Татия Суботина Жажда

Как только мысль, что эта кровь принадлежала Марте, пробилась в сознание — все во мне перевернулось и взорвалось адовым пламенем.

Съедаемый отчаяньем и беспроглядной яростью я заявился к отцу. Ноги сами принесли в поселение, даже не помню, как.

— Они забрали ее! Ничего не получилось! Они забрали ее! — кричал я, кружа вокруг отца, словно коршун над мертвым телом. — Собирай воинов! Нам необходимо их нагнать!

— Поздно, сын. Крепись, — просто ответил отец и спокойно положил мне руку на плечо в ободряющем жесте.

Еще никогда мне не хотелось выплеснуть на него свою ярость. Сейчас же я еле сдержался, чтобы не вырвать эту руку из сустава и отбросить на поедание шавкам, точно загнившую падаль.

— Мы должны что-то сделать! Я не могу так все оставить!

— Ты ее чувствуешь? — оборвал меня отец все тем же до жути спокойным голосом. — Сможешь пойти по ее следу, используя вашу связь?

Впервые за это короткое безумие, вспышка рациональности осветила мой разум. Я прислушался к себе, пытаясь нащупать тонкие, несформировавшиеся еще нити нашей связи, что помогли мне отыскать Марту в прошлый раз.

Отец молчал и терпеливо ждал моего ответа. А каждая попытка нащупать внутри себя хоть какой-то слабый ориентир — оборачивалась полным крахом.

— Нет, — севшим голосом, наконец, признался я. — Совершенно ничего не чувствую. Но как это возможно?

— Совет существ не так глуп, как ты думаешь, сын мой. Они скрыли ее под пологом своей магии. А это значит, что твоя женщина уже в Чистилище. Нам необходимо все обдумать и только тогда действовать, ведь повторного шанса для атаки у нас не будет.

— Ты предлагаешь мне просто сидеть и ждать, сложив руки, пока кучка жестоких подонков издевается над моей женщиной?

Я сам удивился рычащим ноткам, что прозвучали в моем голосе. Впервые так открыто заявил свое неповиновение. Отец насмешливо изогнул брови и развел руками:

— Ничего иного, как ждать — тебе не осталось. Мы должны подготовиться, подкупить людей в совете, чтобы пробраться в Чистилище. Сколько прошло времени после последней жажды у твоей женщины?

— Не больше недели, — нахмурившись, растерянно ответил я.

— Тогда у нас еще как минимум два, почти три полнолуния впереди прежде, чем Инквизиторы проведут над ней суд. Ты же сам знаешь, что пока сила, приобретенная в период жажды, не покинет ее тело — никто не сможет ей существенно навредить. Так... Покалечить...

— Знаю, но... Покалечить?!

— Никаких "но", сын! Не смей все испортить своим нетерпением! Я слишком долго подгадывал момент, чтобы нанести удар совету и не дам тебе помешать!

— Если бы забрали мать или Нивлаю, ты бы вел себя так же? — взбеленился я.

— Да, — кивнул он. — Особенно если бы от моих действий зависела жизнь моей пары. Но моя пара мертва и рассуждать об этом больше нечего. А Нивлая... Ты можешь только навредить — запомни.

С этими словами он круто развернулся на пятках и быстрым шагом скрылся глубже в лесу. Я остался стоять в растерянности, упиваясь собственной никчемностью.

— Крепись, — сказала Майатма, положив руку на мое плечо. Она единственная, кто всегда старался меня поддержать. Хоть я и противился этому. — Ты должен ее отыскать. Из-за того обряда, когда Марта делилась с тобой силой, ей нельзя находиться далеко от тебя... Опустеет.

От ее предупреждения холод заполонил меня до кончиков пальцев ног.

Моя Марта станет пустой?!

— Я з-знаю. Но что делать?

— Собирай воинов отдельно от отца, — понизила голос до шепота жрица. — Иначе единственным напоминанием о твоей женщине останется тот блокнот с набросками, что ты прячешь в тумбочке.

Несмотря на то, что гнев отца, как главы клана Потрошителей мог быть ужасающим своими последствиями, но я поступил именно так, как посоветовала Майатма. Она еще ни разу не ошибалась с прогнозами. Это ужасало и давало надежду одновременно.

Страх потерять любимую был невыносимым. Знал, что если случится непоправимое — отправлюсь следом. Иного пути для себя не видел.

Каждая минута, час, день, неделя вдали от Марты превратились в ад.

Чувство вины было всепоглощающим. Сколько боли я принес своей девочке, пока понял, что сам рушу сокровище, отданное в дар судьбой?! А если приятных воспоминаний, подаренных мной, намного меньше и как раз сейчас Марта вспоминает обо всех ошибках, что я успел натворить?

Помню, как с ужасом осознал, что в пылу ярости сломал ее хрупкое запястье, даже этого не заметив. Хотелось выть от собственной никчемности! Поднять руку на женщину?! Я стал злодеем. Злодеем для своей пары.

Проклятая ревность застилала глаза.

Потом же даже прикоснуться к Марте боялся. Желание сносило крышу, думал, стисну посильнее — и точно сломаю, как тростинку. Она ведь такая маленькая, такая хрупкая, нежная...

А когда увидел ее потухший полный боли взгляд, там, на мосту, понял, что пойду на что угодно, лишь бы вернуть улыбку, которая меня согревала. Надо просить — буду, вымаливать прощения — буду, измениться — изменюсь. Именно в тот момент, я впервые за всю жизнь по-настоящему испугался. Не мог потерять ее. И Марта позволила мне все исправить, простила, подпустила к себе. Разве не чудо?!

И теперь, когда мы, наконец, ощутили удовольствие от этой абсолютной близости, я просто не могу ее потерять! Не так! Не сейчас! Никогда!

Не знаю, как вытерпел до ночи нападения на Чистилище и не сошел с ума. Везде и всюду мне мерещилась бледная жена. Кошмары достигли апогея. Но права на ошибку у меня не было. Слишком многое поставлено на кон.

Моя женщина.

Любимая.

Сокровище.

В атаку со мной пошли только самые проверенные люди. Те, рядом с которыми я, не опасаясь, повернулся бы спиной. Когда же увидел, что как раз попали в разгар казни Марты, чуть не испоганил все своей нетерпеливостью. Действовать нужно было осторожно, чтобы не навредить любимой. Я почти усмирил своего зверя, когда один из стражников попытался опустить Марту на кол, задев ее левый бок.

Сознание накрыла красная пелена.

Никогда бой не был таким коротким. Казалось, я даже рвал кого-то зубами. Никого не пожалел. И собственного брата.

Предатель! Он прогнил насквозь! Помешался на мысли владеть кланом! Да, если бы я мог — отдал бы все наследство добровольно, только бы с Мартой было все хорошо! Макс же ослеп от эгоизма. Недаром, с такими как он, надо быть всегда настороже! Пустые дети просто не умеют любить! Никого! Поэтому ни сочувствие, ни привязанность, ни симпатия — ничего им не знакомо.

— И как это?! — первое, что спросил меня брат, как только мы вступили в хватку.

— Как это "что"? — непонимающе нахмурился я, стараясь предугадать любые его уловки.

— Как это терять, братец? Я заберу у тебя все: власть, женщину, жизнь. Ты уже почувствовал мою силу? Каково это знать, что все дорогое тебе находится в чужих руках?

Лицо Макса горело безумием, как в ту ночь, когда он попытался подло заколоть меня ритуальным кинжалом во сне. Тогда сила Марты спасла меня, не дала так нелепо погибнуть. Сейчас же одна мысль, что любимая нуждается во мне, делала меня беспощадным и всемогущим.

— Жаль только, что я не могу забрать твою душу, — злобно усмехнулся он. — Мертвецу она все равно ни к чему, а мне могла бы пригодиться. Хотя... Думаю, что обойдусь и так. Без души даже лучше. Ничего не отвлекает.

Макс увернулся от очередного моего выпада. Ощущение, что теряю драгоценные минуты, играя с братом в кошки-мышки, вызывало слепую ярость.

— Что, я тебе не по зубам, братишка? — хохотал Макс. — Твоя шлюшка сдохнет, пока ты скачешь передо мной! Глава уже поглотил ее силу! Она почти опустела! Скажи, нужна тебе пустая женщина?!

Я вырвал черное от злобы сердце брата, смотря прямо ему в глаза и все еще храня молчание. С губ срывалось только рычание. Не уверен, что вообще смог бы что-то сказать сейчас.

Макс продолжал улыбаться даже тогда, когда его взгляд остекленел, а жизнь покинула тело. Безумец.

Таких, как он — надо убивать. И плевать на то, как отреагирует отец и его потаскушка.

Разобравшись с братом, я смог, наконец, подобраться к любимой. Всюду кипел бой. Сила была на стороне Потрошителей.

Опустившись перед Мартой на колени, ощупывая ее окровавленное тело, чуть не сошел с ума, пока не услышал слабый пульс и прерывающееся дыхание. Признаки жизни моей пары показались сладчайшей музыкой.

— Останься со мной, любимая, — шептал ей в волосы, пока Вацик осматривал нанесенные повреждения. — Теперь все будет хорошо. Я рядом, никогда не отпущу.

Марта никак не отреагировала.

Боль от того, как легко я могу потерять то, что должен был ценить больше всего и не уберег, была ослепительной.

— Не смей даже думать о смерти! Приду за тобой даже за грань!

Грозился, просил, сыпал ласковыми словами и признаниями, как в бреду. И впервые, казалось, молился, надеясь, что кто-то свыше смилуется и оставит это сокровище, которое буду оберегать каждую секунду жизни, как зеницу ока, со мной ...

Эпилог

Я отложила новый блокнот, что стал мне личным дневником, и со стоном откинулась на диванчик. Привычка записывать собственные мысли пригодилась. Так легче думалось.

Голова кружилась и болела. Проведя рукой по длинным волосам, взяла стакан с лимонной водой и сделала мелкий глоток. Тошнота немного утихла.

Шумно выдохнув, облегченно улыбнулась.

Послышался рев моторной лодки.

Еда.

Под ложечкой засосало.

Я открыла глаза и обвела привычную обстановку взглядом. Уютный деревянный домик.

Мой дом.

Не знаю, как же раньше, находясь на острове с одногруппниками, мы не наткнулись на эту хижину, ненароком. Если бы я верила в мистику, сказала бы, что дом скрывал сам лес. Выжидая нужного момента.

Прикрыла глаза, вспоминая. Дотронулась выпуклого шрама на шее.

Данил.

Воспоминания больше не были болезненными. Я свыклась со всем, что произошло, вынесла уроки и научилась ценить то, что у меня было. Ценить — великий дар, как оказалось. Раньше я им не обладала, но Данил научил меня видеть счастье в обыденных вещах и одаривал любовью и заботой с таким усердием, что если бы я была бесплодной веткой, то обязательно бы расцвела.

Я и расцвела...

Неловко и медленно поднялась с дивана и подошла к маленькому окну, вглядываясь в лес, что раскинулся вокруг дома.

Откуда-то издалека ветер принес девичий визг, хохот и гул голосов. Очередные жертвы острова забытых душ. Скоро Данил принесет мне пищу.

Мы еще не выходили на совместную охоту во время жажды и я сомневалась, что когда-нибудь соглашусь сделать подобное. Нет. Добытчиком в нашей семье был, есть и будет оставаться муж. Долой феминизм в этом случае.

Около полугода после смертоносного суда Инквизиторов я болталась между забытьем и реальностью. И хоть тело довольно быстро исцелилось, а вот душа...

Не хотелось возвращаться в мир, где повсюду меня ожидали новые жестокие правила, чужие игры. Туда, где не было места для меня новой и больше не существовало меня старой.

Да и, бабушка ведь говорила, что из-за ритуала, где я пожертвовала куском силы, нельзя было расставаться с Потрошителем. Вот последствия того поступка и настигли меня в той яме...

Пребывание в Чистилище иссушило меня, почти начисто опустошив душу.

Никто не верил, что я вернусь в реальный мир.

Никто, кроме мужа.

Хотя по законам Потрошителей обряд уже не считался действительным, из-за того, что я не успела принести ответную клятву.

Но Данил был настойчив. Его упорства хватило бы на всю планету. День за днем, он терпеливо вытаскивал меня из апатии, открывал новый, волшебный мир и доказывал свою любовь. Только я все равно не понимала мотивов его поступков. Нашел бы себе другую девушку и оставил бы меня в покое. В чем собственно проблема? Его же отец именно так и поступил.

— Я больше не хочу так жить, — однажды сказала я, когда Данил в очередной раз взял тяжелую книгу и стал читать мне вслух сказки существ. — Отпусти меня. Убей. Он забрал мою силу. Внутри так пусто. Устала от этого.

— Нет, — надрывно выдохнул он и весь даже как-то затрясся. — Неужели ты не понимаешь?

Я вперила безразличный взгляд в потолок. Больше ничего не хотелось понимать. Странная усталость от жизни не давала мне покоя.

— Марта, любимая моя, — прошептал Данил, согревая мои холодные руки своим дыханием. — Я не смогу без тебя жить. Ты — часть меня. Я знаю, что тебе тяжело после всего, что случилось. Тяжело пережить эту потерю. Пожалуйста, вернись ко мне. Давай попробуем начать с самого начала. Давай...

— Зачем?

— Потому что я люблю тебя!

— А я... тебя нет.

— Врешь, — вздрогнул Данил, а потом поспешно добавил. — Но даже если и так, то моей любви хватит на двоих. Только дай нам шанс.

Спасительная ложь не сработала. Похоже, рядом с Данилом я просто-напросто теряла способность к вранью. Или же он читал меня, как открытую книгу. Хотя недосказанность все же была на моей стороне. Я ни разу не призналась Данилу в любви, хотя почувствовала ее довольно давно, просто не сразу приняла. Теперь же попыталась сыграть на сомнениях Потрошителя и заставить его отпустить меня, но... не подействовало.

— Марта, моя Марта, — Данил уткнулся носом в мои волосы. — Что же ты творишь?

Знала бы я сама ответ на этот вопрос, обязательно бы поделилась, но... я не знала. Да и не хотела знать. Может, избавление от сил Знающей — даже своего рода спасение?

Секунды превращались в минуты и тянулись часами.

— Дай нам шанс, — шептал Данил, покрывая короткими поцелуями мое лицо. — Вернись ко мне.

— Данил, — всхлипнула я, когда Потрошитель стал ласкать языком мою шею. Наверняка он знал, что именно такая ласка приносила мне огромное удовольствие, только вот я совершенно не догадывалась, что еще способна испытывать нечто подобное. — Ч-что ты делаешь?

Голос дрожал от напряжения. Внутри меня просыпались омертвевшие чувства, мысли и... жажда к жизни. Данил точно Бог огня воскрешал меня, как Феникса из пепла.

— Вымаливаю нам обоим шанс, — прошептал он в перерывах между поцелуями. — Не сопротивляйся тому, что уже есть между нами.

Он не приказывал, он просил. Возможно, по-настоящему впервые в жизни. Осознание того, как тяжело это ему далось, переступить через собственную гордость, чтобы попросить, заставило меня совершенно растеряться и уступить.

Я сдалась его настойчивости, превратившись в послушную глину. Руки Данила лепили меня заново. И не могу сказать, что воскрешение тяги к жизни, таким образом, мне не понравилось.

Данил, правда, доказал мне, что его чувств, хватит на двоих. Своей безграничной нежностью, звериной страстью и неимоверной терпимостью. Мой Потрошитель зажег в моей уставшей душе слабую искру, которая со временем превратилась в настоящее, бушующее пламя.

Месяц, после той бурной ночи, мы провели на острове. Муж учил меня чувствовать свою Потрошительскую сущность, следовать инстинктам и жить заново.

Однажды, когда Майатма решила заглянуть к нам в гости, она с порога огорошила меня новостью.