Драконоборец

Дойди до деревни им, впрочем, не удалось. Они шли через лес, пытаясь отыскать тропинку, с которой свернули, чтобы найти домик ведьмы, но, кажется, Гильом был слишком сильно выбит из равновесия беседой со "знахаркой" и ошибся направлением, поскольку тропинка никак не появлялась. Вместо этого они внезапно увидели за деревьями молодую женщину, гуляющую по лесу с таким беззаботным видом, как будто не было ничего естественнее, чем бродить в одиночку, не боясь дурных людей и хищников.

Женщина тоже заметила их компанию и направилась к ним.

Ричард, оторопев, смотрел на незнакомку. Длинные волосы прекрасной дамы были черными, но на солнце обрамлявшие лицо крутые завитки поблескивали золотом. Она не заплетала кос и не закалывала волосы наверх по обычаю знатных дам — волна блестящих, шелковистых локонов спускалась почти до колен, и оставалось совершенно непонятным, как она могла ходить по лесу с этими распущенными волосами так, что они не цеплялись за ветки и не путались. На даме был мужской охотничий костюм из ткани неопределенного, коричнево-зеленоватого оттенка, выглядевшей так, как будто куртку и рубашку сшили из опавших листьев. Но даже удивительнее, чем прическа дамы и ее костюм, были ее глаза — огромные, смеющиеся и сверкающие, как расплавленное серебро.

Ладонь прекрасной женщины лежала на спине уже знакомого ему оленя — рослого, красивого самца с ветвистыми рогами и сливочно-белой шкурой, сияющей на апрельском солнце теплым, золотистым блеском.

— А, сэр Охотник!.. — с веселой улыбкой поприветствовала дама Ричарда. — Приятно видеть, что вы тоже здесь.

Гильом внезапно опустился на одно колено.

— Простите, моя королева. Мы с друзьями не хотели вторгнуться в ваши владения, — произнес он, почтительно опустив голову. — Мы искали дом старой ведьмы, который стоял где-то в этих местах в лесу Полуденного мира, и сами не поняли, как заблудились и случайно забрели в ваш лес...

Только тут Ричард наконец-то понял, что он видит саму Королеву Фей. Он низко поклонился ей вслед за Гильомом.

— Вы не заблудились, сэр, а пришли именно туда, куда вам следовало, — возразила Королева легкомысленно. — Я не удивлена, что вы искали ведьму, потому что в прошлый раз вы разговаривали с ведьмой. Но на этот раз, если вы не имеете ничего против, я бы лучше побеседовала с вами в своем истинном обличье. Если вы, конечно, не предпочитаете тот облик, который я приняла в тот раз...

— Так это были вы!.. — не удержался Ричард.

Их собеседница кивнула.

— Это была я. И я это было весело. Ну шутки приедаются, если становятся однообразными.

— Значит, вы полагаете, что это было весело — вручить Гильому склянку с ядом? — стиснув кулаки, спросила Алисон. — В таком случае, я не могу сказать, что одобряю ваше чувство юмора.

Ричард, по сути, думал то же самое, но все же ему сделалось не по себе от прямоты его жены. Навряд ли стоило так откровенно дразнить Королеву, которая могла, рассердившись, навсегда закрыть своим гостям обратный путь в их мир. Железная Рука и вовсе на мгновение прикрыл глаза, как будто бы надеялся, что таким способом можно заставить происходящее вокруг него исчезнуть.

— Моя леди, я прошу вас простить моих спутников, — поспешно сказал он. — Они не так грубы, как может показаться. Если они ведут себя неучтиво — то только из сострадания ко мне... Моя несдержанность и их желание меня спасти привели к тому, что я потерял ваш флакон. Если быть точным, я его разбил. Но я не собирался уклоняться от исполнения нашего уговора, и сейчас пришел сюда, чтобы выполнить свои обязательства.

— Гильом забыл сказать самое главное, — вмешалась леди Клеменс. — Ваш флакон разбился потому, что между нами вышел спор, кто из нас задолжал вам свою жизнь. Я не просила у сэра Гильома выручать меня такой ценой, и я считаю, что, заключив такой договор без моего согласия, у меня за спиной, он поступил несправедливо и нечестно. Я прошу Ваше Величество освободить его от необдуманного обязательства и разрешить мне расплатиться по счетам вместо него.

— Ах, вот как!.. Это очень интересно, — протянула Королева. — Ну и почему же вы хотите заплатить его долги?

— Мне кажется, это и так понятно, — сдвинув брови, возразила леди Клеменс. — Бесчестно позволять кому-то умереть вместо cебя.

Но Королева скорчила нетерпеливую гримаску.

— Честь меня не интересует. Это ваши человеческие игры, вот вы и играйте в них. А у нас здесь, в Подлунном мире, ценятся другие вещи. Раз все дело в чести, то я предпочту остаться при своем и выберу его, — дама кивнула на Гильома. — Его жизнь ценнее, потому что он влюблен. И как влюблен!.. Влюбленный рыцарь — это куда интереснее, чем тот, кто жертвует собственной жизнью ради гордости. Взяв его жизнь, я получу гораздо больше, чем способны предложить мне вы.

— Какое свинство, — железным от злости голосом сказала Алисон.

— Точно, — поддержал ее Филипп. — В песнях и в старых сказках эльфы иногда бывают бессердечными, но до сих по я никогда бы не подумал, что их правительница может быть настолько злобной гадиной...

— Да замолчишь ты или нет?.. — метнув на Филиппа сердитый взгляд, спросил Гильом Орси.

— Не замолчит, — возразил Ричард. — И, кроме того, он прав.

Эйсли и сам не понял, когда ему стало наплевать на то, что Королева Фей — это совсем не то же самое, что заурядная злобная ведьма, и бороться с ней не сможет даже Ригель. Стоит ей захотеть, она просто исчезнет, а они никогда не смогут отыскать пути назад... Но Алисон с Филиппом были правы. Нельзя так омерзительно играть с людьми, даже если они бессильны против твоих чар... Особенно, если они бессильны против твоих чар, и ты ничем при этом не рискуешь!

Изящные, как будто нарисованные темной тушью брови Королевы вопросительно приподнялись.

— Не понимаю, чем вы недовольны. Посудите сами — если рыцарь, который так сильно любит женщину, что готов, не задумавшись, отдать за нее жизнь, останется в живых и лишится своей возлюбленной — он, чего доброго, еще утопится от горя. А пережить утрату нелюбимого гораздо легче. Вашу спутницу, наверное, будет терзать бесплодный гнев, но она не узнает ни истинной грусти, ни непоправимого отчаяния. Так что вам следовало бы признать, что я, напротив, поступаю милосердно.

— Дело не только в чувстве долга, — возмутилась леди Клеменс. — Гильом мне тоже дорог! Мы знакомы уже много лет. Он мой соратник... мой товарищ... даже друг. Я не могу позволить ему умереть!

— Ну, это пустяки. У вас много верных друзей. Вот, скажем, сэр Охотник и его жена, которые готовы, не задумываясь, рисковать для вас собственной жизнью. И все остальные рыцари короля Эдварда. Они легко заменят вам сэра Гильома.

— Гильома заменить нельзя, — с горькой усмешкой возразила леди Клеменс. — Я всегда говорила, что он — единственный в своем роде.

— Это мне известно, — согласилась Королева Фей. — Но вы обычно добавляли, что "второго подобного идиота в мире нет". А это как-то плохо подтверждает ваше нежелание его терять.

Леди Клеменс нахмурилась.

— Ну, у меня были свои причины для подобных утверждений... Я ведь знала, что Гильом ко мне неравнодушен. Но, когда он признавался мне в любви, мы оба были молоды и вели беспорядочную жизнь. Турниры, рыцарские странствия, придворные пиры... Естественно, никто из нас не был готов подлаживаться под другого и что-то менять. Мы были слишком заняты собой и мечтали о приключениях и славе. Именно это я ему тогда и сказала. Любовь любовью, но он не меньше меня стремился жить "сам по себе", а не "вдвоём". И, вздумай мы сойтись, мы только стали бы друг друга мучить. И потом, Гильом — очень азартный человек. Я думала, этот порыв у него пройдет так же быстро, как и вспыхнул. А для меня это уже станет слишком важно, и тогда я точно его не прощу. Зачем же портить себе жизнь ради недолгой связи, которая потом ещё много лет будет болеть, как гнилой зуб?.. В общем, у меня были веские причины ему отказать. Но у Гильома это его чувство так и не прошло. Мне, правда, никогда не приходило в голову, что он относится к этому так серьезно, чтобы даже много лет спустя затеять эту глупость с ядом... Но кто на моем месте мог бы догадаться?! Иногда он делал или говорил что-то такое, из чего можно было понять, что я ему небезразлична, но я полагала, что для него это не настолько важно, чтобы предпринять какие-то шаги к сближению. Вместо того, чтобы пытаться переубедить меня и доказать, что он способен быть хорошим мужем, сэр Гильом все эти годы лез из кожи вон, доказывая всем подряд, что он способен быть хорошим рыцарем. И, безусловно, преуспел... Он лучший фехтовальщик, замечательный певец, он всем на зависть объезжает самых буйных и капризных лошадей... Иной раз меня прямо злость брала — как будто он изо всех сил рисуется передо мной, чтобы сказать — "вот видишь, от чего ты отказалась!.."

— Ничего подобного! — словно очнувшись, возмутился сэр Гильом, который до сих пор слушал речь леди Клеменс в ошарашенном молчании. — Я просто полагал, что женщина вроде тебя достойна лучшего...

— Какая теперь разница, — дернув плечом, сказала леди Клеменс. — Я всего лишь объясняю, как все это вышло. И хочу, чтобы Ваше Величество правильно меня поняли. Гильом для меня больше... куда больше, чем обычный друг! Если бы он не раздражал меня сильнее, чем кто бы то ни было другой из окружающих меня людей, то я даже сказала бы, что я его люблю.

— Сдаётся мне, он раздражает вас именно потому, что вы на самом деле его любите, — прищурившись, сказала Королева. — Иначе вас просто-напросто не волновали бы те мелочи, которые вас выводили из себя в его характере и поведении.

— Может, и так. Но что это меняет?

— Ах, ну что вы! Разумеется, это меняет всё.

— Значит, вы отдадите вашу склянку мне? — спросила леди Клеменс. — Разумеется, она разбилась, и весь яд пропал, но вашей магии должно хватить, чтобы это исправить.

— Это точно. Моя магия может исправить очень многое. Например, положить конец ошибке, которую два упрямых, как бараны, человека совершают много лет подряд...

Ричард почувствовал, что с его плеч как будто бы свалился камень.

— Вы имеете в виду...? — все еще не решаясь до конца поверить в лучшее, спросил он Королеву Фей.

— Да, я хочу сказать, что моя шутка удалась.

Теперь, когда смысл затеянной их собеседницей интриги прояснился, Ричард почти был готов поаплодировать тому, как ловко все это было подстроено. Но Алисон, менее склонная по-христиански прощать прегрешения своих врагов, явно не намерена была сдавать позиции.

— Ничего себе шуточки! А если бы кто-нибудь выпил этот яд?

— Ну, яд там был или не яд — этого уже никто никогда не выяснит, — сказала Королева легкомысленно. — Давайте всё-таки считать, что во флаконе был смертельный яд. Так оно куда поэтичнее. Вы не находите?.. Конечно, если вам обоим так не терпится покинуть мир живых, вы можете пойти со мной, — сказала она леди Клеменс и Орси. — В моих владениях всегда рады героям. И все мои гости могут наслаждаться вечной молодостью и не убывающей от года к году силой.

— Нет! — одновременно выпалили Клеменс и Гильом.

— Нет, Ваше величество. Благодарю вас за щедрое приглашение, — вспомнил о приличиях Гильом. — Но мы простые люди, и, как бы мы ни хотели, нам никогда не прижиться в вашем царстве. Свет луны прекрасен, но людям всегда было гораздо ближе солнце. Мы существа с горячей кровью, нам нет места среди эльфов с горящими, как свеча, глазами.

— Если хочешь убедить меня в том, что не годишься для Полуночных земель, не говори, как менестрель, — со смехом сказала королева. — Поэтам в моем царстве всегда рады... Впрочем, шутки в сторону. Я не люблю, когда мои усилия и мою помощь отвергают. Так что, если я увижу, что вы собираетесь загубить всю проделанную мной работу, все дороги в вашей жизни будут вести в сторону Полуночной страны, и на этот раз я уже не позволю вам уйти. Это понятно?..

— Да, Ваше величество, — сказал Гильом.

— Ну надо же... Не думал, что она меня отпустит, — утирая пот со лба, сказал Орси, когда они, наконец, вышли на знакомую тропинку. — Я ведь должен был попасть в Полуночные земли ещё много лет назад...

— Как это? — удивился Ричард.

— Долгая история... Однажды в детстве — мне тогда было лет восемь или даже меньше — я случайно отбился от компании своих друзей и заблудился. Я надеялся вернуться в замок, но вместо этого, наверное, заходил дальше в лес, и под конец впал в панику. А может, я уже тогда был не в своем лесу, а где-то по ту сторону границы, и поэтому никак не мог найти пути домой. В том мире, куда я попал, нашего замка просто не существовало. Пока я метался по лесу, настал вечер. А в то время я — как это ни смешно — боялся темноты, особенно в лесу. За каждым стволом дерева мне мерещились разные чудовища, которые готовы на меня наброситься, поэтому я сел на землю, забился между корней большого дуба и зажмурился. Типично детская реакция — если я ничего не вижу, то мне как будто бы ничего не угрожает. Но несколько минут кто-то спросил меня, что я здесь делаю. Я так обрадовался звуку человеческого голоса, что сразу же открыл глаза и вскочил на ноги. И тогда я увидел человека, который со мной заговорил. Очень, надо сказать, необычного человека — по росту и по телосложению он был если и не мужчиной, то уже взрослым юношей, но щеки у него при этом были гладкими, как у ребенка.

Алисон тихонько ахнула. Хотя они сами только что видели вживую Королеву Фей, идея, что кто-то мог встретить эльфа в детстве, да еще и потерявшись и оставшись в одиночестве в ночном лесу, казалось жуткой. Слишком много было песен и баллад о жителях Получного мира, которые забирали к себе человеческих детей.

Гильом кивнул.

— Ну да, ну да... Он был очень красивым, этот эльф. Я бы, наверное, решил, что это девушка, но его тонкая зеленая рубашка плотно облегала тело, и грудь у него была абсолютно плоской, а плечи — широкими и крепкими. И вообще он был какой-то легкий, тонкий, как те акробаты, которые пляшут на канате на весенней ярмарке. Но удивительнее всего в нем были его глаза. Они были огромными, на пол-лица, и такими блестящими, что я не мог сказать, какого они цвета — это был уже не цвет, а свет. Я с первого же взгляда понял, что это — не человек, и мне стало не по себе. Но эльф повел себя очень приветливо. Услышав, что я заблудился, он вызвался проводить меня домой. И пока я шагал за ним по лесу, он говорил о Полуночной стране, о летних танцах на лесных прогалинах, о родниках, вода которых опьяняет, как вино, о доброй и прекрасной повелительнице их земли, которую в Полуденных краях обычно называют Королевой Фей. Он говорил о лунном серебре, из которого оружейники его народа делают мечи, которые кажутся хрупкими и тонкими, как первый зимний лед, но которые разрубают кованную сталь, как масло. Говорил о кэльпи, лошадях, которые выходят из воды, чтобы служить его народу, и которые могут обогнать любую лошадь из Полуденного мира и вдобавок могут бежать день и ночь без устали — такие же неутомимые и бурные, как реки, из которых они вышли. В общем, он рассказывал о самых разных чудесах, надеясь, видимо, что я не выдержу и попрошу показать мне все эти удивительные вещи. Но я знал, что люди, проявляющие слишком много интереса к чудесам Полуночного мира, запросто могут вернуться домой лет через пятьдесят, а то и сто — а я последние несколько часов мог думать исключительно о маме, и мне совершенно не хотелось вернуться домой и обнаружить, что все те, кого я знаю, давно уже умерли. Поэтому я ничего не говорил. Не знаю, мог мой проводник забрать меня с собой помимо моей воли. Кое-кто уверен, что эльфы крадут детей, но не исключено, что они лишь заманивают их к себе, как мой собеседник пытался заманить меня. Но, в любом случае, тот эльф не причинил мне никакого зла, и в самом деле вывел меня на опушку леса перед нашим замком. Но на прощание сказал, что он видит на мне печать Полуночной страны, и что их мир всегда будет тянуть меня к себе... Правда, когда я рассказал об этом происшествии отцу, он сказал, что это обычная эльфийская болтовня. Они, мол, говорят что-нибудь в этом роде каждому, кого им не удастся окрутить — просто чтобы не выглядеть дураками и вообще сделать вид, что все так и задумано, — добавил сэр Гильом с усмешкой. — Наверное, отец был прав. В конце концов, мне почти тридцать пять — а я все-таки живу здесь, а в Получночной стране!