет учили смотреть в пол.
— Но это не вошло в привычку.
— Не вошло, — подтвердила Малика, не отводя взора.
Адэр смотрел в ее глаза. Черные, бездонные и молчаливые.
— Кем была твоя мать?
— Простолюдинкой, если вы об этом.
— Это она научила тебя так излагать свои мысли?
— Она умерла, когда мне исполнилось три года. Я ее совсем не помню.
Адэр опустился в кресло. Запрокинув голову, уставился в потолок:
— Я свою тоже не помню. Даже ее голоса...
— А я помню, как мама пела.
— Спой.
— Я не смогу так, как она.
— А ты по-своему спой.
Малика молчала. Пора бы уйти, но Адэр не мог найти в себе силы подняться. Как только он переступил порог этой комнаты, все тревоги куда-то исчезли. В душе появилась уверенность, что морской народ не подведет, что Совет будет сформирован в срок, и всё, что он задумал, обязательно сбудется. А тем бесчинствам, к которым он невольно приложил руку, будет положен конец.
Адэр облокотился на колени, потер ладонями лицо.
И вдруг Малика тихонько запела:
— В дубраве притихшей листва засыпает.
Моей королевне без сказки не спится.
А ночь кружевная с луною вздыхает
И шепчет игриво: "Пусть принц твой приснится.
По звездным дорожкам он ходит печально.
Он ищет в далекой, холодной пустыне
Немного покоя, немножечко счастья
И теплую гавань, а может, богиню".
Ты спи, ангелочек, пусть светом багряным
Душа озарится, пусть факелом станет.
Пусть сердце трепещет, не зная изъяна.
Он свет твой заметит — к причалу пристанет.
— В твоей песне ничего не говорится о магах и чародеях.
— О каких чародеях?
— Которые окружили больную королевну и спасли ее от недуга.
— Не королевну, а короля. Они окружили вас, мой господин.
Адэр покачал головой:
— Ты когда-нибудь видела звездную дорогу?
— Видела.
— Такую, как на картине в Мраморном зале.
— Нет. Такую не видела.
— Как думаешь, она существует на самом деле?
— Думаю, да.
Адэр устремил взор на Малику:
— Как тебе жилось у маркиза Ларе?
Она, не отводя взгляда, улыбнулась:
— Вас интересуют методы лечения одного из магов?
Адэр хмыкнул:
— Отнюдь.
— Маркиз Ларе был очень добр ко мне. Но я скучала по своей комнате. Приехала сюда, а меня в нее даже не пустили.
— Вероятно, Мун желает оградить тебя от расспросов прислуги.
После недолгого молчания, Малика промолвила:
— Я обязана вам жизнью.
— Не выдумывай. До последней минуты я не знал, что несу именно тебя.
— Вы спасли мальчика.
— Ничего подобного. Он сам побежал за нами.
— Все равно, если б не вы...
— Малика! Не делай из меня героя. Тем более что я не верю в героев. Их нет. Как нет трусов. Есть обстоятельства — удачные и не очень, пробуждающие желание действовать или наоборот, забиться в угол и ждать.
Малика еле слышно вздохнула:
— Надеюсь, Вайс обо всем забудет.
— Именно этим сейчас озабочены лучшие психиатры Бойварда.
— Вы отправили его на лечение в Бойвард?
— В самую лучшую клинику.
Адэр поднялся. Сделав круг по комнате, вновь опустился в кресло:
— Мне нужен твой совет.
Ее брови поползли на лоб.
— Мой?!
— Мне нужен конфидент.
— Конфи... кто?
— Человек, которому можно доверить важное секретное поручение. Иными словами, мне позарез нужен временный поверенный в моих делах. Притом очень срочно.
— Маркиз Бархат не подходит?
— Конфидент не задает лишних вопросов и не высказывает свое мнение.
— Мун.
— Слишком стар.
— Тогда не знаю. Я мало с кем общаюсь.
— Подумай. Не говорит о себе, не обсуждает других, хорошо воспитан, чист на руку, терпелив и настойчив.
— Вы назвали столько качеств... Подождите... Может, ключник?
— Ключник?
— Да, хранитель ключей. Его зовут Тауб. Он в замке почти десять лет. По-моему, только добродетельному и ответственному человеку доверяют ключи от всех комнат, залов, сейфов и складских помещений.
— Хорошо, я поговорю с ним. Еще один вопрос. Зачем тебе сиделка?
— Маркиз Ларе настоял. Но если вы против...
— Мне все равно, — сказал Адэр и вышел из комнаты.
В слабо освещенном коридоре вырисовалась прислонившаяся к стене изящная фигурка девушки. Подойдя ближе, Адэр замедлил шаг, чтобы успеть вдохнуть свежий, бодрящий аромат ее тела и насладиться девичьей красотой: нежным личиком, ложбинкой в глубоком вырезе ночной сорочки и взором, горящим истомленным огнем.
Не отводя глаз, Вельма присела.
— Завтра придешь стелить мне постель, — промолвил Адэр и устремился к лестнице.
* * *
Вельма закрыла двери. Прижавшись к ним спиной, с придыханием проговорила:
— Таежный зверь... большой, гибкий, горячий.
— О чем ты? — спросила Малика.
Девушка подошла к кушетке, принялась перестилать простынь.
— Вельма! Ты меня слышишь?
— Слышу.
— Кто большой?
— Кто-кто? Правитель.
Малика усмехнулась:
— Ты видела таежного зверя?
— Конечно, видела. Как тебя. Мой брат однажды притащил рысенка. Три года пытался приручить. Потом убил и сшил мне куртку.
— Хороший брат, — тихо произнесла Малика и чуть громче произнесла: — Ты не похожа на ветонку.
— А кто сказал, что я ветонка?
— Рыси водятся только в ветонском лесу.
— Неправда, — промолвила Вельма и уселась в кресло. — В Лэтэе их знаешь сколько?
Малика отложила книжку:
— Ты... лэя?
Вельма кивнула.
Теперь стали понятны и томный взгляд, и манера говорить с придыханием, придающим голосу девушки невероятно чувственное звучание. В Лэтэе испокон веку матери сызмальства обучают своих дочерей всем премудростям обольщения. Если лэя не умеет завлекать, очаровывать и соблазнять, она рискует остаться старой девой. А причиной распущенности лэтэйских женщин была элементарная нехватка мужчин, которые гибли от когтей и клыков диких зверей, замерзали в таежных лесах, тонули в непроходимых болотах.
— Как ты очутилась у маркиза Ларе? — спросила Малика.
Вельма теребила поясок своего халата:
— Не люблю вспоминать.
Малика взяла книжку:
— Ложись, Вельма. Уже поздно.
— А ты?
— Еще почитаю.
Девушка немного посидела, глядя в окно, и, словно набравшись решимости, заговорила:
— Я не помню своего отца. Я была совсем маленькой, когда его задрал медведь. И плохо помню мать. Мне сказали, что она заблудилась в тайге, но почему-то мне снятся кошмары, в которых я слышу ее крик и рычание волка. Потом погиб брат. Нелепая смерть. Он рубил сосну, и шишка угодила ему в висок. Его жена отдала меня в бродячий цирк.
— Как отдала?
— Так... отдала... Она хотела снова выйти замуж, но кто бы взял ее с обузой.
— У нее не было своих детей?
— Нет. И все было хорошо, пока цирк не приехал в Порубежье. Я сильно заболела, и меня оставили в каком-то селении. А кто-то отвел меня к маркизу Ларе. Там у меня родился мертвый мальчик.
Малика поднялась с кровати. Усевшись на подлокотник кресла, обняла девушку:
— Господи, Вельма! Как ты это пережила?
— Пережила...
— А где твой муж?
— Какая из меня жена в тринадцать лет?
Малика выпустила Вельму из объятий:
— Ты родила в тринадцать лет?
— Я не хотела, но так получилось.
— Хорошо. Спрошу иначе: где отец ребенка?
— Мне показали мальчика, но я не поняла, на кого он похож.
— Понятно.
— Маркиз Ларе сжалился надо мной. Научил ухаживать за больными, даже выплачивал жалование.
— Должно быть, тебе не терпится вернуться в клинику.
— Нет. Там меня не любят женщины.
— Почему?
Вельма подлетела к окну, уперлась ладонями в стекло:
— Теперь все будет по-другому. У меня будет один мужчина.
— И кто это?
Девушка распахнула рамы, глубоко вздохнула:
— Да, один. Я так хочу!
— Вельма! Кто этот мужчина?
Сиделка развернулась с гордым видом:
— Правитель Порубежья Адэр Карро.
Малика сползла с подлокотника кресла на сиденье:
— Неужели ты надеешься, что правитель предложит тебе руку...
— Мне не нужна его рука, — перебила Вельма.
— Он... он разобьет тебе сердце.
— Тебе-то какое дело? Это ведь мое сердце.
— Да, ты права. Это твое сердце и твоя жизнь.
Вдруг девушка кинулась к Малике, упала перед ней на колени:
— Прости меня!
Малика вдавилась в спинку кресла:
— Поднимись сейчас же!
— Не отталкивай меня, пожалуйста, — прошептала девушка.
Малика попыталась встать, но Вельма обхватила ее ноги:
— У меня никогда не было подруг. Ты станешь моей подругой?
Малика посмотрела в широко распахнутые глаза, полные мольбы и надежды. Выдавила:
— Да.
— Я знала. Я верила, что найду человека, который не откажется от меня, как отказались другие, — возбужденно проговорила девушка, сжимая ей руку.
Вельма тихонько посапывала, свернувшись под пледом в калачик. Стоя возле окна, Малика встречала рассвет и молила Всевышнего замедлить обратный отчет отведенных ей дней.
* * *
Вельма торопилась в замок. В одной руке болтался сверток, для удобства обмотанный бечевкой. В нем было платье. Конечно, не то, какое она облюбовала и от которого отвернулась, сплющивая в ладони тряпичный кошелечек. Зато денег хватило на цветы.
Вельма уткнулась носиком в большие ромашки, зажатые во второй руке. Недовольно посмотрела на поникшие лепестки и подняла глаза к палящему солнцу.
Весну в Порубежье она не любила. Еще не стерлись воспоминания о прохладных таежных днях в Лэтэе, о влажном со вкусом папоротника воздухе, о тенистых тропинках, бегущих вдоль звонких ручьев. Но Вельма никогда не плакалась о том, что потеряла, и свято верила: судьба обязательно одарит ее таким подарком, о котором она не осмеливается даже мечтать. Вот и сейчас, вытерев слезы, выступившие от ярких лучей, представила себя в новом платье и широко улыбнулась, обнажив белоснежные зубки. В этом замке она не только самая красивая, но и самая молодая. На сердце правителя никто не претендует, а значит, никто не станет ходить за ней по пятам, подсматривать и подслушивать, выводить на чистую воду и осыпать бранными словами.
