— Итак, я предполагаю, что эти люди раньше были кули. Возможно, они сбежали.
— Но они должны знать о Парце.
Филас невесело рассмеялась. Казалось, она снова овладела собой, но настроение у нее было мрачное. — Итак, они что-то скрывают от нас. Что ж, мы солгали им. Похоже, так устроен мир.
Мур уставился на шляпу Борза. Не считая аэромобиля Дени Макса, это был первый хотя бы отдаленно связанный с городом артефакт, который он когда-либо видел. И то, что он узнал его сейчас по описанию Дюры, каким-то образом придало правдивости ее странному рассказу. Он почувствовал странное успокоение от подтверждения этой маленькой детали, как будто где-то в глубине души он предполагал, что Дюра может лгать или сойти с ума.
Люди обернулись и с подозрением и враждебностью уставились на человеческих существ, которых Борз и его спутница привели в лагерь. В маленькой колонии, казалось, было около сорока человек, возможно, пятнадцать из них были детьми и грудничками. Взрослые чинили одежду и сети, точили ножи, бездельничали на воздухе и разговаривали. Дети извивались вокруг них, как крошечные лучики, их обнаженная кожа потрескивала от электронного газа. Ничто из этого не выглядело бы неуместным ни в одном из лагерей человеческих существ, — подумал Мур.
Четырехгранный артефакт вырисовывался за пределами мелкомасштабной деятельности человека. Это был каркас скелета, неуместный, острый, темный.
Борз и женщина отошли в сторону, когда Мур и Филас нерешительно приблизились к неприступной геометрии тетраэдра. Мур всмотрелся в каркас. Ребра представляли собой шесты чуть толще его запястья, каждый длиной около десяти человеческих ростов. Они были точно выточены из какого-то тусклого, темного вещества. Четыре треугольные грани, очерченные ребрами, не заключали в себе ничего, кроме обычного воздуха — на самом деле, люди здесь натянули секции сетки, чтобы окружить небольшое стадо ссорящихся, выглядящих изголодавшимися воздушных свиней в геометрическом центре каркаса. В других местах на каркасе обрывками веревки были закреплены грубые мешки; неровные выпуклости подсказали Муру, что в мешках, вероятно, были еда, одежда и инструменты.
Мур шагнул вперед, неуверенно протянул руку и приложил ладонь к одному краю. Материал был гладким, твердым и холодным на ощупь. Возможно, это и был тот самый материал сердцевины, о котором говорила Дюра, извлеченный из неприступных глубин мантии городскими жителями (а теперь, невообразимо, мальчиком Фарром, рядом с которым вырос Мур).
Филас спросила: — Можно нам зайти внутрь?
Женщина рассмеялась. — Конечно, можно. Твой друг был прав... больше ничего не работает.
Мужчина что-то проворчал Муру. — Вряд ли мы стали бы держать там наших свиней, если бы их в любой момент собирались отправить на северный полюс.
— Думаю, что нет.
Филас осторожно прошла по одной грани тетраэдра. Мур увидел, как она вздрогнула, пересекая невидимую плоскость, отмеченную ребрами. Она зависла рядом со свиньями и повернулась в воздухе, вглядываясь в углы тетраэдра.
Человек — Борз — хмыкнул. — О, что за чертовщина. — Он порылся в одном из пакетов, висевших на четырехгранной раме, и извлек пригоршню еды. — Вот.
Мур схватил еду. Это было несвежее, слегка вонючее мясо воздушной свиньи. Мур позволил себе откусить один большой кусок, прежде чем запихнуть остальное за пояс. — Спасибо, — сказал он с набитым ртом. — Я вижу, у вас немного лишнего.
Женщина придвинулась к нему ближе. — Когда-то, — медленно произнесла она, — эта рамка сверкала бело-голубым. Как будто она была сделана из вихревых линий. Вы можете себе это представить? И это действительно был интерфейс червоточины; вы могли пройти сквозь него и пересечь мантию в мгновение ока. — На мгновение в ее голосе прозвучала грусть — ностальгия по дням, которых она никогда не видела, — но затем к ней вернулось пренебрежительное выражение. — Во всяком случае, так говорят. Но потом начались войны сердцевины...
Вырастив несколько поколений человеческих существ, колонисты внезапно ушли. Согласно фрагментарным устным рассказам человеческих существ, колонисты отступили к центру Звезды, забрав с собой большую часть замечательных технологий ур-людей и уничтожив все, что они были вынуждены оставить.
Человеческие существа остались висеть в воздухе, беспомощные, без каких-либо инструментов, кроме голых рук.
Возможно, колонисты ожидали, что человеческие существа вымрут, подумал Мур. Но они этого не сделали. Действительно, если рассказы Дюры о Парце и его окрестностях были точны, они начали строить собственное новое общество, не используя ничего, кроме собственной изобретательности и ресурсов Звезды. Цивилизация, которая — если еще не охватила всю мантию, то, по крайней мере, по масштабам могла сравниться с великими днями древних.
— Червоточины разрушились, — сказала женщина. — Большинство интерфейсов были перенесены в сердцевину. Часть из них осталась, как этот. Но его вихревой свет погас. Теперь он просто дрейфует в магполе...
— Интересно, что случилось с людьми внутри червоточин, — сказал Мур. — Когда дыры схлопнулись.
Филас выплыла из тетраэдра. — Поплыли, Мур, — устало сказала она.
Мур поблагодарил Борза за кусочек еды и кивнул женщине, чье имя, как он понял, ему так и не сказали.
Пара едва отреагировала, и их хмурые взгляды, казалось, вернулись. Мур заметил, что они так и не выпустили копья из рук.
Они помахали, выходя из маленького лагеря. Ребенок насмехался над ними, пока один из родителей не заставил его замолчать; Мур и Филас не оглянулись.
Они начали подниматься вверх, бок о бок.
Мур посмотрел на корковый лес. — Кажется, это чертовски долгий путь назад, — сказал он. — Проделать весь этот путь ради горсти мяса...
— Да, — свирепо сказала Филас, — но мы могли бы найти богатства. Невообразимые богатства. Мы должны были прийти.
— Интересно, почему они остаются здесь, рядом с интерфейсом. Как думаешь, это защищает их, когда возникают сбои?
— Сомневаюсь в этом, — сказала Филас. — В конце концов, они сказали, что эта штука свободно плавает. Это просто реликвия, руины прошлого.
— Тогда почему они остаются?
— По той же причине, по которой горожане Дюры построили свой город на полюсе. — Филас махнула руками в сторону пустого ландшафта мантии, изгибающихся вихревых линий. — Потому что это неподвижная точка во всей этой пустоте. Что-то, за что можно уцепиться, что можно назвать домом. — Она вытерла глаза тыльной стороной ладони; казалось, ей уже не хватает дыхания. — Это лучше, чем дрейфовать, как это делаем мы. Лучше, чем это.
Мур поднял лицо к корковому лесу и стал сильно грести, не обращая внимания на усиливающуюся боль в бедрах, коленях и лодыжках.
19
Дюра убедилась, что Хорк выбрал именно ее, а не Фарра, для путешествия в нижнюю мантию.
Сначала Адда пытался объяснить Фарру доводы Дюры, чтобы навести мостик между ними; но он видел, что Фарр был опустошен. Мальчик слонялся, как пойманный в ловушку воздушный поросенок, по квартире верхнего города, которую Хорк одолжил людям. Адда с тоской наблюдал, как он крадется, напоминая Лога в молодости. Путешествие в мантию имело много сильных сторон для Фарра — шанс защитить свою сестру, заняв ее место, внутреннее волнение от самой прогулки. Фарр все еще был такой смесью мальчика и мужчины.
Но — если кто-то из трех людей племени должен отправиться в это абсурдное путешествие — тогда Дюра была лучшим выбором. Фарру не хватало зрелости, а самому Адде — сил, чтобы справиться с трудностями, с которыми столкнется путешествие...
Адда молча проклинал себя. Даже в уединении своего собственного разума он начинал использовать размытый язык городского люда, поддаваясь влиянию их серого мышления. В сердцевину с этим.
Правда заключалась в том, что тот, кто спустился бы внутри этого ветхого корабля в нижнюю мантию, почти наверняка погиб бы там. Квалификация Дюры заключалась лишь в том, что из них троих она одна обладала навыками и силой, которые немного повышали шансы на спасение.
Итак, зная, что решение Дюры было правильным, Адда отказался от попыток убедить Фарра. Вместо этого он пытался оправдать решение в сознании Фарра тонкими способами — принимая решение как данность, даже не пытаясь его обосновать. Он сосредоточился на попытке отвлечь Фарра от его тревожного, сердитого беспокойства за сестру, которое усиливалось по мере приближения дня запуска их корабля. С этой целью Адда был доволен дружескими отношениями, которые Фарр завел за свое недолгое пребывание в городе — с Крисом и рыбаком Бзиа — и старался поддержать их.
Когда Крис предложил Фарру снова заняться серфингом, Фарр сначала отказался, не желая прерывать свои дела с Дюрой; но Адда настоял на том, чтобы он принял приглашение. В конце концов, это была небольшая компания из четырех человек — Крис, Фарр, Адда и Бзиа, — которые за два дня до отплытия Дюры отправились по коридорам на открытый воздух.
Адде понравился огромный, потрепанный рыбак, и он почувствовал, что Бзиа оказал Фарру большую поддержку — вероятно, больше, чем Фарр предполагал, — во время короткого пребывания Фарра в гавани. Теперь Фарр был свободен от своего контракта, благодаря прихоти Хорка V, и — вот мальчик снова демонстрирует свою незрелость, подумал Адда — теперь он, казалось, мало сочувствовал Бзиа, который застрял в ситуации, из которой Фарр сбежал, — в огромных, вонючих залах портовых машин, и глубинах нижнего города. Вместо этого Фарр пожаловался на то, как мало он видел Бзиа.
Адда без колебаний принял помощь Бзиа, когда они пробирались по оживленным коридорам; присутствие огромной руки Бзиа, направляющей его, было каким-то образом менее покровительственным, менее оскорбительным, чем у любого другого горожанина.
По мере того, как они удалялись от центра города, улицы-коридоры становились все более пустынными, без дверей и зданий, а воздух — все более пыльным. Наконец они добрались до обшивки. Здесь было темно, пустынно, почти тревожно, и над ними и под ними простирался корпус города. Адда критически осмотрел мастерство изготовления: изогнутые листы грубо отесанных деревянных досок, насаженные на толстый каркас. Это было похоже на то, что находишься внутри огромной маски. Снаружи город производил впечатление, даже на такого искушенного в жизни человека, как он сам; но, если посмотреть изнутри, было легко различить его примитивный дизайн и конструкцию. Эти городские жители на самом деле не были такими продвинутыми, несмотря на их легкость в обращении с веществом сердцевины; ур-люди наверняка посмеялись бы над этим деревянным ящиком.
Они медленно двигались вдоль обшивки, не произнося ни слова, пока Крис не подвел их к маленькой двери, вделанной в обшивку и запертой колесом. С помощью Бзиа Крис повернул тугое колесо — оно заскрипело при вращении, поднимая маленькие облачка пыли, — и толкнул дверь.
Адда протиснулся сквозь дверной проем и оказался на открытом воздухе. Он отмахал несколько ростов человека в сторону от города и завис в воздухе, вдыхая его свежесть с чувством облегчения. Отряд появился примерно на полпути прямоугольной громады города — в средней части, напомнил себе Адда, — и обшивка Парца, похожая на лицо великана, закрывала половину неба у него за спиной. Внушительный изгиб долготной якорной ленты пронесся по неровной поверхности в нескольких десятках человеческих ростов от них; электронный газ шипел по краям вещества сердцевины, зримое напоминание об удивительных токах, протекающих через его сверхпроводниковую структуру.
Легкие Адды, казалось, расширились. Вихревые линии пересекали сияющее небо вокруг него, погружаясь в малиново-фиолетовый бассейн, который был полюсом под городом. Воздух здесь был густым и липким — в конце концов, они находились прямо над полюсом, — но внутри города у него всегда было ощущение, что он вдыхает чужой пердеж.
Двое мальчиков взмыли в воздух, таща за собой доску для серфинга; Адде было приятно видеть, как естественная юношеская энергия Фарра выходит на поверхность, когда он энергично размахивал руками в воздухе, реагируя на освежающую открытость. Бзиа присоединился к Адде; двое пожилых мужчин повисли в магполе, как листья.
— Эта дверь была немного тугой, — сухо сказал Адда.
Бзиа кивнул. — Не многие горожане пользуются пешеходными выходами.
Пешеход. Еще одно древнее, ничего не значащее слово.
— Большинство из них вообще никогда не покидают городских стен. А те, кто покидает — потому что им приходится, как твоему другу, фермеру-потолочнику, — берут свои машины.
— Как думаешь, это хорошо?
Бзиа пожал плечами. На нем был потертый, плохо сидящий комбинезон, и под грубой тканью его плечевые мышцы бугрились, как независимые животные. — Ни то, ни другое. Просто так обстоят дела. И так было всегда.
— Не всегда, — пробормотал Адда. Он оглядел небо здоровым глазом и принюхался, пытаясь оценить погоду. — И, возможно, не навсегда. Город не застрахован от изменений, вызванных этими неестественными сбоями. Даже ваш великий лидер Хорк признает это.
Бзиа кивнул на мальчиков. — Приятно видеть, что Фарр выглядит немного счастливее.
— Да. — Адда улыбнулся. — У тела есть своя мудрость. Когда кувыркаешься в воздухе, трудно помнить о других проблемах.
Бзиа похлопал себя по пышному животу. — Хотел бы я вспоминать, как делал бочки в воздухе. Тем не менее, понимаю, что ты имеешь в виду. — Теперь Крис установил свою доску. Фарр прислонил ее к мягкому, ровному сопротивлению магполя, и Крис поставил на нее ноги, для пробы разминая их. Адда увидел, как напряглись мышцы мальчика, когда он прижался к магполю; его руки были вытянуты, а пальцы, казалось, щекотали воздух, словно оценивая силу и направление поля. Фарр толкнул его, отскочив примерно на длину человеческого роста, и Крис уверенно раскачал доску. Он скользил по воздуху с впечатляющей скоростью и грацией; мальчик и доска выглядели как единое целое, неразделимое.
Крис выполнял медленные, элегантные повороты в воздухе; затем — оттолкнувшись от доски и вращая ногами почти так быстро, что слезящиеся глаза Адды не могли уследить за этим — он взмыл вверх и перевернулся, сделав петлю одним резким движением. Мальчик летел над слепым фасадом Парц-Сити, электронный газ искрился голубым вокруг его сверкающей доски.
Он остановился рядом с Бзиа и Аддой и грациозно сошел со своей доски. Фарр махнул рукой, приглашая присоединиться к ним. Все еще немного ошеломленный мастерством Криса, Адда увидел контраст с Фарром: у человеческого существа была врожденная сила, увеличенная полюсом, но рядом со спортивной грацией Криса он выглядел неуклюжим, массивным и нескоординированным.
Но Фарр не мог позволить себе роскошь всю жизнь играть в игры в воздухе.
— Ты хорошо ездишь на этой штуке.
— Спасибо. — Крис опустил голову со странно выкрашенными волосами; он казался вполне приемлемо неуверенным в своем мастерстве.
— И ты участвуешь в играх, я слышал, — сказал Бзиа.
Адда нахмурился. — Какие игры?
— Они проводятся раз в год, — нетерпеливо ответил Фарр. — Крис рассказывал мне о них. Виды спорта в воздухе — серфинг, санный спорт, акробаты, вейвбокс. Половина людей в городе ходит на стадион, чтобы посмотреть.
