Русский хан

— Ну а если я его тебе отдам? — не унимался я.

— Не знаю, что и сказать — пожал он плечами.

— Экий ты у нас добренький, он пришел Рязань твою захватить, да тебя со всем народом прирезать, а ты не знаю... — Завтра же на эшафот его и башку с плеч.

— Как скажешь, государь.

— Тьфу на вас, все пошел почивать.

С утра занялся нашими раненными — самыми тяжелыми.

Помог примерно двумстам, потом шторки упали и проспал до вечера. В сумерках проснулся, испил квасу. Вышел из гостевой опочивальни, у дверей торчали неизменные Федор с Петром.

— Ну что отрубили башку Гирею?

— Дык, государь, без тебя не осмелился никто.

— Ешкин кот, совсем обалдели, Федор покличь князя.

Прибежал князь Феодор.

— Князь, ты чего в самом деле — спросил я, зевая. — Я же тебе вчера что сказал? — На кой ляд меня ждать, а если б неделю спал? — Ты и тогда ждал? — Не ожидал от тебя князь, делай что приказано, пока не осерчал вконец.

Князь Феодор исчез, а я подался к раненным на княжий двор.

Опять лечение, все на сегодня хватит, завтра последний день, а послезавтра на Казань.

На другой день Семен доложил — главного злодея казнили вечером и доставили его казну.

— Вносите — крикнул он в коридор.

Четверо его людей внесли сундук средних размеров.

— Взяли в шатре Гирей-хана, посчитали — две с половиной тысячи золотых монет.

— Откройте, ребята — попросил я.

Действительно золотые монеты.

— А кто лично брал сей трофей?

— Они брали — кивнул Семен.

— Раз такое дело, подходи по одному и выдал каждому спецназовцу по четыре золотых. — Ступайте.

Бойцы вышли.

— Семен, черпни сколько нужно, но в меру.

Сеня, как-то конфузясь, взял щепотку монет и отошел.

— Ты с каких пор скромный такой стал? — Семен, не узнаю.

— С тех пор, как с тобой повелся — буркнул Скуратов.

— Не валяй дурака, подь сюда.

Я насыпал Семену полный карман кафтана.

— Деньги халявные, подставляй второй карман. — У тебя молодая жена, расходы немалые.

— Опять подкалываешь — просипел Скуратов и выскочил вон.

— Вот дурачок, я на полном серьезе, а он подкалываешь. — Ничего, перебесится — ему на пользу.

— Федор, сундук охранять, как меня, я к раненным, со мной Сынок.

Я свистнул и пошел во двор, откуда-то сбоку вынырнул тигр, так и пошли с ним на пару.

Все, попрощались с Рязанью, прокатил напоследок князя Феодора и мы с Семеном на двух ботах рванули в Казань.

Наши тумены на рысях неслись вслед за нами. Мы гнали тем же путем по льду рек. Остановились на ночь в Нижнем. Переночевали в тепле у князя Василия. Утром с рассветом опять по машинам.

Сынок дрых за моей спиной, не захотел оставаться в фургоне. Интересное дело, во время уничтожения орды, он спокойно отлеживался в своем транспорте — в обозе. Стоила нам собраться домой, он тут как тут и ведь специально никто его не звал — сам приперся, как он чует?

Пока что наматывали километры по Волге, осталось двести, сто. Сделали остановку, пусть плечи и руки отдохнут. Подъехал бот Семена. Он вылез и сел прямо в снег. Все мы изрядно устали, но кое-что необходимо сделать прямо сейчас. Полез в машину и сел за рацию, попытаюсь выйти на наших в Казани. Минут через десять удалось наладить связь. Мои маркони меня услышали.

— Государь, вы где?

Хотел ответить в рифму, да не ко времени.

— Доложите обстановку, что в городе?

— Государь, войска держат оборону второй день. — Приперлись какие-то дикие степняки, кибиток понаставили во весь горизонт. — Наши пока держатся.

— Что с моим семейством?

— Все живы-здоровы.

— Передайте Толгат-хану, будем часа через два, пусть готовится к атаке, сигнал стрела. Роджер.

Вылез из бота.

— Семен, Казань оборону держит второй день. Через полчаса выступаем.

— Владимир, а кто наехал на город.

— Не знаю, увидим на месте.

После короткого отдыха и небольшого перекусона погнали дальше. Через полтора часа завиднелся город, окруженный непонятной ордой. Остановились за километр — понаблюдали в бинокль.

Ничего не поняли — кто такие, и не татары, и не половцы. Конницы до фига, не меньше пяти туменов. До нас доносился грохот пулеметов и треск карабинов. Ладно, подскочим ближе.

Нашли пологий спуск, поднялись наверх, подъехали почти вплотную. По всей длине ледяной стены шел ожесточенный штурм. Хитропопые степняки, накидали хвороста в нескольких местах и поджигали. Стена плавилась. Вот в эти проемы они и пытались пробиться.

Вызвал Семена по матюгальнику.

— Сеня, держим дистанцию метров триста и по кругу.

— Тебя понял, хан. — Я готов.

— Так, лук есть у кого? — спросил я свою команду.

Лука не было, такая же картина и у Семена.

Придется добывать. Двинул машину вперед, через кибитки — сплошной визг за спиной. Наехал на конников, зарокотал наш верхний пулемет — очищая вокруг пространство.

— Бойцы, стрелу с паклей в небо — сигнал нужен.

Воины выскочили наружу, через пять минут дымный след потянулся в высоту. А мы погнали вдоль стены сея смерть врагу. Проехав до конца, повернули обратно.

Пулеметы молотили не умолкая — точно оглохну, подумал я.

Из-за стены понеслись в атаку наши тумены — пошла отчаянная рубка. Мы на ботах откатились назад, метров на семьсот. Отсюда сподручней будет. Враг побежал, пошла наша работа. От всадников и их лошадей, летели кровавые ошметки, КПВ собирали свой кровавый урожай.

Дикую орду перемалывали часа четыре, под конец взбунтовался Сынок — рвался наружу. Я его инструктировал так сказать — шуруй домой, никуда не ввязывайся и, шлепнув тигра по заднице, выпустил его наружу.

Рык Сынка заглушил звуки битвы и белая молния рванула в город, все сметая на своем пути. Мы с Семеном, помогали нашей коннице подавить последние очаги сопротивления. Пленных едва набралась сотня, да и те в основном женщины с ребятишками.

Как оказалось в роли агрессора выступила калмыцкая орда во главе с Рандул-ханом. Его самого разорвало пополам пулеметной очередью. Допрос пленных показал, в их степях осталось не так много народа — сотни две кибиток, не больше.

В числе прочих трофеев, взял казну Рандул-хана. Десять тысяч золотых монет — во как. Приказал выделить оставшимся в живых калмыкам по золотому, отдать все кибитки, верблюдов и пару сотен лошадей. Каждой женщине по четыре барана для обзаведения. А мужикам-калмыкам наказал:

— Вы теперь мои подданные — царя Российского государства. Вы видели, что случилось с вашей ордой, запомните и внукам своим накажите — нельзя воевать с русскими — иначе всем кирдык — и я провел ребром ладони по шее. — Все свободны.

Подскакал Толгат-хан, весь забрызганный кровью.

— Никак ранен, тесть?

— Не, то чужая кровь

Обнялись

— Ну, что у вас?

— Да все нормально, только Савелий стрелу в ногу получил, а так все живы, здоровы.

— Как мои?

— Твои в порядке, государь. — В городе сгорело всего два дома а у моего тестя Тараса Невдобы — крыша — Толгат-хан захохотал — представляешь, он стены водой полил, а про крышу забыл.

— Как Любава?

— А она с Марьяшей все время, та ее премудростям учит, все тебя ждут, все уши прожужжали о шлемах обучающих.

— Ага, понятно. — Садись, довезу до терема.

— Нет, я задержусь, здесь разобраться надо.

— Все верно, чужих раненных не добивать. — У меня на калмыков свои виды есть.

— Приказ понял, государь.

Толгат-хан отсалютовал саблей и ускакал к своим воинам.

По рации вызвал Фоку Жука:

— Фока, здравствуй, погоди не трещи, организуй транспорт через коменданта и вывози раненных в лазарет. — Сколько не считал, будешь на месте увидишь. — Раненных берем всех, и наших и не наших — это приказ.

Вызвал Семена:

— Сеня, поехали по домам, свой бот поставишь на моем дворе. — Подъезжай ко мне, моя команда перейдет на твою машину. — Ты их закинь до казармы.

— Сейчас буду, государь.

В общем приволандались до вечера, оставив десантник на дворе терема — Семен убежал домой, к своей Елене.

Марьяша, встретила меня на крыльце, обнялись.

Понабежали детишки, повисли со всех сторон — щебечут все разом. Жена их успокоила, отогнала от меня и повела в баню, где я благополучно уснул.

Проснулся голый, все не мог спросонок понять — где я нахожусь?

Марьяша будто ждала за дверью влетела, зацеловала. Одна секунда и она голенькая — чувствовалось — стосковалась жена очень сильно.

Раньше не позволяла себе эдаких вывертов, взяла мой блудень в ротик и завела меня до невозможности.

Я уложил Марьяшу на спину и вперед. Все померкло, когда сотрясаясь телами получили совместный оргазм. Марьяша со стоном вздохнула:

— Давно со мной подобного не было — я кончила три раза подряд.

Мы полежали немного, отдыхая и лаская друг друга.

Я внезапно заснул опять. Проснулся поздно, к двенадцати дня. Плюхнулся в бассейн. Помылся и, одевшись, пошел в столовую. Никого не было, прибежавшему слуге велел подать чего-нибудь на скорую руку. Тот притащил осетриной ушицы и курицу с гречневой кашей.

— Чай не забудь.

В скорости подал и чай. Потихоньку умял все.

Пошел посмотреть на домочадцев — все при деле. Кто читает, кто учится

— А где мой адъютант, спит поди?

— Никак нет — гаркнул Василий, выскочивший из-за спины.

— Вася, вели запрягать, в лазарет поедем.

В лазарете Фока Жук доложил:

— Наших раненных семьсот шестьдесят восемь, калмыков — шесть с половиной тысяч.

— Да, однако. — Ну, показывай самых тяжелых.

На лечение раненных потратил неделю, правда, с перерывами. Организму отдых периодически нужен.

Постепенно жизнь в городе входила в свою колею. К нам через день стал захаживать Франц Бергер — писал портреты.

Пару недель ходил, а затем стал работать в своей студии, в кадетском корпусе.

Марьяша учила Любаву с помощью обучающего шлема.

Сынок с Малышкой начали подолгу пропадать в окрестных лесах — чего они там забыли?

На дворе стоял конец марта — весна в разгаре. Как в анекдоте — щепочка на щепочку лезет, сучок на сучок.

Марьяша совсем обалдела, мало ей ночью, так и днем норовит затащить меня в кровать.

Жаль новых агрессоров не видно на горизонте, умотал бы тотчас.

Семен ходит опять с поцарапанной мордой, во живут весело.

Зато Карчи цветет и пахнет — повезло с супругой.

В апреле Толгат-хан с Любавой, Ильясом и двумя туменами, отправились в Уфу.

Один тумен остался пока до осени, летом есть планы пройти до Астрахани.

В оружейке Никита Коваль поставил на поток производство карабинов — нужно вооружить гвардию и башкирский тумен впридачу. Ковалю, предложил подумать над созданием легкого пулемета, под патрон 7.62 мм и нагана с барабаном. ТТХ, пообещал дать ему позже.

И вообще, назрела необходимость сгонять в двадцать первый век, есть кое какие делишки. Да и по Людмиле соскучился, по сыну. Поэтому, когда предложил Семену составить мне компанию — тот с охотой согласился.

— Что брать с собой? — Деловито осведомился он.

Я пожал плечами — да что и всегда.

— А, понятно: "Стечкин", нож и по паре гранат.

— Все знаешь, а чего спрашиваешь.

Командировку наметили на ближайший понедельник.

В воскресенье у нас собралась небольшая компания. Сидели, угощались, выпивали помаленьку.

Карчи, рассказывал последние новости — прибыли его люди с западного порубежья. Занятные вещи услышали. Войны на западе, за нашим порубежьем шли днем, и ночью.

— И почто людям мирно не живется?

Марьяша с Екатериной судачили о своем, о бабьем, а детишки гонялись за тиграми.

Все так сказать при делах.

Елена, жена Семена — сидела в отдалении, злая и надутая, как же, мужчины на нее внимания не обращают. И чего Семен, такой идиот, давно бы отправил далеко, под зад коленом.

— Сеня, пойдем в кабинет ненадолго. — Семен, может прихватим твою ветренную женушку с собой?

— Зачем это — с подозрением спросил он.

— Да, оставим ее там на фуй, развод оформишь — заживешь по-человечески.

— Владимир, шутки у тебя, извини дурацкие.

— А я не шучу.

— Ты же знаешь. Я ее люблю.

— Ну и дурак, откровенно тебе говорю, попомни мои слова — жизнь со шлюхой никого до добра не доводила. — Ладно, живи, как хочешь, но потом не жалуйся. — Вот что, с собой завтра возьми золотых монет, штук двадцать.

— Куда столько, Владимир?

— Думаю, пригодятся, я тоже возьму, предчувствие у меня такое.

На том и разбежались.

На другое утро, в карете поставленной на колеса, я заехал за Скуратовым.

День стоял солнечный, ясный, солнышко пригревало вполне по-летнему, но шубу взял на всякий случай.

Захватив Семена, поехали за город к оружейным мастерским. Стартовали постоянно с одного места. Карету с кучером я отпустил, хорошо хоть Сынок не увязался.

— Сеня, становись поближе.

Встали вплотную друг к другу и я включил хронопередатчик.

Вспышка в глазах, еще одна, потащило куда-то вбок — что-то не так, не те ощущения — успел подумать я.

Резкий толчок в ноги, прибыли. Рядом раздался мат Скуратова, открыл глаза и сам выматерился. Перед нами метрах в пяти на железном высоком заборе, окрашенном в зеленый цвет, висел кумач с коротким и четким призывом — пятилетку за три года.

— Писец, приплыли. — Вот мы и на Родине, здравствуй 1980 год.

XI глава

Писец — прибыли — мои первые слова с того момента, когда нас с Семеном шваркнуло в 1980 год, вместо 2026 года.

Направляясь в краткосрочную командировку из тринадцатого века, мы не предполагали попасть в сей дурацкий переплет.

Ноги вдруг ослабли и я уселся на обочину дороги, кинув под задницу шубу с папахой. Скуратов последовал моему примеру. Зашибись — здесь начало лета, солнце начинает припекать и мы с Семеном в шубах

— Да..., дождь идет, а мы на лыжах.

— Хрен с ними с шубами, как из дерьма выбираться будем? — спросил Семен, жуя травинку.

— Прикинем кое-чего к носу и алга.

— Куда алга?

— На кудыкину гору, ствол спрячь.

Я прокручивал в голове различные варианты — ясен пень, попали в мой родной 1980 год или где-то рядом. Есть прямые доказательства — кумач на заборе с призывом "Пятилетку за три года" — совсем новый.

— Семен, первым делом избавимся от гранат — вывинчивай взрыватели.

Скуратов занялся своим арсеналом, я своим. Одну лимонку с обломанным взрывателем оставил на всякий случай. Гранаты прикопали в куче металлолома, а взрыватели выкинули по дороге. Пистолеты в кобурах спрятали в свернутые шубы.

— Хан, как мыслишь, мы в Казани?

— Сейчас узнаем. — Эй, пацан — это Казань? — спросил я шкета, давящего на педали велосипеда.

— Казань, дяденька, Казань — и скрылся за углом забора.

Уже немного легче.

— Что дальше — не унимался Скуратов.

— А дальше, раздобудем местных деньжат, и, если мы точно в 1980 году, мне треба первым делом должок отдать — "Ижак" на мне висит, перед ребятами неудобно. — Да и маму увидеть надо, испереживалась поди.

Так, за разговорами, подошли к автобусной остановке и уселись на лавочку в тенек.