— Гляньте, никаких гвоздей.
Я поерзал по скамейке взад-вперед, показывая, что она не шатается. Кайзер подошел глянуть.
— Видал? — сказал я. — Так хорошо подогнали, что гвоздей не надо.
— А им по-другому никак. Тупые гуки не умеют делать гвозди, — ответил Кайзер.
Когда зона Гольф попала под минометный обстрел, нас уже там не было больше месяца. Несколько человек погибли, около полусотни были ранены и несколько 'Хьюи' порвало на куски. Но это не помешало запланированному визиту посла Лоджа, который официально окрестил наш дивизионный комплекс 'Лагерь Рэдклифф'. Было слишком поздно. Название 'Зона Гольф' уже прилипло; мы это место по-другому не называли.
— Не волнуйтесь за Макэлроя, он о себе способен позаботиться, — сказал Рубенски.
Взвод Макэлроя оказался окружен и мы никак не могли до них добраться. Вокруг взвода, на склонах холмов, чарли разместили зенитки, и кто-то уже погиб, пытаясь проскочить мимо них. Теперь мы сидели в темноте, в зоне Пес и ждали, пока ВВС разбомбят их позиции.
— Само собой, — сказал я. — Но одно дело — позаботиться о себе, а вьетконговская засада — совсем другое.
— Если бы вы знали Макэлроя, то не сомневались бы. Все будет хорошо, — и лицо Рубенски, покрытое шрамами, озарила хитрая ухмылка. Он как-то сказал мне, что чуть не пролетел мимо армии из-за старых переломов черепа, которые получил в ходе своего взросления в Чикаго.
— Вот послушайте, какой у нас план, — продолжал он. — План Макэлроя.
— Уже не с банком.
— Нет. Фигня этот банк. Тут другое. У Макэлроя есть ум.
— Так что за план?
— Озеро Тахо.
— О, Господи.
— Минуточку, сэр. Дайте мне шанс.
— Вы хотите ограбить озеро Тахо?
— Просто послушайте. А потом скажите, если увидите какие-то слабые места, ладно?
— Ну давай. Я пока что все равно никуда не собираюсь.
— Наша цель — казино Тахо. Это Макэлрой уже видит, но пока что не знает точно, насколько часто каждую неделю они увозят выручку от игорных столов и автоматов. Мы должны последить за этим местом, чтобы уточнить график. В общем, они собирают все деньги в тележки и выкатывают их к броневику. Вокруг стоит охрана, но примерно на минуту миллионы долларов просто так и торчат, подходи да забирай.
— То есть, всего-то навсего пройти мимо кучи охранников...
— Подождите, сэр, дайте доскажу, — сказал Рубенски с жаром. — Мы применим газ, совсем как здесь. Трое наших устроят засаду и выпустят газ, когда деньги окажутся снаружи. А потом, когда мы зайдем в облако, чтобы взять тележки, прилетаете вы на 'Хьюи' и садитесь на дорогу, в дымзавесе.
— Я? А я-то как попал в этот план?
— Это должны быть вы, мистер Мейсон. Я сто раз видел, как вы проделываете такие штуки. Макэлрой — он гений. Мы берем все, чему мы здесь научились, и пустим это в дело дома. Видите?
— Ага. Так и вижу, как вы летаете туда-сюда, прикидывая где бы посадить 'Хьюи' с кучей денег, чтобы никто ничего не заподозрил.
— А это самый лучший момент, — продолжал он. — Когда мы выбросим CS, рвотный газ, никто без противогаза не захочет шляться рядом. Мы еще сбросим кучу дымовых шашек, чтобы прикрыть погрузку и взлет. Возьмем всех на борт и уйдем на малой высоте. Мы направимся к озеру, которое знает Макэлрой. Там есть хижина, куда мы сложим деньги и будем там жить полгода, пока все не уляжется.
— И никто не заметит, что там стоит 'Хьюи'?
— Ах, да. 'Хьюи' мы угоним у Национальной Гвардии, а потом утопим его в озере. И проторчим там шесть месяцев, соображая, как лучше потратить по миллиону с лишним долларов на каждого. Представляете?
— Ну, это классика.
— Я так и знал, что вам понравится.
— Я не сказал, что мне понравилось. Я сказал, что это классика.
Звезды светили достаточно ярко, чтобы заметить какой-то черный силуэт, метавшийся от вертолета к вертолету. Когда он подбежал к соседней машине, мы услышали, что ищут Рубенски. Рубенски крикнул, что он здесь и, выскочив, встретил фигуру на полдороге.
В засаде погибли несколько человек. Среди них был и Макэлрой. Рубенски вернулся, примостился у своего пулемета и заплакал. 'Хьюи' заполнился сдавленными всхлипами.
Уставясь во тьму, я тоже пролил несколько слез по Макэлрою, хотя даже не знал его.
— Поверить не могу, что бывают дебилы, способные попасть под рулевой винт.
— Знаю. Да еще и такие, которые летали на кучу штурмов, — мы смеялись.
Сейчас, в кузове грузовика, направлявшегося в Кинхон, нам было смешно. А прошлой ночью, когда мы возвращались из зоны Пес, один 'сапог' шагнул прямо под вращающийся рулевой винт машины, стоявшей передо мной. И тут я почти сдался. Это было уже чересчур. Я не мог выдержать мысль о том, что 'Хьюи' убьет человека сразу после того, как спас ему жизнь. Турбина умолкала, я стягивал шлем и тут увидел парня, выскочившего из боковой двери. Прежде чем я даже сообразил крикнуть 'Стой!', он полетел на землю. Рулевой винт ударил его по голове. Бац. И на землю.
Я не сдался. В этом-то и был фокус: парня не убило. Жизнь ему спасла каска. Он отделался сильным сотрясением и кое-какими порезами.
— Ебанько, небось, уже домой едет, — сказал Кайзер.
— Заслужил, — отозвался Коннорс. — Если ты выжил после такого, то тебе должны дать медаль и билет на самолет домой.
Вот эта поездка на грузовике стала для нас первым перерывом за месяц. Другие группы пилотов уже добрались до Кинхон, а теперь настал и наш черед.
То ли случайно, то ли нет, я ехал в своей обычной компании — с Коннорсом, Банджо, Кайзером, Нэйтом и Реслером. С нами был и Фаррис, чтобы убедиться, что мы вернемся вовремя.
Двадцатимильная дорога от Стрельбища близ Фукат до Кинхон — это почти два часа тряски на ухабах между бесконечных рисовых полей. Время от времени нам попадались островки деревень.
— А вот так, блядь, подумать, наша армия могла бы, блядь, и 'Хьюи' дать разок, для нас, для асов, — сказал Коннорс.
— Свободных машин нет. Слишком много на профилактике, — ответил ему Фаррис, представитель той самой армии.
Когда движение стало плотным, мы припарковали грузовик и наняли мальчика, чтоб следил за ним. А потом, в поисках развлечений, двинулись по улице.
Коннорса остановил военный полицейский:
— Виноват, сэр. Положено закатывать рукава выше локтей.
— Чего?
— Ваши рукава, сэр. Вы должны закатать их выше локтей.
— Ты шутишь, что ли?
— Никак нет, сэр.
Коннорс вызверился на полицейского. И мы все тоже. Ни у кого из нас рукава не были закатаны так высоко, как надо.
— А если я рукава так и оставлю?
— Тогда мне придется арестовать вас, сэр.
— Ты меня арестуешь за незакатанные рукава?
— Так точно, сэр. Такие у меня приказы.
— Скажи-ка мне, — негромко заговорил Коннорс. — Ты знаешь, что тут война идет?
— Так точно, сэр. Конечно, я знаю, что война идет.
— ТАК ХУЛИ ТЫ ДОЕБАЛСЯ ДО МОИХ РУКАВОВ?!
Полицейский подскочил.
— Мне-то без разницы, сэр. Но если я не буду следить за формой одежды, меня за жопу повесят.
— Ах, вот оно что. Если я не закатаю рукава выше локтя, тебя повесят за жопу. Теперь ты рассуждаешь здраво, — и Коннорс принялся закатывать рукава. — Видите, джентльмены, мы не имеем дела с личными извращениями данного специалиста, заставляющими его следить за формой одежды в военное время. Мы имеем дело с личными извращениями его тылового босса.
И Коннорс угрюмо кивнул:
— Так, специалист?
— Именно так, сэр.
Мы все, похоже, обозлились, но рукава закатали.
— Дьявол, все время забываю, что пока нас нет, армия живет нормальной жизнью, — сказал Гэри, озвучив наши мысли.
Мы шли все дальше по многолюдной улице. Еще у грузовика Фаррис сказал нам вернуться к 1600, на что мы с радостью согласились.
Кайзер бывал здесь раньше:
— Первое, мужики, что нам нужно, так это зайти в баню, чтоб красотки не шарахались.
— А! Красотки! — впал в экстаз Коннорс.
— Тебе, Коннорс, бани не хватит... — сказал Банджо.
— Обожаю красоток.
— ...А понадобится пластическая операция, — закончил Банджо.
Мысль насчет бани мне нравилась всегда, но такого я совсем не ожидал. Там было жарко, слишком жарко, чтобы получать удовольствие. Через две минуты, как я вошел в парилку, мне пришлось опуститься на пол, где, согласно мифам, воздух был прохладней. Это что, весело? Еще через две минуты, когда я убедился, что отключаюсь, я практически выполз наружу, на массажный стол.
Вьетнамец средних лет тщательно разместил меня на столе и обрушил восточную ярость на мое западное тело.
— Хорошо, нет? — сказал он, долбя меня по спине. — Вам понравится... это.
Я так и содрогнулся, когда он завел мои локти мне за голову. Несколько минут он продолжал в том же духе, потом нагнулся и негромко спросил:
— Хотеть отсос?
— Нет, — тут же ответил я, сильно смутившись.
— У меня есть девочка, прийти, отсосать по первый класс.
Я испытал облегчение, узнав, что речь идет о девочке, но не заинтересовался:
— Спасибо, не надо.
— Надо-надо, Мейсон, — раздался из-за перегородки голос Кайзера. — В любом месте ты должен наслаждаться лучшим, что есть. А лучшее, что здесь есть — это Нэнси. И ее волшебные губки.
Вьетнамский массажист кивнул в ожидании, но я сказал, что нет. Он пожал плечами и вновь принялся избивать меня.
Несколько часов мы бродили по улицам, выпивая и заходя в магазины, более или менее вместе. Я переставал понимать, где нахожусь. Где-то в сердце Кинхон, то на солнечных улицах, то уходя с солнечных улиц. Четверо из нас сидели за столом в чудесном маленьком баре на симпатичной солнечной улочке и болтали с очаровательными девушками, которые хотели ебаться с нами, не глядя. Кайзер выпил еще; он пытался уговорить смеющуюся девушку оплатить его услуги. Покрасневший Гэри общался с образом возлюбленной. Нэйт стал трезвым интеллектуалом, обсуждавшим мировые проблемы с кивающей женщиной. Я выпивал и смотрел на все, что происходит в этом прекрасном, залитом солнцем баре. Никогда не знал, что бурбон может быть настолько хорош.
— Секрет? — голос моей спутницы отвлек меня от мыслей. — Где?
Она привлекла меня к себе, чтобы прошептать свой секрет. Грянул смех: девушка Кайзера все же призналась, что поебется с ним бесплатно, именно так, как он и говорил. Как же здесь все-таки здорово, с такими милыми людьми.
— Если это секрет, почему ты раздеваешься? — о, надо быть остроумным и она тебя полюбит.
Она поморщилась, запутавшись ногами в трусиках. Она торопилась, ее лицо стало беспокойным. Волшебным образом я тоже оказался раздет. Когда я вошел в нее, она вздрогнула, но пока я барахтался, выпутываясь из месяцев накопленной похоти, все же оставалась похвально сосредоточенной. Долго ждать ей не пришлось. Вскоре меня уже вели обратно в бар, где я и принялся восхищаться тем, как приятно трахать этих замечательных, радостных людей.
— Ведь правда же? — заплетаясь, сказал Кайзер. — Эти милашки — самые милые милашки? А?
— Правда! — отозвался Нэйт и стукнул лбом по столу, чтобы подчеркнуть свои слова.
С этого момента я плохо запоминал, что было. Вторую половину дня мы шатались по улицам и пили. К тому времени, как мы вспомнили про Фарриса и добрались до джипа, то уже опаздывали на час.
— Заблудились, — объяснил Кайзер.
— Ага. Двинули, — резко бросил Фаррис.
К сожалению, после двухчасового пути на Стрельбище, я был трезв, как стеклышко. Мы опять тряслись на ухабах, пока мимо нас проплывала деревня за деревней, пока не появился зеленый, пыльный палаточный городок. Ах, подумал я, наконец-то дома.
Глава 9
Напряжение
Солдаты пехоты, морские пехотинцы и экипажи вертолетов несут во Вьетнаме самые тяжелые потери.
'Ю. С. Ньюс энд Уолд Рипорт', 21 марта 1966
Март 1966
Я и тридцать рядовых стояли на бетоне аэропорта Анкхе. По моим бокам тек пот, оставляя темные пятна на форме. Мы наблюдали за рулящими самолетами, гадая, который из них доставит нас в Сайгон. Серебристый транспортник С-123 выкатился в центр поля и заглушил двигатели. Армейский 'Карибу', выруливавший к нам, заблокировал один из колесных тормозов и развернулся, обдав нас потоком горячего ветра, высушившего пот. Это был наш самолет.
Серебристый С-123 опустил рампу. Вышли четыре человека, которые направились к нам. Открылась и рампа 'Карибу'. Спустился бортинженер, принявшийся с недоверием оглядывать нас, земных личностей. Я разглядел пилотов в кабине. Один из них увидел мои крылышки и кивнул в знак приветствия. Люди с серебристого самолета подошли достаточно близко и мы увидели, что это высшие офицеры — один армейский и трое флотских. Бортинженер открыл рот, чтобы позвать нас на борт. Пилот махнул ему, показав планшет в знак подтверждения.
Большое начальство быстро приближалось. Тот, кто шел первым, был высок, широк в плечах, носил звезды, а рука у него была на перевязи. Я начал быстро соображать. Кто у нас широкоплеч, носит звезды, рассекает на серебристых самолетах и у кого рука на перевязи?
— А это не Уэстморленд? — спросил рядовой позади меня.
Точно! Уэстморленд, властелин Вьетнама, был всего в сотне футов от нас и дистанция сокращалась. Я обернулся, выискивая лейтенанта или капитана, который поставит нашу ораву по стойке 'смирно' и проделает все остальное, что положено делать, когда на горизонте возникает ебаный генерал. В результате поисков стало ясно, что старший по званию здесь я.
— Смирррна! — заорал я.
Мешки и тюки грязного белья полетели на землю. Все принялись строиться.
Ему такое понравилось. Когда я обернулся, Уэстморленд уже почти нависал над нами, все еще шагая, улыбаясь, и присматриваясь к тощему уоррент-офицеру, который отдал честь с идеальной четкостью. Я держал руку поднятой, пока он не остановился и не ответил на приветствие. Генерал и трое его друзей-адмиралов стояли лицом к лицу со мной и тремя десятками рядовых.
— Вольно, мистер Мейсон, — прогремел голос. Уэстморленд подошел достаточно близко, чтобы прочитать мое имя на нашивке. Он казался еще выше, чем был на самом деле. Какое еще звание ему могли присвоить? Такие просто обязаны быть генералами [37].
— Мистер Мейсон, — заговорил он небрежным тоном, — у меня и моих друзей важное дело, а мой самолет только что сломался.
Его самолет? Все самолеты — это его самолеты. И все вертолеты. И все корабли. Уэстморленду принадлежало все, даже пушечное мясо, с которым он сейчас разговаривал.
— Сожалею, сэр.
— Благодарю вас. Что ж, мистер Мейсон, если вы не против, я хотел бы взять ваш самолет, чтобы доставить этих джентльменов на их корабли вовремя.
Адмиралы заулыбались шутке насчет 'если вы не против'.
— Так точно, сэр, — разумеется, мой самолет — ваш самолет...
— Спасибо, мистер Мейсон, — над квадратной челюстью появилась откровенная улыбка, а в глазах блеснул понимающий огонек. — А теперь, если вы уберете этих людей с дороги, нам действительно надо поторапливаться.
— Есть, сэр, — я развернулся и дал команду — С дороги!
