Малкмус снова повернулась лицом к дороге. — В этом нет необходимости, префект. Он выразился совершенно ясно.
Талия повернулась к Спарверу. Она свирепо посмотрела на него, но огромным усилием воли сумела придержать язык.
Машина выровнялась, и они помчались по обсаженным деревьями проселочным дорогам, держась подальше от пожаров и очевидных проблемных мест. Вдалеке, становясь все больше, виднелось здание серебристого цвета с бронзовыми краями, по форме напоминающее пирамиду с очень крутыми гранями, окруженное скоплением строений поменьше, подобных небольшим предгорьям, окружающим гору. Струйки дыма поднимались из нескольких разных мест по всему комплексу.
— Это эпицентр неприятностей, — сказал второй констебль, подчеркнуто примирительным тоном. Это был молодой человек с песочного цвета волосами и очень розовыми, почти поросячьими ушами. — Девон Гарлин произнес свою большую речь на окраине общественных земель, а затем начал продвигаться к центру, все это время собирая людей.
— Ваше ядро голосования находится в этой структуре? — спросила Талия, все еще сердясь на бестактность Спарвера, которая обострила и без того напряженную ситуацию.
— Да, и мы перевели внутрь столько констеблей, сколько смогли, чтобы обезопасить ядро, а также ввели локальную карантинную изоляцию. У нас также есть отряд снаружи, просто на случай, если кто-нибудь окажется настолько глуп, что попытается прорваться.
— Хорошо, — сказала Талия, думая, что если она сможет удержать этого единственного мужчину на своей стороне, это будет лучше, чем ничего. — Надеюсь, толпе станет скучно и она проголодается, когда поймет, что не может добраться до ядра, и начнет расходиться по своим домам. Вы здесь хорошо поработали, констебли.
— Немного поздновато для неохотной похвалы, — сказала Малкмус.
Они ехали дальше в молчании, огибая самые опасные участки. Время от времени Талия замечала части толпы, группы граждан, передвигающиеся десятками, многие из них несли подручные средства, такие как вырванные из земли столбы от забора или молодые деревца. Вдалеке, на похожем на арену клочке лужайки между двумя гражданскими зданиями, она заметила беспорядочную потасовку, в которой участвовало где-то от пятидесяти до ста человек. Раз или два, прищурившись, она разглядела кого-то с повязкой на руке, пытающегося сдержать волнение. Но констебли были в значительном меньшинстве и могли сделать немногим больше, чем выдвинуть требования о восстановлении порядка.
Пирамидальное здание теперь было гораздо ближе, и Талия легко уловила запах дыма, а также более сладкий привкус умиротворяющих газов, которые теперь в основном рассеялись. Машина замедлила ход, когда они приблизились к троице констеблей, ожидавших в стороне от места происшествия. Спарвер все еще не вынимал из кобуры свою ищейку. Талия расстегнула свою кобуру, чувствуя, что демонстрация уверенной властности на данном этапе не принесет особого вреда.
Машина остановилась. Все еще потеющая Малкмус вышла, не сказав ни слова, и подбежала к своим коллегам. Водитель бросил на Талию сочувственный взгляд и последовал за Малкмус, на ходу поправляя подол своей туники.
Талия медленно выбралась с пассажирского сиденья. В данный момент они были вне пределов слышимости.
— Ничего этого не требовалось, — сказала она тихим голосом.
Спарвер смотрел вниз на рукоятку своей ищейки, регулируя шкалы настройки.
— Это было не так?
— Нам нужны эти люди на нашей стороне.
— Они на нашей стороне, нравится им это или нет.
— Посмотри, в каком состоянии это место, Спарвер. Мы опоздали, чтобы предложить нечто большее, чем символический эффект. Кому-то следовало прибыть раньше.
— Это не дает ей права критиковать Омонье.
— Она высказывала свое мнение — и обоснованное, судя по имеющимся доказательствам. Разве ты не видел, как она устала после того, как поднялась по всем этим ступенькам, чтобы встретиться с нами? И это после целого дня попыток удержать все это место от скатывания в тотальную бойню.
— Я должен дать ей немного поблажки, не так ли?
— Тебе следует дать некоторую поблажку большинству из нас, — ответила Талия, отворачиваясь от него, чтобы подойти к пятерым констеблям. Она услышала недовольное ворчание, затем звук шагов Спарвера позади нее.
— У нас есть новости? — крикнула она.
— Шеф Малкмус говорит, что вы — это все, что у нас есть, — ответил один из первой троицы, похожий на ученого мужчина с высоким лбом и сединой на висках.
— Пока что, — сказала Талия. — Но вы предприняли все необходимые шаги в отношении ядра, и префект Банкал и я сделаем все возможное, чтобы помочь вам разогнать нарушителей спокойствия.
— Одними этими вашими маленькими хлыстиками? — спросила женщина с волевым подбородком, густая челка рыжих волос скрывала ее глаза. — Разве у вас нет оружия?
— Радуйтесь, что мы без оружия, — сказал Спарвер. — Тогда вы бы поняли, что у тебя действительно неприятности.
— И это не проблема? — спросила Малкмус.
Спарвер щелчком вытянул нить своей ищейки. — Неприятности? Нет, это веселый день. Ладно, укажите мне на Гарлина.
— Мы не трогаем Гарлина, — резко сказала Талия, больше не заботясь о том, что делает ему публичный выговор. — Констебли были правы, проявив сдержанность, и мы должны придерживаться тех же соображений, если не хотим усугубить ситуацию. — Она выдернула нить своей собственной ищейки. — Мы задействуем протокол мягкого сдерживания и рассредоточения. И вы можете отказаться от полной летальности, помощник шерифа Банкал — мы здесь не для того, чтобы проливать кровь ради этого.
— Мы просто собираемся игнорировать его, не так ли? — сказал Спарвер, изображая раздражение, но сбрасывая уровень мощности.
— Нет, мы подойдем и оцепим Гарлина. Его безопасность также является нашей заботой, и по крайней мере половина людей, бесчинствующих в этом месте, хотят сплясать на его костях. В процессе мы будем сдерживать и рассеивать их, не прибегая к другой крайности.
— Следуйте за нами, — сказал ученый человек. — Мы доставим вас поближе к основной толпе, недалеко от главного входа в ядро. Нам удалось удержать контрэлементы подальше от непосредственной близости, так что, по крайней мере, вам не придется сражаться на нескольких фронтах.
— Спасибо, констебль, — сказала Талия. Затем, обращаясь к своей ищейке: — Режим передового разведчика. Десятиметровая безопасная зона. Поддерживать применяемую по усмотрению силу на уровне ниже смертельной.
Ищейка кивнула в знак согласия, затем скользнула прочь, чтобы создать движущуюся безопасную зону. Спарвер дал идентичную инструкцию своей собственной ищейке, и они координировали свои усилия, как пара хорошо выдрессированных псов. У обоих префектов к поясам все еще были пристегнуты вторые ищейки, и в кои-то веки Талия была рада ощутить на себе эту дополнительную ношу.
Префекты и констебли шли медленно, но уверенно. Ищейки описывали перед ними дугу, пара зигзагообразных пятен образовывала полукруглое пространство радиусом в десять метров. Они отреагировали бы, если бы угроза возникла на этом движущемся фронте или кто-то попытался бы зайти с тыла.
Они свернули за угол, следуя по широкой дорожке вдоль основания одного из отдаленных зданий центра. Рука Талии никогда не отходила далеко от ее второй ищейки — жест, свидетельствующий как о намерениях, так и об уверенности ради нее самой. Они прошли еще сотню метров, когда в поле зрения появилась группа горожан, которые переходили пересекающуюся дорожку и занимались своими делами, пока не заметили префектов. Горожане остановились. Их было около дюжины, и по меньшей мере половина из них была вооружена самодельными инструментами или оружием, а некоторые из них несли горящие факелы.
Талия не сбавляла темпа. Но она прикоснулась к своему горлу и передала свой голос через свою ищейку на усиленной громкости.
— Это префект Нг. Вы находитесь под наблюдением Брони. Положите свои инструменты и не делайте резких или угрожающих движений.
Она продолжала идти, а движущийся фронт ищеек продвигался вперед. Горожане были явно застигнуты врасплох, двое или трое из них отбросили в сторону свое оружие и факелы, но остальных все еще требовалось немного убедить.
Решив, что это выброс по сравнению с основной толпой, Талия сказала: — Я повторяю, сложите свои инструменты. Ищейки отреагируют на агрессивную позу или признак намерения. Идите с миром, и вы сможете вернуться в свои дома неповрежденными. Это последнее предупреждение вам.
Ищейки были теперь всего в двадцати шагах от собравшихся. Двое граждан отошли в сторону, сначала нервно, затем ускорив шаги. Ищейки нацелились на них, отслеживая до тех пор, пока не сочли, что те вышли из зоны интереса. Затем они снова сосредоточились на оставшихся гражданах.
— Бросайте все, — сказал Спарвер.
Еще одна гражданка подчинилась, опустив заостренный столб от забора, но вторая совершила опрометчивую ошибку, бросив свой факел в ищеек, а не на землю.
Талии не нужно было отдавать приказ; то, что последовало за этим, вполне укладывалось в разрешенную ищейкам сферу автономных, дискреционных действий. Координируя свои действия, одна ищейка повернула к факелу, обвила его хвостом и отшвырнула с пути, обращаясь с ним так, как если бы это была граната или зажигательное устройство. Вторая ищейка резко остановилась, сжалась в сжатую пружину и бросилась на женщину, разворачиваясь и кувыркаясь в воздухе. Подобно брошенной скакалке, ее дуга казалась неконтролируемой и случайной, но эта иллюзия сохранялась только до момента соприкосновения с целью. Ищейка обвила хвостом колени женщины, повалив ее с отчетливым и выворачивающим внутренности хрустом. Женщина начала стонать. Сделав свое дело, ищейка соскользнула с нее и возобновила свое зигзагообразное патрулирование, приближаясь все ближе и ближе к оставшимся членам толпы. Весь процесс, от метания факела до выведения из строя, занял, возможно, четыре секунды.
Тем не менее, точка зрения была показана, и еще через несколько секунд оставшиеся граждане поняли, что разумно бросить свои инструменты и разойтись. Ищейки набросились на парочку отстающих, но лишь на несколько угрожающих шагов. Затем они снова построились в патрульный строй. Талия, Спарвер и констебли перешагнули через брошенное оружие и факелы, Талия остановилась только для того, чтобы опуститься на колени рядом со все еще стонущей женщиной.
— Кое-что, о чем нужно помнить в следующий раз, — сказала она, отстегивая от пояса медицинскую сумку и доставая оттуда пластырь для обезболивания. — Когда префект делает вам последнее предупреждение, прислушайтесь к нему.
Она наложила пластырь, встала и присоединилась к остальным. Они как раз сворачивали за очередной угол.
Спарвер замедлил шаг, глядя вперед, за зигзагообразный кордон. Они находились в конце широкой дорожки, которая вела прямо к парадным ступеням большого пирамидального здания, главные двери которого были запечатаны, чтобы предотвратить доступ к ядру голосования где-то внутри. Но между ними собралась толпа, численность которой должна была быть ближе к тысяче, чем к дюжине.
Талия оглядела неуправляемое сборище, выделив горстку констеблей, пытающихся навести хоть какой-то порядок на его неровной периферии. Небольшое количество граждан, казалось, прислушивались к словам констеблей, угрюмо расходясь поодиночке и по двое, довольные тем, что могут зализать свои раны по домам. Но этот скудный поток легко перекрывался встречными нарушителями спокойствия, с важным видом появлявшимися с других направлений, иногда окровавленными и обычно вооруженными каким-нибудь самодельным оружием.
Талия заметила Гарлина. Он возвышался головой и плечами над толпой, гораздо ближе к дверям здания, крича и жестикулируя со всей яростью маленького тирана, сжимающего кулаки. Первый раз она увидела его во плоти, хотя была слишком хорошо знакома с его лицом и языком тела по многочисленным публичным передачам. Его голос тоже прорезался сквозь шум толпы и неумолимый фон сирен и инструкций по чрезвычайным ситуациям. В его речах была отвратительная интонация, определенный ритмичные взлеты и падения, которые были столь же рассчитаны, сколь и бесспорно эффективны.
Талия знала, что она хотела сделать с Девоном Гарлином. Ей хотелось втоптать его лицом в грязь своим ботинком; она хотела заставить его пускать слюни, плакать и молить о помиловании.
Она расправила плечи. Ищейки рванулись вперед. Люди снаружи толпы начали обращать внимание на приближающуюся группу.
— Это префект Нг, — повторила она. — Вы находитесь под наблюдением Брони. Отойдите в сторону, чтобы дать нам свободный проход.
12
Дрейфус шагнул в бледно светящуюся пещеру секции образцов, подождав мгновение, пока его глаза привыкнут к пастельному полумраку вертикальных стеклянных колб, их цветным поддерживающим жизнедеятельность жидкостям и мягкому мерцанию многочисленных систем мониторинга. Возможно, это было и к лучшему, что его глазам требовался этот период привыкания. Это дало его нервам время успокоиться после первоначального замешательства при виде стольких бестелесных голов и их частей, стольких мозгов и их частей, многие из которых все еще нуждались в кислороде и питательных веществах, все еще прослушивались через мерцающую сеть проводов и зондов. В этой комнате были части шестидесяти одной человеческой головы, и всего чуть больше года назад каждая из этих голов была прикреплена к ходячему, говорящему человеку, и все они жили своей свободной и легкой жизнью как граждане Сверкающего Пояса. Теперь они напоминали кусочки какой-то жуткой, с трудом решаемой головоломки, состоящей из плоти и костей и различных бесцветных разновидностей мозгового вещества.
Там была шестьдесят одна голова, но что-то было более чем в шестидесяти одной колбе, и все еще стояли пустые колбы, расставленные аккуратными полками, готовые к приему содержимого.
— Вы либо оптимист, либо пессимист, доктор, — крикнул Дрейфус, чувствуя, что Демихов, должно быть, находится либо в палате, либо в одном из прилегающих помещений.
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим жужжанием насосов и систем фильтрации.
Дрейфус прошел немного дальше, стараясь не потревожить оборудование, расставленное вокруг колб.
— Доктор Демихов?
— О, пожалуйста, дайте бедняге отдохнуть. Он не машина, в отличие от некоторых из нас.
Он обернулся, вздрогнув от голоса. Он был слабым, с каким-то приглушенным, текучим привкусом. Его сердце бешено колотилось, в то время как разум устремился вперед и обработал очевидную истину о том, кто обращался к нему, говоря через одну из голов, обмотанных фляжками.
— Ты не можешь здесь находиться.
— Не могу или не должна?
Она выбрала женскую голову для марионетки, но ни в каком другом отношении между лицом и ее собственным не было никакого сходства. Тем не менее, тон обращения был достаточным вступлением, в котором он нуждался.
Глаза были открыты, но едва ли смотрели на него. Это была просто постановка, решил он; ей не нужны были эти глаза, чтобы знать о нем, но это соответствовало театральности ее присутствия. И голос исходил не изо рта мертвой женщины, хотя рот приоткрылся достаточно, чтобы можно было предположить какой-то шепот или произнесение во сне. Нет, звуки исходили от соседнего оборудования, каким-то образом подключенного к голове и мозгу и, предположительно, способного стимулировать и считывать нервные импульсы и сигналы импланта.
