Смотритель

Затем приказы по НКВД — присвоение званий, приказы об увольнении, приказы о наложении взысканий и снятии взысканий в качестве поощрения, приказы о признании недействительными подписей некоторых наркомов, начальников управлений НКВД, об арестах.

Третий вопрос — подведение итогов социалистического соревнования среди отделов управления.

Отдел контрразведки критикуется за то, что количество агентурных донесений увеличивается не теми темпами, какие свидетельствуют об интенсификации агентурной работы.

Пятый отдел критикуется за снижение количества выявленных вредителей в среде интеллигенции.

— Самая благодатная почва для вредителей, а вы их не можете выявить. Чем вы занимаетесь? — подытожил деятельность пятого отдела начальник управления.

Досталось и следственному отделу. Сократилось количество арестов, на том же уровне остается количество выявленных агентов иностранных разведок, саботажников и террористов.

— Показатели должны увеличиваться, а не уменьшаться, — назидательно сказал всем начальник.

Последний вопрос. Поздравление сотрудников с днем рождения, с рождением детей, вручение поощрений.

Время обеда. Совещание закончено. Работать уже никто не будет. Будет послерабочее блаженство.

— Начальникам отделов и заместителям зайти ко мне в кабинет, — сказал начальник и направился в кабинет своего заместителя, где уже был накрыт стол для прописки.

Подъемные деньги были неплохими, да и в магазинах при губкоме водилась всякая снедь и спиртные напитки.

Первый тост начальнику:

— Разрешите товарищи поприветствовать нашего нового товарища, боевого чекиста, специалиста по истории и психологии, и вообще хорошего человека. Принимаем вас в нашу чекистскую семью. Будьте здоровы.

Чокнулись, выпили, закусили.

— Так, товарищи, продолжайте, — сказал начальник управления, — а мне нужно быть на проводе, вдруг позвонят сверху.

И ушел. Как говорят, прописка была пущена на самотек. Нашлись сослуживцы по Уральскому фронту, прошлись по местным женщинам, обсудили их достоинства и после четвертого тоста, вероятно, хмель немного в голову ударил, перешли к обсуждению вопросов работы.

Проблемы такие же, как и везде. Нехватка транспорта. Центр давит, а как можно добраться до населенного пункта километрах в ста пятидесяти, куда нет транспортных маршрутов? Начальству не докажешь — давай и все. Давишь на оперов, вот они и исхитряются, кто как может. Кто на оперативные деньги подводы нанимает, потом списывает их на разные цели, а в итоге нарушения финансовой дисциплины, привлечение к ответственности по партийной линии, а иногда и отдача под трибунал.

Сказали, что я взял немного крутовато, но мой заместитель того стоит — сволочь еще та. Потом сам разберусь, кто есть кто.

Выпито было все достаточно быстро, остатки пиршества были собраны в газету и отправлены в урну. Газета была местная, но один из участников вечеринки развернул ее, чтобы посмотреть, нет ли портретов государственных деятелей.

Мне была выделена квартира недалеко от управления в доме старинной постройки с художественными излишествами, и я с удовольствием прогулялся по городу в начинающихся сумерках. Люди настороженно смотрели на меня. Вид военного в фуражке с синим верхом и малиновым кантом, комиссарской звездой на рукаве, портупее с пистолетом, синих галифе и скрипящих хромовых сапогах сам по себе настораживал, но не был опасен. Опасность шла от таких же военных, но приезжающих на черных легковых автомашинах или в черных фургонах с названием воронок.

Квартира отдельная, двухкомнатная. Была кое-какая казенная мебель с жестянками инвентарных номеров. Был и необходимый набор посуды. На кухне электроплитка и старый алюминиевый чайник. Надо будет составить список того, что мне будет необходимо.

Мои два чемодана стояли посреди комнаты. Чемодан с одеждой я разобрал, а книги отнес в чулан.

В маленькой комнате была поставлена солдатская кровать, заправленная так же по-солдатски темно-синим шерстяным одеялом с полосками в той части, где должны находиться ноги.

Приготовив и выпив чай, я быстро разделся и лег спать. Заснул я мгновенно.

Дух прежнего жильца

Я лежал на теплой земле, положив голову на круглый камень, и смотрел на Большую Медведицу, отмеряя пять сторон ее ковша до Полярной звезды.

Внезапно какой-то шорох привлек мое внимание. Кажется, что где-то рядом всхрапнула лошадь. Я приподнялся над землей и что-то острое кольнуло мне под левую лопатку. В глазах сверкнули искорки, силуэты каких-то людей вокруг меня, и я стал тихо падать в черную бездну. Кто-то схватил меня за ноги и поволок в сторону.

— Ничего себе обращение, — подумал я, — неужели со мной можно так обращаться?

— Рустамбек, часовой убит, — кто-то говорил с ярким азиатским акцентом. — Убит и дежурный по заставе. Застава окружена, телефонная линия уничтожена, солдаты спят. Ты сам пойдешь резать урусов?

Человек говорил тихо, но голос его дрожал в предвкушении праздника жертвоприношения неверных Аллаху. Это все равно, что резать жертвенного барана, после чего готовится вкусное угощение, ожидаемое не только правоверными, но и гяурами, принесшими на царских штыках водку и белокурых красавиц, которые хотя и вкусные, но не сравнятся по трудолюбию и покорности восточным женщинам.

Было непонятно, почему они говорили по-русски? Возможно, что они представители разных племен и не понимают друг друга, а на русском языке говорят все и все понимают друг друга.

— Режьте их сами, я пойду резать начальника, — сказал важный голос. — Пусть эти собаки знают, что это наша земля, и мы на своей земле будем жить так, как велят нам наши предки. Я здесь хозяин, а не эти люди в зеленых шапках. Они и раньше не давали мне спокойно жить, а после революции совсем жизни не стало. Пошли джигитов, чтобы гнали караван к заставе, мы будем ждать их здесь.

Курбаши грузно повернулся и пошел к небольшому домику, где жил начальник заставы с женой и ребенком.

Когда я открыл глаза, то увидел караван, уходящий в сторону Ирана: десятка полтора верблюдов, нагруженных вещами, примерно столько же повозок с женщинами и детьми, охраняемые всадниками с винтовками за спиной.

Я хотел крикнуть, но у меня у меня из горла вырвался хрип, и я никак не мог найти свою винтовку, чтобы выстрелить и привлечь к себе внимание. Что-то со мной случилось. Здоровье у меня крепкое, но я никогда не страдал никакими припадками и никогда не падал на землю без всякой причины.

Левая рука совсем не подчинялась мне.

— Отлежал, что ли, — подумал я и попытался подняться, опираясь о землю правой рукой.

Кое-как поднявшись на ноги, я медленно пошел к зданию заставы. Левый рукав гимнастерки был каким-то твердым и липким, как будто я его испачкал вареньем, и варенье уже подсохло. Потрогав его правой рукой, я ощутил что-то липкое, попробовал это и понял, что это моя кровь. Что же случилось?

На крыльце командирского домика что-то белело. Подойдя ближе, я увидел, что это лежит жена нашего начальника, на ее шее и на рубашке было что-то черное. Я заглянул в дом. Начальник лежал в белой нательной рубашке, прижимая к себе своего маленького ребенка. Темные пятна на рубашке говорили о том, что он был убит как мужчина и ребенок был заколот на его груди.

Еле переставляя ноги, я пошел к казарме. Было темно. Не горела даже трехлинейная лампа в комнате дежурного. Дежурный лежал у стола. В казарме солдаты лежали в своих кроватях, некоторые сбросили с себя легкие покрывала, как будто им внезапно стало жарко. На горле и на рубашках каждого из них темнели в свете вышедшей луны темные пятна.

В комнате дежурного на столе не было телефона. Он лежал разбитый у стола. Черная эбонитовая трубка сломана, но тоненькие проводки не порвались. Я попытался звонить, а в трубке была тишина. Провода, к которым подключался телефон, были вырваны.

Кое-как присоединил провода. Тишина. Где-то оборвали провод. Взяв телефонный аппарат, я пошел к видневшимся вдали столбам телефонной линии и нашел оборванный провод. Аппарат ожил. Нажимая кнопку на телефонной трубке, я стал говорить в черные дырочки на трубке, но голоса не было, и меня не слышали. Я стал беззвучно кричать... и проснулся.

Воскресный труд

Воскресенье било в глаза ярким солнцем. Встал. Привел в себя в порядок. Попил чай. Пошел в управление.

— Товарищ капитан, начальник управления уже у себя, просил зайти к нему, как подойдете, — отрапортовал мне дежурный по управлению, попутно доложив, что происшествий в губернии не случилось.

Пожав дежурному руку, поднялся в кабинет начальника управления.

— Что, не спится на новом месте? — с улыбкой спросил меня начальник — Присаживайтесь. Поговорим. Правильно начали работу, что осадили своего заместителя. Донес на своего начальника так, что дело забрали в Москву и там осудили на десять лет без права переписки. В его лице вы нажили страшного врага, поэтому подумайте, а о чем, я вам говорить не буду. Не маленький, сами догадаетесь.

Москва требует увеличения раскрываемости. Постоянно идут ориентировки о розыске диверсантов, саботажников, врагов народа, членов их семей и агентов иностранных разведок. Готовятся заговоры против нашей партии и против лично тов. Ст. Даже в нашей среде находятся сочувствующие врагам.

Второй и пятый отделы добывают и проверяют оперативную информацию, седьмой отдел производит аресты, ну а тебе уже нужно провести следствие и подготовить дело в суд. Собственно говоря, по тебе будут судить о результатах работы управления.

Вот ты скажи, почему твоя кандидатура всплыла? Да потому, что у нас сейчас война идет с внутренними врагами, а у тебя боевой опыт нетронутый. Социалистическая законность сейчас заключается в том, чтобы любым путем защитить права и интересы ни в чем не повинных граждан. А для этого мы должны жестко добывать от арестованных данные об их враждебной деятельности и нам достаточно только лишь устного или письменного заявления, чтобы суд принял дело к рассмотрению.

Так как люди к нам поступают непростые, то и решения по делам выносит тройка: прокурор, я и первый секретарь губкома партии, чтобы ошибки не вышло, чтобы невинный человек не пострадал.

Пусть тебя не удивляют внесудебные решения нашей тройки, это лучше, чем расстрел от Верховного суда. Я на тебя надеюсь, внимательно почитай дела и смотри, чтобы каждое дело проходило через тебя, чтобы каждый твой работник чувствовал твой неусыпный контроль.

Будут затруднения, обращайся к замам или ко мне. Кстати, какое у тебя оружие? Наган. Хорошее оружие, только я начальнику артвооружения хвоста накручу, я же сказал, чтобы руководящий состав управления был вооружен пистолетами Токарева. Хорошая я скажу машина, как маленький маузер, врага не упустишь.

Напутствие предельно ясное. Пошел в отдел. Почти все сотрудники были на месте.

— А вы почему не дома? — спросил я сотрудников. — Я никому не приказывал работать в воскресение.

— Да тут столько работы, товарищ капитан, — объяснили мне, — что если не уложишься в сроки ведения дела, то можно и выговор схлопотать, а там разборы на партсобрании, и звание задержат и все покатится по наклонной. Уж лучше часа два-три в воскресенье поработать для пользы общей.

— Ну, раз так, — сказал я как бы одобрительно, — то прошу по одному ко мне в кабинет доложить о ведущихся делах.

Дела по доносам были серьезные. Не пропустить их, было бы преступлением.

Выход на конспиративные встречи два раза в неделю. Проверка, нет ли слежки, применение ухода от наблюдения и появление часов через пять-шесть.

Командир танковой роты на заводе вытер замасленные руки газетой и бросил ее в урну. Бдительный товарищ поднял и увидел, что ротный специально обтирал руки портретом тов. Ст.

Анекдот о Политбюро. Анекдот про тов. Л (У). Анекдот про тов. Ст. Восхваление Запада.

Попытка внедрения конвейера по заданию американской разведки.

Изучает японский язык с целью бегства за границу на Дальневосточном участке.

К месту и не к месту вставляет немецкие слова — немецкий шпион.

Троцкист — рассказывает о путях построения социализма вразрез с линией партии тов. Л (У) и тов. Ст.

Боже, чего только не написано. Документ, что написано пером, то не вырубишь топором. Слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Слово — серебро, молчание — золото. Вот за слова некоторые платят тюремным заключением, а некоторым мы за слова платим денежным вознаграждением под расписку.

Чего не хватало в делах, так это того, что представляет собой арестованный как человек, как характеризуется в коллективе и какие у него отношения с тем лицом, которое донесло на него. Поставил задачу вызвать других свидетелей и подробно допросить.

— Увидите, — сказал сотрудникам, — что дела засверкают и сколько появится связей, которые раскрывать да раскрывать.

Взял себе пять дел. Что мне в этих делах бросилось в глаза, не знаю, но особенность в отобранных мною людях была.

Сомнительно, что они враги народа, но никогда нельзя не верить первому впечатлению. Первое впечатление всегда правильное. Пусть даже через год, пусть даже через два, но первое впечатление всегда подтвердится. Самая крепкая любовь — с первого взгляда. Быстрая и на века.

— Кстати, а кто жил в квартире, которой я сейчас обитаю? — спросил я одного из сотрудников.

— Жил там начальник особого отдела стрелковой дивизии, — рассказали мне. — Из пограничников, дрался с басмачами, тяжело был ранен, потом окончил школу ОГПУ и назначен на работу в Особые отделы. Только назначили начальником отдела и сразу же отправили на Дальний Восток на укрепление Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. Там сейчас дела завариваются с командованием армии в связи с не совсем удачными действиями на Китайско-Восточной железной дороге.

Вероятно, дух этого пограничника остался в комнате и мешал мне спать. В эту ночь возьму в руку найденный крестик, может и поможет.

Больше кошмары в квартире мне не снились.

Следственные дела

Когда я разобрался с машиной следствия, мне стало действительно нехорошо.

Это был конвейер уничтожения. Раз арестован — следовательно, виновен. Раз виновен — получи наказание.

Люди, закрывавшие дела за недоказанностью состава преступления, увольнялись из органов и подвергались последующим репрессиям.

Стимул был обозначен четко — и все работали, чтобы не оказаться в жерновах этой мельницы. Сюда мог попасть любой. Никто не был застрахован от тюрьмы — ни номенклатурный работник, ни рабочий и крестьянин, ни представитель гнилой интеллигенции. Здесь все были равны — подследственные.

Все делалось на видимом уровне соблюдения принципов закона — получение информации, сбор доказательств, возбуждение уголовного дела, арест с санкции прокурора, помещение в следственный изолятор, документирование умыслов или практических фактов проведения враждебной деятельности, передача документов в суд.

Все на основании действующего уголовно-процессуального Кодекса. Рассмотрение дела в суде. Приговор в соответствии с действующим уголовным Кодексом. Ничто нельзя признать незаконным, если бы не взятая в абсолют практика использования оговоров и самооговоров подследственных.