Эльфийский подарок

— Мой мальчик, я никогда в тебе не сомневался и знал, что кровь дроу даст о себе знать и рано или поздно ты займёшь трон, — тонко улыбнувшись, сказал эн-Огран и протянул своему венценосному собеседнику бокал с его любимым вином.

— Спасибо, учитель, — поблагодарил Оберон, любуясь тёмно-красной жидкостью, которая имела железистый терпкий привкус и была густа, как настоящая кровь. — Думаю, при дворе никто кроме тебя уже не помнит, что моя мать из тёмных эльфов и я полукровка.

В присутствии старого наставника эльфийский владыка чувствовал себя раскованно. Он сбросил маску и в его лице проступили жёсткие черты, выдающие, что в нём течёт кровь дроу, которых ещё называли тёмными эльфами[4]. Тем не менее в своём истинном облике Оберон был не менее привлекателен, чем в легкомысленном облике фейри воздуха. Скорей, наоборот. Мрачная красота с печатью несокрушимой воли внушала уважение к нему и вызывала невольное опасение.

Эн-Огран усмехнулся, почувствовав, как разом всколыхнулось беспокойство. Он уже подзабыл, какой бешеный вулкан страстей кроется за легкомысленной личиной его воспитанника. Но он быстро взял в себя в руки. Когда его назначили на должность наставника юного Оберона, ему пришлось выдержать такой шквал его диких выходок, что уже ничто не могло поколебать его старую закалку.

Нить памяти потянула его в прошлое, и перед внутренним взором эн-Ограна возник озлобленный мальчишка, которого выдали ему на воспитание, да ещё в статусе Лесного короля, что неимоверно осложняло его задачу. Ведь к наследному принцу были не применимы обычные способы наказания.

Фейтиэль, предыдущий эльфийский владыка, вспомнил о незаконнорожденном сыне, когда отчаялся завести ребёнка от эльфиек и выкрал его у матери, которая была родом из подземных фейри. Правда, из-за мальчишки разгорелось целое сражение, но победа осталась за воинами Этернолиллорна.

По большому счёту Фейтиэлю не было дела до бастарда и уж тем более до его желаний. Потому Оберон, привыкший к вольнице подземного мира, оказался на положении пленника и изо всех сил рвался домой.

В это непростое время эн-Огран немало намучился с ним. Он приложил немало усилий, чтобы приручить мальчишку, которому было глубоко наплевать на то, что он унаследует самое обширное королевство в мире фейри воздуха. К счастью, маленький дикарь пришёлся ему по душе, и он, в конце концов, сумел подобрать ключик к его сердцу. Ну а когда выяснилось, что мальчишка — настоящий гений в магии, эн-Огран возблагодарил судьбу, что она подарила ему такого выдающегося ученика. Правда, по молодости лет способностей у Оберона оказалось больше, чем здравого смысла, и вследствие одной из его шалостей появилась знаменитая Ордуэльская трясина.

'Как бы то ни было, но я сумел воспитать самого достойного правителя в плеяде эльфийских королей', — подумал эн-Огран. Гордый успехами своего воспитанника, он не замечал, что смотрит на него с отеческой лаской.

Оберон поспешно опустил голову, боясь выдать свою слабость и показать, насколько он растроган привязанностью к нему старого учителя. Придя в хорошее расположение духа, он щёлкнул пальцами и на его колени опустился крылатый пушистый котенок персикового окраса. Глянув на хозяина, он распушился и, выгнув спину, громко зашипел. Эльфийский владыка благосклонно посмотрел на храброго малыша, который не испугался его в истинном облике, и чтобы не нервировать чуткого зверёныша снова скрылся за маской фейри воздуха. Котёнок сразу же успокоился и, ластясь к нему, оглушительно замурлыкал.

Наблюдающий за его метаморфозами эн-Огран, задумчиво заметил:

— Должен заметить, что маскарад тебе удался.

— Да, удался, — Оберон усмехнулся. — Благодаря твоим усилиям невыносимый замкнутый подросток превратился в легкомысленного мальчика-одуванчика, умеющего поладить с кем угодно.

— Не тяжело? Может, пришла пора сбросить маску? — предложил эн-Огран, опасающийся, что однажды воспитанник не выдержит и сорвётся.

— О нет! Она слишком удобна и позволяет застать противников врасплох, — Оберон хищно осклабился. — До сих пор получаю ни с чем несравнимое удовольствие, когда срабатывают магические поглотители, и я вижу ошарашенные лица своих собеседников.

— Действительно, зрелище не для слабонервных, — улыбнулся эн-Огран. — И всё же ты подумай, — продолжал настаивать он. — Конечно, на первых порах будут возникать недоразумения, но со временем окружающие приспособятся к твоему истинному облику и характеру.

Синеглазый красавец томно потянулся и одарил собеседника обиженным взглядом.

— Не беспокойся, учитель, я не сорвусь. Ведь во мне произошли не только внешние изменения. Иначе я не сжился бы со своей маской и давно показал истинную сущность. Поверь, я больше не тот бешеный подросток, живущий эмоциями, а государственный острожный муж, умудрённый опытом и просчитывающий каждый свой шаг.

— Да? — эн-Огран смерил эльфийского владыку внимательным взглядом.

— Да. Я по-настоящему стал эльфом воздуха, а не земли и это в конечном итоге полностью твоя заслуга.

— Что ж, придётся тебе поверить.

— Спасибо за доверие, учитель, я польщён, — беззаботно засмеялся Оберон, но тут же примолк, и в его синих глазах появилось виноватое выражение. — Ваэль, прости, что не смог уберечь Ренриса. Честное слово, хоть я всегда завидовал, что он твой сын, к его гибели я не имею никакого отношения.

— Я знаю, мой мальчик. Зря ты ревновал к Ренрису. Я столько с тобой намучился, что в моём сердце вы занимаете одинаковое место. Да и по крови со стороны Высокого дома Атуане нас связывают довольно близкие родственные связи.

— А как же твоя внучка? — с любопытством спросил Оберон. — Извини за бестактность, но мне очень интересно как ты сейчас к ней относишься.

— Девочка по-прежнему царица моей души. Ведь она вылитая Луана в молодости, — не сразу отозвался эн-Огран и, печально улыбнувшись, признался: — Все эти годы я жил надеждой, что она очнётся. Если бы не это, я уже давно ушёл бы в долины предков. И сейчас лишь Атуэль заставляет меня жить. Прежде чем умереть, я хочу устроить её судьбу.

— Ваэль, положись на меня, я сделаю для девочки всё возможное и невозможное.

Эльфийский владыка расстроился. До сих пор он не замечал в насколько преклонном возрасте находится его любимый учитель.

Заметив его тревогу, эн-Огран понял, чем она вызвана, и у него потеплело на сердце.

— Мой мальчик, жизнь идёт своим чередом, от этого никуда не денешься. Старики должны уходить, чтобы дать дорогу вам, молодым. Что касается Атуэль, то вряд ли кто-нибудь в состоянии остановить колесо её судьбы. Я буду молиться богам, чтобы всё закончилось благополучно, а ты будь добр придержи своего оболтуса, когда придёт время. Хорошо?

— Сделаю, учитель. И всё-таки я очень надеюсь, что твоя внучка войдёт в мою семью. Думаю, они с Раэтиэлем преодолеют все недоразумения, и по-прежнему будут вместе.

— Оберон, для меня главное — счастье Атуэль. Если она найдёт его с твоим сыном, я буду только рад.

* * *

Едва касаясь пола, Аталиса летела по коридорам дворца.

'О, боги! Мне нет прощения! Как я могла быть такой жестокой к бедному ребёнку?! Она и так обижена судьбой и родными, а тут ещё избила незнакомая тётка!' — корила себя девушка.

Она не обращала внимания на мраморные статуи, изумительные картины, зеркала в вычурных рамах, поющие живые цветы и прочие диковинки, каких не встретишь в реальном мире — всё это проходило мимо её сознания. В состоянии расстройства она позабыла даже об охране, которая повсюду следовала за ней.

Аталиса влетела в отведённые ей покои и бросилась к ларцу с драгоценностями. Откинув его крышку, она перевернула его вверх дном, и на столе засверкало настоящее богатство. Ларец принадлежал Атуэль и достался ей по наследству. Украшения, преподнесённые невесте Лесного короля, обладали волшебными свойствами, и за любое из них можно было выручить немалую сумму, но Аталиса полагала, что не вправе ими распоряжаться.

Из блестящей горки камней и драгоценных металлов девушка достала жемчужное ожерелье, перевитое ниткой с перламутровыми лотосами, и несколько раковин с огромными жемчужинами. Это были подарки речного бога и то единственное имущество, которое она считала своим в эльфийском дворце. Она сразу же отложила раковины и прижала ожерелье к груди, борясь с сильнейшим нежеланием отдавать его в чужие руки. Жемчужины казались тёплыми на ощупь и льнули к её пальцам, как живые.

'Не сердись, Люцифер, у тебя останутся раковины, среди них одна даже с голубой жемчужиной. Честное слово, она преогромная и очень красивая, ничем не хуже ожерелья! Пойми, малыш, я должна отдать его девочке, чтобы загладить свою вину', — уговаривала Аталиса не столько сына, сколько себя. С тяжёлым сердцем она опустила ожерелье в сумочку, прикреплённую к поясу, и пока окончательно не передумала его дарить, бросилась на поиски Кариэль.

Девочку она нашла при помощи все той же охраны, когда сумела внятно объяснить старшему четвёрки, кто ей нужен.

Место, где жили высокородные юные эльфийки, у которых не было близких родственников, находилось в неподалёку от королевского дворца и попасть туда можно было только через пространственный портал. Пройдя через него, Аталиса оказалась у входа в низкое здание с тёмно-красной черепичной крышей, которое практически сливалось с примыкающей к нему живописной скалой, сплошь увитой цветущими растениями. Она нашла нужный этаж и дверь, указанные ей любезной эльфийкой и, собравшись с духом, постучала.

Немного выждав, она потянула дверь на себя. В комнате было темно и тихо, но Кариэль была здесь и делала вид, что спит. Немного опасаясь её очередной злобной выходки, девушка подошла к кровати. Девочка никак не отреагировала на её появление и она, присев рядышком, нерешительно протянула руку.

От прикосновения Аталисы девочка вздрогнула и сжалась в комочек, отчего она окончательно почувствовала себя одной из тех негодяек, которые способны по поводу и без повода избить беззащитного ребёнка.

— Кариэль, прости! Не знаю, что на меня нашло! — жалобно проговорила девушка, гладя её по волосам. На ощупь они были тонкими, как паутинка, и гладкими, как шёлк.

— Уходи! Я тебя ненавижу! — всхлипывая, пробормотала девочка.

К удивлению Аталисы, она не оттолкнула её руку.

— Ладно, я уйду, если ты этого хочешь, — сказала она и поднялась, не желая рвать тончайшую нить взаимопонимания, которая, как это ни странно, возникла между ними после приснопамятной порки.

Колеблясь до последнего, Аталиса достала из сумочки жемчужное ожерелье и положила его на подушку, рядом с головой девочки.

— Знаю, мне нет прощения, но я очень хочу хоть немного искупить свой проступок. Надеюсь, оно тебе понравится.

Когда закрылась дверь, Кариэль вскочила с кровати. Глаза маленькой притворщицы были совершенно сухими. Она схватила подарок Аталисы и с силой швырнула его на пол. От удара нити порвались и ожерелье рассыпалось. Подпрыгивая, жемчужины и крошечные перламутровые лотосы раскатились по комнате. 'Вот тебе!' — мстительно подумала девочка. Она бросила торжествующий взгляд на остатки ожерелья, и её личико исказилось в жалобной гримасе.

'Небесный отец! Что я натворила!' — воскликнула Кариэль и бросилась собирать жемчужины. Обнаружив, что хрупкие лепестки перламутровых лотосов раскололись, она всхлипнула. 'О нет! Как же я посмотрю в глаза Аталисе? Она не захочет меня знать, когда увидит, что я сотворила с её подарком!'

Расстроенная девочка попыталась соединить осколки перламутра, но починить ожерелье, заряженное мощной чужеродной магией, ей было не по силам. Тогда она заплакала уже в полный голос и, плюхнувшись на пол, в ярости застучала по нему кулачками. 'Это нечестно! Я хочу, чтобы хоть кто-нибудь любил меня!..' — закричала она, как вдруг загрохотал морской прибой, и на неё пахнуло свежим морским бризом.

Преисполненная недобрых предчувствий девочка подняла голову. В центре комнаты зависло тёмно-синее светящееся облако, а затем рассыпалось сияющими искрами, которые устремились за раскатившимся ожерельем. Несколько таких светлячков зависли рядом с ней, и она разжала ладошку — лотос с обломанными перламутровыми лепестками, который она пыталась починить, мягко засветился и исчез.

Когда ожерелье было собрано, его окутал вихрь. Вращаясь всё быстрей, он понемногу смещался в сторону сидящей на полу девочки, и в его усиливающемся гудении послышались угрожающие ноты. С обречённым видом она закрыла глаза. 'Наверно, сработало защитное заклятие. Бежать бесполезно, да и незачем. Всё равно я никому не нужна. Если я умру, никто по мне не заплачет', — горько подумала она.

Неожиданно дверь комнаты распахнулась, и внутрь влетел темноволосый юноша. Это был Тан ос-Ватто, который не так давно приставал к Аталисе на школьном дворе.

— Кариэль, беги! — закричал он.

На личике девочки отразилось безмерное удивление.

— Братик! — выдохнула она, вскакивая на ноги. — Тан, как ты здесь оказался?

Юноша криво усмехнулся.

— Да вот, в кои веки решил зайти к тебе и поинтересоваться как ты живёшь. Кариэль, быстрей уходи! Не знаю, что ты натворила и как тебе удалось взломать защиту этой вещицы, но бесконтрольно бушующая магия морских фейри — это крайне опасная штука. Кариэль, я кому сказал? Быстро пошла вон! — рявкнул он на сестру.

Юный эльф выставил перед собой руки и призвал всю доступную ему магию воздушных фейри. От неимоверного напряжения у него забилась жилка на шее и из прокушенной губы потекла кровь. Во что бы то ни стало, нужно было обуздать опасную стихию и ему это удалось. Гудящий вихрь накрыл голубой колпак защитного барьера, и юноша облегчённо выдохнул. Но он рано обрадовался. Оказавшись в ловушке, вихрь повёл себя как живое существо. Он яростно взревел и, увеличившись в размерах, с такой силой набросился на барьер, что тот не выдержал.

С бешеным рёвом элементаль воздуха поглотил дармовую магию и сменил форму. Пучеглазое округлое чудовище с пупырчатой синей кожей припало к полу и медленно двинулось к юному эльфу.

— Тан! — выкрикнула девочка и без раздумий бросилась на помощь брату.

— Нет, Кариэль! — закричал юноша, но она его не послушала.

— Не беспокойся, Тан, я с ним справлюсь, — с решительным выражением на личике она сделала несколько шагов по направлению к чудовищу и вздёрнула подбородок. — Что бы ты ни задумал, я не дам тебе обидеть брата. Лучше уходи подобру-поздорову, не то я разнесу тебя на мелкие кусочки.

Чудовище никак не отреагировало на её угрозу и по-прежнему ползло к юноше. Тогда Кариэль перестала осторожничать и пустила в ход все свои способности. Несколько ювелирных пассов и она приготовилась нанести удар по чудовищу, но оно оказалось хитрей. Стремительным броском оно сменило направление и рванулось к девочке, которая была его истинной целью. Раздался торжествующий рёв и вихрь, снова возникший на месте чудовища, подхватил её и утянул внутрь себя.

— Нет!.. Кариэль!.. Кто-нибудь помогите! — завопил юноша, но его голос заглушил грохот бушующего моря и визжащий штормовой ветер в приоткрывшемся магическом окне. Как только оно стало шире, чтобы в него могла пройти захваченная добыча, вихрь устремился к родной стихии.